— Само собой, что всё нормально. Просто хотелось бы иногда с тобой видеться.
Он открыл дверь и нагнулся, чтобы её поцеловать, но Малин увернулась.
Вообще-то она ничего не имела против тренировок Андреаса, просто она так отчаянно устала…
— Послушай, — сказал он. — Я ведь могу остаться дома, если хочешь.
— Нет, езжай. Отто поел?
Андреас кивнул.
Я его накормил и переодел, — отчитался Андреас с плохо скрываемой гордостью, и даже приосанился. Он спит.
— Спасибо, — Малин выдавила из себя улыбку. — Но может, не стоит его так рано укладывать? Он ведь проснётся среди ночи.
— Он устал, — сказал Андреас, посылая ей воздушный поцелуй, и исчез в подъезде, захлопнув за собой дверь.
В маленькой квартирке стало тихо, и Малин отправилась в гостиную. Она подбирала с пола игрушку за игрушкой, складывая их в корзину, которая стояла возле непомерно дорогого разбитого телевизора. На новом ковре валялась детская бутылочка, из горлышка которой подтекал овсяный кисель. Вокруг неё уже образовалось большое липкое пятно.
Малин чертыхнулась сквозь зубы, подняла бутылочку и унесла в кухню. Там на разделочной доске валялась палка колбасы. В неё всё ещё был воткнут нож, словно Андреас собирался отрезать кусочек, но передумал прямо в процессе.
Малин достала пакет, завернула колбасу и убрала в холодильник. Потом взяла из раковины губку, чтобы стереть пятно киселя с ковра, но вовремя заметила, что та вся перепачкана маслом и чем-то ещё непонятным, по запаху подозрительно напоминающим обкаканные подгузники Отто.
В тот же миг из спальни донёсся вопль:
— ААААооооааа.
— Чёрт побери, — пробормотала она, плюхнувшись на кухонный стул, так и не выпустив из рук грязную губку. Потом она разжала пальцы, и губка вывалилась на пол, а Малин закрыла лицо руками.
«Я хочу уснуть» — подумала она. «Уснуть и не просыпаться».
51
Будил стояла у окна спиной ко входу, когда Малин и Манфред вошли в её кабинет. Она была одета в чёрный костюм с облегающим пиджаком, а её гладкие волосы цвета воронова крыла играли бликами в нежных лучах утреннего солнца.
— Садитесь, — не поворачиваясь, бросила она.
Они повиновались.
Она ещё довольно долго стояла у окна, и Малин успела вопросительно посмотреть на Манфреда, но тот только пожал плечами.
Наконец, Будил вздохнула и медленной изящной походкой направилась к своему столу. Остановилась возле стула, взяла бутылку, налила воды в стакан, и потом, наконец, села.
— Буду с вами предельно откровенна, — начала она. — Это расследование затягивается, а у меня нехватка кадров. Если в ближайшее время вы не совершите какой-то прорыв, я буду вынуждена перенаправить ресурсы.
Она задумчиво погладила указательным пальцем своё жемчужное колье, и снова заговорила:
— Что-нибудь новое?
Манфред прочистил горло.
— Полиция Эстертуны провела забор биоматериалов у двух сотен человек, и около сотни проб уже прошли процедуру генотипирования.
— И ни одного совпадения?
— Ни одного, — подтвердил Манфред.
Будил кивнула и сделала глоток воды.
— А что с теми, кто не явился?
— Мы начали изучать тех, кто получил приглашение более двух недель назад, но до сих пор не явился. Мы прогнали их данные через регистр совершённых преступлений. Обнаружилась пара любопытных личностей, которые известны местной полиции уже давно. Некий Ханс Дальберг, которого привлекали за домогательства, и Суне Уддгрен, по прозвищу Судден, осуждённый за взлом. Мы собираемся уделить им пристальное внимание.
Будил медленно покачала головой.
— Вы и вправду верите, что мы раскроем дело?
Манфред заёрзал на месте.
— Это невозможно предугадать. Но нет никаких причин прерывать процесс тестирования сейчас, когда он в самом разгаре. Ты же знаешь, «висяки» расследуются по-другому. Они требуют времени.
Будил надела очки для чтения и стала просматривать бумаги, лежавшие перед ней на опрятном столе.
— Мне любопытно… — произнесла она.
Будил взяла театральную паузу, опустила подбородок и уставилась на них сквозь стёкла своих очков.
— Мне любопытно, так ли на данный момент этому расследованию необходимы три человека, — договорила она.
— Мы с Лодде работаем и над другими делами, — уточнил Манфред.
— Да, — неспешно протянула Будил. — Однако мне придётся одолжить у вас Малин.
— Простите? — переспросила Малин.
Будил поглядела на неё без всякого выражения.
— Мне нужен представитель нашего отдела в новом вердегрунд-проекте.[33]
— Что? Это шутка?
Будил не спеша сняла очки. Положила их поверх стопки документов и воззрилась на Малин.
— Ты считаешь работу по описанию коллективных ценностей шуткой, Малин?
— Нет… Вообще-то, да. Я так считаю. Во всяком случае, пока по улицам разгуливает серийный убийца.
Малин почувствовала, как Манфред больно сжал её предплечье, и поняла его намёк. Но на этот раз она не могла заставить себя молчать. Всё, чего хотела Будил, — это любым возможным способом насолить ей, а этого Малин стерпеть не могла. Это травля, это злоупотребление властью в самой изощренной форме. Малин лучше уволится, чем станет проводить бесконечные часы в конференц-зале за обсуждением равноправия, профессионализма и прочих бессмысленных слов, переливая из пустого в порожнее в компании какого-нибудь распухшего от финансовых вливаний вердегрунд-консультанта.
— Решение принимать не тебе, — сказала Будил. — К тому же, в группе нам может пригодиться… младший стажёр.
— Но я… не хочу, — упорствовала Малин, прекрасно сознавая, что выглядит как упрямый ребёнок.
Будил бросила взгляд в блокнот и что-то написала на одном из документов.
— Это совершенно не зависит от твоего желания. Проект стартует через пару недель. Ты получишь персональный вызов. Разумеется, эта работа не будет отнимать всё твое время, но тебе следует приготовиться к тому, что в ближайшие месяцы ты будешь работать здесь, в этом здании.
— Но…
Малин утратила дар речи. Из всего, что могла изобрести Будил, такой вариант был самым непредвиденным.
— Советую тебе попытаться увидеть положительную сторону, — спокойно продолжала Будил. — К примеру, тебе проще будет совмещать работу и семейную жизнь. Это же неплохо?
Она повернулась к Манфреду, не дожидаясь ответа от Малин.
— Есть что-то ещё относительно расследования, что мне необходимо знать?
Манфред покачал головой.
— В данный момент мы изучаем личные дела и послужной список некоторых сотрудников полиции, которые работали над этим делом в семидесятых и восьмидесятых, — сказала Малин.
— Что? — переспросила Будил. — Почему я об этом слышу впервые?
Вмешался Манфред:
— Это не совсем корректная формулировка. Мы проверяем всех, кто имел какие-либо отношения с жертвами, а поскольку две из них являлись сотрудницами полиции, мы также не можем оставить без внимания их коллег и друзей.
— Ханне полагала, что полицейский мог оказаться причастным к делу, — настаивала Малин.
— Ханне Лагерлинд-Шён? — удивилась Будил, приподняв аккуратно выщипанную бровь. — Наш сбежавший профайлер?
— Ничто не указывает на то, что в деле замешан полицейский, — быстро сказал Манфред.
— Надеюсь на это, — сухо ответила Будил. — Потому что окажись это правдой, я должна была бы узнать об этом первой.
Она махнула рукой, сигнализируя, что разговор окончен, и вновь обратилась к стопке бумаг.
— Какого чёрта ты вытворяешь? — прошипел Манфред сквозь зубы, затолкав Малин в свой кабинет и захлопнув дверь. — Ты сама себе роешь яму, неужели не ясно?
— Я не желаю участвовать в этом идиотском вердегрунд-проекте.
— Да всем наплевать на описание коллективных ценностей, включая Будил. Тебе нужно будет только ходить туда и отбывать там время, понимаешь?
— Да, но…
— Никаких «но». И с какой стати ты вдруг решила шерстить Фагерберга с Хольмом?
— Ты же сам разрешил мне копнуть поглубже их прошлое.
— Сядь уже, ради Бога, — фыркнул Манфред, указывая рукой на одинокий стул посреди кабинета.
Малин опустилась на стул и глубоко вздохнула.
— Если мы с тобой что-то обсуждаем между делом, это ещё не значит, что ты должна доводить это до сведения Будил, — отрезал Манфред, и принялся бродить взад-вперёд. Лицо его побагровело, и Малин стала опасаться, как бы дело не закончилось инфарктом.
— Но…
— Нет, — взревел Манфред, закрывая руками уши. — Ничего больше не желаю слышать.
Малин сидела и молча вслушивалась в его напряжённое дыхание. Наконец Манфреда отпустило. Он подошёл к своему креслу и с глубоким вздохом опустился в него.
В кабинете установилась тишина.
— Прости, — пробормотал Манфред.
— Она ненавидит меня. Что я ей такого сделала? — спросила Малин.
Манфред покачал головой.
— Вот именно, — продолжала Малин, — что ничего я ей не сделала, но тем не менее она делает всё возможное, чтобы макнуть меня в дерьмо.
— Возможно, она чувствует исходящую от тебя угрозу.
Малин закрыла глаза и рассмеялась, но когда смех утих, она почувствовала, как под веками вскипают жгучие слёзы.
С какой бы стати Будил чувствовать угрозу со стороны Малин?
Младшего стажёра, как она сама выразилась?
Внезапно Малин на ум пришли слова Ханне. О том, что всё дело во власти и её распределении. А потом ей вспомнились собственные слова Будил.
…У меня самой двое детей. И я больше десяти лет растила их в одиночку. Я ни единого раза не пропустила важной встречи и никогда не оставалась дома, чтобы подтирать сопливые носы.
Так всё дело в этом? Будил желает быть единственной облеченной властью женщиной в отделе? Она так тяжело боролась за то положение, которое занимает сейчас, что готова на всё, лишь бы его сохранить?
— Куда же делась женская солидарность? — прошептала Малин.
Манфред ничего не ответил. Вместо ответа он спросил: