Малин сидела молча, скрестив руки на груди и крепко сжав челюсти. Она представляла себе, как не спеша выливает латте консультанта прямо на его дорогой костюм, а потом выходит из конференц-зала, но послушно сидела на стуле, внимая набору бессмысленных вердегрунд — тезисов.
«Не для того я пошла в полицию — думала Малин. — Не для того нас финансируют налогоплательщики, чтобы мы здесь страдали такой ерундой».
— Но что на самом деле означает равноправие? — спросил человек в костюме, придав лицу задумчивое выражение.
— Равные возможности, — предложила высокая женщина в двойке, которая, как было известно Малин, работала в правовом отделе.
— Да, но для кого? — вопрошал консультант.
— Для всех, разумеется, — быстро исправилась женщина.
— Не могли бы вы рассказать подробнее? — не унимался консультант, отпивая глоток латте.
— Значит, — начала женщина, одернув пиджак. — возможности равны, невзирая на то, мужчина вы или женщина, приезжий или кто-то ещё.
Консультант улыбнулся.
— Интересно. Первым номером идут мужчины и женщины. И это не случайно, потому что большинство людей реагируют именно так, когда им задают этот вопрос — они думают о равноправии полов. Но фактически в этом направлении мы проделали уже долгий путь. Поэтому важно учитывать и другие особенности, которые могут стать причиной дискриминации, — такие как вероисповедание, функциональная вариативность, половая идентичность и…
— Мы вовсе не проделали этот путь, — оборвала его Малин.
Возникла пауза.
— Ладно, это интересно, — произнёс консультант и воззрился на неё. — Что же вы об этом думаете?
— Что я думаю? Я думаю, что в полиции женщины до сих пор подвергаются дискриминации.
Консультант с энтузиазмом закивал.
— Именно поэтому наша работа столь важна, — произнёс он с нажимом, опуская свою кружку с латте. Несколько капель светло-коричневой жидкости пролились на стол.
— Правда? — без всякого выражения спросила Малин.
Консультант, по-видимому, не уловил её настроя.
— Да! Ведь только получив информацию о проблеме, можно выработать её решение! Если мужчина подвергает дискриминации женщину только из-за того, что она — женщина, то это…
— А кто сказал, что это обязательно мужчина?
Консультант притих.
— Ничего не изменится от того, что мы здесь сидим и обсуждаем эту лажу, — продолжала Малин.
— Отлично, — похвалил консультант. — Прекрасно! Дайте волю своим эмоциям!
— Это не самая лучшая идея.
— Позвольте нам об этом судить, — сказал консультант, опустился на стул и выжидательно поглядел на Малин.
Его лицо было таким гладким и юным, и он был так полон энтузиазма, что Малин устыдилась своего поведения.
— Хорошо, — сказала она. — Как поступить человеку, если к нему несправедливо относится начальство по той причине, скажем, что этот человек — девушка?
— О чём вы?
Консультант выглядел сбитым с толку, и взгляд его метался от Малин к другим участникам заседания.
— Кому я должна жаловаться? И какое наказание ждёт человека, который кого-то дискриминирует?
— Наказание? — распахнув глаза, переспросил консультант. — Наша цель ведь не какое-то внутреннее судилище. Мы должны поощрять людей к дискуссии и ставить перед ними вопросы.
— В таком случае, всё это пустые слова. Если не существует системы, которая обеспечивает наказание для тех, кто ведёт себя как кучка дерьма, — всё это бессмысленно. И в таком случае мне не интересно дальнейшее участие в этом проекте.
Малин поднялась со своего места. Ноги у неё дрожали так, что пришлось ухватиться за край стола. Но дышать стало немного легче.
— Если всё это — пустой трёп, мне это не интересно, — повторила Малин, и выпрямила спину.
А потом покинула помещение с высоко поднятой головой.
Когда она явилась в кабинет Манфреда, он был один. Он сидел, склонившись над компьютером, и мял в руках пустую сигаретную пачку.
— Как прошло? — спросил он, не оборачиваясь.
— Довольно неплохо.
— Я же говорил. Мы собираемся брать Санделла завтра. Он, очевидно, немного чудак. Социопат. Никаких подтверждённых близких отношений, помимо отношений с матерью, мало друзей. Длительные больничные.
— Ты помнишь оригинальный профиль, который составляла Ханне? — спросила Малин.
Манфред развернулся в кресле и медленно кивнул.
— Конечно, помню. Сдаётся мне, он — тот, кого мы искали.
53
Будил остановила Малин в коридоре, когда та уже собралась идти домой.
— Малин, можно тебя на пару слов?
Малин пожала плечами и последовала за Будил в её кабинет.
— Будь добра, закрой дверь, — сказала Будил, направляясь к своему столу.
Каблуки её туфель выбивали дробь, сквозняк от приоткрытого окна развевал за её плечами блестящие тёмные волосы. По кабинету плыл лёгкий аромат духов.
Будил была идеальна. Отшлифована, как бриллиант. Ни одной трещинки на безупречном фасаде. Но там также не было и следа какого-либо чувства — ни тепла, ни сострадания.
«Она просто кремень, — подумала Малин. — Интересно, как она стала такой?»
Малин закрыла дверь и подвинула стул для посетителей поближе к столу, чтобы сидеть на расстоянии вытянутой руки от Будил.
Будил с удивлением посмотрела на неё, сняла пиджак и повесила на спинку стула. Расправив бант на шёлковой блузке кремового цвета, она наморщила лоб.
— Я разговаривала с Марит из отдела кадров, — сообщила Будил, заглянув в свой блокнот. — Очевидно, ты решила покинуть вердегрунд-заседание, не дожидаясь его окончания?
— Я больше не состою в этой группе.
— Что, прости?
Будил уставилась на Малин, высоко подняв брови.
— Я больше не состою в этой группе, — повторила Малин.
Крошечный мускул в уголке глаза Будил дрогнул, и рот её сузился.
— Не тебе принимать подобные решения.
— Как раз мне.
Рот Будил приоткрылся, но не издал ни звука. Потом она сомкнула губы, и установилась тишина. Малин не спеша встала на ноги.
— Я не для того пришла служить в полиции, чтобы просиживать стулья в конференц-залах и рассуждать о равноправии, в то время как мой собственный шеф подвергает меня дискриминации просто за то, что я — женщина.
Взгляд Будил словно застыл, а тонкие бледные пальцы стали нервно перебирать в воздухе, как будто ощупывая некий невидимый предмет.
— Теперь вам придётся подыскать другого представителя для этой группы, — продолжала Малин. — А если я замечу ещё хоть одну попытку надавить на меня с вашей стороны, я доложу о вашем неподобающем поведении Нюмарку. И сообщу в профсоюз.
Нюмарк был непосредственным начальником Будил и, к тому же, курировал всё Национальное оперативное управление.
— И ещё привлеку СМИ, — добавила Малин. — Мы друг друга поняли?
Будил молчала.
— Отлично, — сказала Малин. — Значит, в этом вопросе мы достигли общего конструктивного видения.
— Что ты сделала? — переспросил Андреас, плотно закрывая дверь в спальню, чтобы не разбудить Отто.
Малин скинула туфли, повесила куртку на крючок и бросилась в объятия мужа.
— Это было так неописуемо прекрасно, — шепнула она, прикусив мочку его уха.
Андреас тихонько засмеялся и погладил её по спине. Потом рука его скользнула ниже и легла ей на ягодицу.
— Ты сумасшедшая, — пробормотал он.
— Не думаю. У меня такое чувство, что теперь она оставит меня в покое.
— Надеюсь, что ты права.
— Идём, — провозгласила Малин, хватая Андреаса за руку. — Хочу это отпраздновать.
Они пошли в кухню, где, как обычно, неубранными оставались батон и масло. Но Малин было наплевать. Как и на разбросанные по полу игрушки, и на пустую бутылочку, валявшуюся под обеденным столом.
— Сегодня — лучший день в моей карьере, — сказала Малин. — Сначала мы нашли Болотного Убийцу, а потом я заставила заткнуться эту тупую пизду.
Андреас ничего не ответил, только лукаво поглядел на жену.
— Как насчёт спагетти с соусом из мясного фарша? — спросил он.
— А ты что, умеешь готовить что-то другое?
— Нет.
— Вот и прекрасно!
— А немного красного?
— Ты просто читаешь мои мысли.
Волшебный вечер оправдал все ожидания Малин.
Они ели и пили вино за маленьким деревянным столом в кухне, приоткрыв окно навстречу осенним сумеркам, и Отто ни разу не проснулся. А потом они любили друг друга в постели, усыпанной крошками от сухих хлебцев — что в любой другой день привело бы Малин в ярость. Но сегодня ничто не могло прогнать тёплое ощущение счастья, поселившееся у Малин в груди.
Когда Андреас уснул, она осталась тихонько лежать под одеялом, глядя в темноту. Она злорадно вспоминала тонкогубый рот Будил, который открывался и закрывался, не произнося ни звука. Её бледные пальцы, перебиравшие воздух. А потом Малин вспомнила о Болотном Убийце. Обо всем и обо всех, кого он уничтожил. О Бритт-Мари, которая никогда не была знакома со своей настоящей матерью, совсем как Малин. О Линде и о других женщинах. Но дольше всех Малин вспоминала Ханне. Широкую улыбку, покрытые веснушками руки и острый ум.
— Завтра мы его возьмём, — шепнула она в темноту, ни к кому конкретно не обращаясь.
В то мгновение, когда Малин, прижавшись к Андреасу, провалилась в глубокий сон без сновидений, умерла Ивонн Биллинг — женщина, которая выжила после нападения Болотного Убийцы в Эстертуне сорок пять лет назад.
Она скончалась после повторной попытки самоубийства. Её сын Даниэль, которому уже исполнилось сорок семь, держал мать за руку, когда её сердце перестало биться, и констатировал, что Болотный Убийца забрал ещё одну жизнь. Даниэль ничего не помнил о той ночи, когда на его мать было совершено нападение, но временами ему снился человек без лица, одетый во всё чёрное. Несколько минут спустя Даниэль против воли выпустил руку матери и аккуратно положил её на казённое одеяло в жёлтую клетку.
Толстые белые рубцы, оставшиеся от вбитых в ладонь гвоздей, всё ещё отчётливо проступали на бледной коже.