Манфред бросил на Малин короткий, но явно растерянный взгляд.
— Ещё кое-что, — сказала Малин. — Я вдруг поняла, что ваш родственник, Биргер фон Бергхоф-Линдер, во время войны служил в госбезопасности.
— Биргер? — переспросила Улла и часто заморгала. — Да, в молодости он был каким-то там агентом. А потом его отправили послом в Вену. Но Биргер был вспыльчив, я думаю, на дипломатической службе он тоже долго не продержался. Он ведь ввязался в драку с…
Она осеклась и посмотрела на Манфреда. Кончиком языка облизнула губы.
— Только… какое всё это имеет отношение к Ларсу? Я вообще сомневаюсь, что они были знакомы.
— Вы слышали об убийстве в районе Клара в 1944-м? — спросила Малин. — Проститутка была убита и приколочена к полу гвоздями.
— Прямо как в Эстертуне? — вытаращив глаза, спросила Улла. — Нет, я о таком не слышала.
Малин заметила, что Манфред собирается уходить.
— В таком случае, не будем злоупотреблять вашим вниманием. Вы знаете, когда Ларс вернётся?
— О, он никогда не задерживается дольше, чем на одну-две недели, — ответила Улла с кроткой улыбкой.
— Чёртово дерьмо! — проворчал Лодде, когда они вышли на улицу. — Что будем делать? Отложим обыск?
Манфред кивнул и встал поближе к стене дома, чтобы спрятаться от дождя.
— Нельзя его спугнуть. Продолжим наблюдение, и возьмём его сразу, как он объявится.
Малин, прищурив глаза, поглядела на дом, где в одном из окон маячило бледное лицо. В следующий миг лицо исчезло, и гардина вернулсь на своё место.
— Думаешь, она его предупредит? — спросила Малин.
— Старуха-то? — спросил Лодде. — Я бы не удивился. Нам стоит заехать в участок и поискать координаты этого Леннарта Оскарссона.
Манфред повернулся к Малин:
— Заедешь к Эрику Удину по пути в Стокгольм — взглянуть на то, что он хотел нам показать? Можешь взять мою машину.
55
Уже начинало смеркаться, когда Малин припарковалась возле таунхауса у озера Тунашён. Глина на подъездной дороге застыла на холоде. Ветер гнал опавшую листву с газона к тщательно ухоженной туевой изгороди. Несколько отдельных капель дождя упали на щеку Малин, пока она звонила в дверь.
Звук был высокий и режущий, он навеял Малин мысль о дверном звонке, который установила у себя дома её мама, когда начала терять слух.
Ничего не происходило.
Малин позвонила ещё раз, но ответом ей была тишина. Она полезла в карман, извлекла мобильник и набрала номер Эрика Удина.
Звонок был переадресован на голосовую почту.
Малин записала короткое сообщение и положила трубку.
Потом она осторожно толкнула дверь. Та распахнулась без всякого усилия, и Малин сделала несколько шагов внутрь, а потом закрыла за собой дверь.
— Эрик? — прокричала она. — Это Малин Брундин из полиции.
Из кухни доносилось тиканье стенных часов и глухое бормотание холодильника.
— Эрик, ты здесь?
Она вошла в кухню.
Погружённое в сумрак помещение выглядело точно таким, каким она его запомнила: потёртая мебель и тяжёлый стол тёмного дерева. Кружевная скатерть и сахарница из прессованного хрусталя. Мойка сверкала чистотой, а в воздухе витал тонкий аромат кофе.
Малин отправилась в гостиную, где обстановка также была чистой, опрятной и потрясающе старомодной. На диванах теснились вышитые подушки и несколько пледов, а на книжной полке стояли книги и фотоальбом.
— Эрик! — прокричала она в очередной раз, и пошла дальше, в маленькую спальню, которая располагалась за стеной.
Там стояла высокая кровать, застеленная цветочным покрывалом и украшенная подушками в тон. На небольшом прикроватном столике стояли пузырьки с лекарствами. Сложенные ходунки стояли прислонёнными к стене.
«Должно быть, это бывшая комната Май», — догадалась Малин, и поёжилась — ведь с тех пор, как она умерла, прошли годы.
«Почему Эрик не избавился от её вещей? И где спит он сам?»
И тут Малин вспомнила о дверце в прихожей. Может быть, там и была его комната?
Она вернулась в прихожую и открыла дверцу. За ней оказалась лестница, ведущая в подвал.
— Эрик! Ты дома?
Шаг за шагом Малин спускалась всё глубже в темноту, потом нащупала выключатель и нажала на него.
Подвал оказался жилым. На полу лежал линолеум, а стены были выкрашены в голубой цвет. Одну из стен украшали две картины, на обеих были изображены шхеры. В углу маленькой прихожей Малин заметила открытую дверь. За ней оказался чулан. На полу там повсюду были разложены какие-то бумаги, а сложенные картонные коробки были собраны в стопку у стены.
Малин пошла в другую сторону и, остановившись перед очередной дверью, постучала.
— Ты здесь? Ау!
Никто не ответил, и Малин вошла.
Комната была погружена во тьму.
Малин протянула руку к выключателю и щёлкнула.
Кровать, гардероб и письменный стол с компьютером. Груды документов на полу. Взгляд Малин упал на стену над письменным столом, и она подошла ближе.
— Shit, — прошептала она.[34]
Манфред ехал по шоссе, увеличивая скорость. Он включил дворники и потянулся за бутылкой воды.
— Что-то во всём этом не сходится, — заговорил Лодде. — Согласно нашим сведениям, когда в восьмидесятых пошла вторая волна убийств, этот Ларс жил в Даларне.
— ДНК не лжёт.
— В 1974-м, когда было совершено нападение на первую женщину в Эстертуне, ему было всего семнадцать, — продолжал Лодде странно приглушённым голосом. — Как, чёрт побери, он ухитрился спланировать и осуществить преступление?
— Его кровь была под ногтями Линды Буман.
Лодде фыркнул.
— Может быть, это какой-нибудь родственник. Разве не так она сказала, этот специалист по ДНК, что это может быть родственник мужского пола?
Манфред глядел на блестевшую под дождём чёрную ленту дороги, ведущую в город. Уже стемнело, и над полями клубился густой туман.
— Это мог быть только он. Его отец мёртв, а братьев или детей у него нет.
— Всё равно я считаю, мы что-то упустили, — упрямо сказал Лодде, достал мобильный и взглянул на часы.
— Когда помер его папашка? — спросил Лодде внезапно.
— В восемьдесят втором. А что? — спросил Манфред, отпивая глоток воды.
— Хмм, — промычал Лодде, выудил из кармана зубочистку и принялся методично ковырять в зубах.
— А мы уверены в том, что он настоящий отец Ларса?
— Что ты имеешь в виду?
— Дома у старухи я обратил внимание на свадебное фото. Я понял, что на фото — она. А на руках у неё маленький мальчик.
В машине стало тихо.
— Дьявольщина, — пробормотал Манфред. — Ты же не думаешь, что…
— Я думаю, нам нужно встретиться с ней ещё раз.
Манфред взглянул на часы.
— Сейчас?
— Мы быстро обернёмся.
Манфред глубоко вздохнул.
— Хорошо, — сказал он, вглядываясь в темноту в поисках следующего съезда.
Улла Санделл открыла дверь в ту же секунду, как Манфред прижал палец к дверному звонку, точно так же, как менее часа назад, когда они побывали здесь впервые. Она сменила застиранный халат на платье с цветочным узором, а сверху накинула коричневую кофту, которая выглядела не по размеру большой. Манфред догадался, что кофта принадлежала сыну.
— Да?
— Простите за беспокойство, фру Санделл, — сказал Лодде с широкой улыбкой. — Мы хотели бы задать вам ещё несколько вопросов.
Она явно засомневалась, но всё же посторонилась и впустила их в тёмную прихожую.
— Ларс — хороший мальчик, — повторила она. — Я всё ещё не понимаю, о чём вы собираетесь с ним говорить.
И она, покачиваясь, пошла в гостиную. Кофта болталась у неё на плечах, словно на вешалке.
Манфред был подавлен. Что бы ни натворил её сын, вряд ли это была её вина.
Улла уселась в то же кресло, что и днём, держа свой костлявый палец на красной тревожной кнопке. Слово взял Лодде.
— Фру Санделл, — начал он. — В каком году вы вышли замуж?
Глаза её расширились от удивления, а взгляд неуверенно забегал по чёрно-белым фотографиям, которыми были увешаны стены.
— В каком году?
— Летом шестидесятого.
— Ларсу было три года?
Улла с сомнением кивнула.
— Прошу извинить за мой вопрос, но я должен его задать, — произнёс Лодде с несвойственным для себя тактом. — Кто был отцом Ларса?
Улла закрыла глаза и поспешно затрясла головой.
— Курт — единственный отец, который был у Ларса. Он его усыновил, когда мы поженились.
— Понимаю, — сказал Лодде, наклонился вперёд и положил руку на предплечье Уллы, а потом легонько погладил большим пальцем её морщинистую кожу.
— Мы не стали бы бередить старые раны, не будь в том острой необходимости, но нам необходимо знать, — продолжал он.
Слёзы показались в уголках глаз Уллы. Они покатились по её сморщенным щекам, и Улла зашмыгала носом. Одновременно она слегка покраснела, глядя на руку Лодде, которая всё ещё не отпускала её.
— Констебли должны понимать, что тогда было другое время, — заговорила она. — Это был такой скандал. Я ведь из хорошей семьи, и когда я оказалась в таком положении, мне было всего семнадцать. Мы, наши семьи, решили, что лучшим в той ситуации будет, если мои родители помогут растить Ларса. Но потом я встретила Курта, и всё встало на свои места.
Улла вытерла слёзы тыльной стороной своей дрожащей ладони.
— Я не понимаю, какое значение это имеет сейчас, — прошептала она.
— Кто биологический отец Ларса? — спросил Лодде.
Улла вздохнула.
— Мы сейчас не общаемся. Он платил алименты, во всяком случае, поначалу. Потом деньги стали приходить нерегулярно. Но у меня ведь был Курт, так что я не могла жаловаться.
Она немного помолчала и снова заговорила:
— И Ларс всегда считал Курта своим отцом, как мы и хотели.
— Кто? — повторил свой вопрос Лодде, придвинувшись ещё ближе.
Улла медленно покачала головой.
— Я не думаю, что будет какой-то вред, если я скажу сейчас, спустя столько лет. Но вы должны мне пообещать сохранить это в тайне. Ларс ничего не знает.