Вокруг не было ни души, и Бран не решался определить, хорошо это или плохо. Они преодолели уже дюжину дворов, когда Мальдо вдруг остановился у ничем не примечательного забора с узкой калиткой. Тяжело спустившись с лошади, одноглазый трижды громко стукнул. Через пару минут на той стороне послышалось какое-то шевеление, и вскоре дверца приоткрылась. В щель показался непропорционально крупный нос с горбинкой и два черных глаза под седеющими бровями и шевелюрой.
– Вах, это ты, Мальдо? Не ждал. Ты не один?
– Хотел показать одной знакомой город. Ты не против, Сала, если мы пройдем через твой двор? На дорогах полно крестьян, не протолкнуться. И куда их всех только понесло средь бела дня! – Мальдо старался говорить беззаботно, но голос его все равно выдавал волнение. К счастью, хозяин истолковал его беспокойство по-своему. Его черные глаза озорно блеснули, и он принялся открывать калитку.
– Да ты ходок оказывается, слушай! Какой красивый девушка отхватил, вах! Только мальчонку зачем с собой потащили? Мешать будет, э-э. – Сала озабоченно покачал головой.
– Я только хотел показать им… – Мальдо сбился, но словоохотливый торговец и тут пришел на помощь:
– Хочешь им ведьму показать, да? Да что на нее смотреть, а? Ведьма – ведьма и есть. Чтоб виноград мой засох, коль там есть на что смотреть. Ну, дело твое, друг. Только поторопись тогда, а то все пропустишь. Скоро смотреть уже будет не на что.
– То есть? – опешил Мальдо. Лигия тоже встрепенулась, но сдержалась.
– А ты не слыхал, э-э? Ее же казнят на закате. Уже все готово.
Едва путники покинули дом торговца и оказались на пустынной в этот час улочке, как Семечка первая не сдержала эмоций:
– Осталось несколько часов, Лигия! Что делать? Теперь мы не сможем вызволить ее ночью! Ох, ее убьют!
– Спокойно. – Лигия, как и всегда, легко похлопала Семечку по сильной шее. – Веди себя тихо, не выдавай нас. Идем к площади. Сначала осмотримся, потом что-нибудь придумаем.
– Сюда. – Мальдо тронул лошадь и повел своих спутников к ближайшей развилке между домами.
Спустя несколько минут они выехали на центральную площадь. Площадь оказалась совсем небольшой, но набитой людьми, и народ все прибывал. Небывалое событие – казнь ведьмы – влекло сюда всех любопытных.
Сидя верхом на лошадях, Лигия, Бран и Мальдо без труда смогли рассмотреть все, что творилось на площади, поверх голов толпы. В самом центре несколько плотников заканчивали возводить помост для казни. Рядом в оцеплении стражников закованная в колодки стояла девушка. Рыжие волосы спутались, свалялись и были покрыты грязью, но среди них все еще можно было различить серебристую прядь. Некогда круглое веснушчатое улыбчивое лицо осунулось и носило следы страданий и насилия. Блеск озорных глаз потух. Согнувшись под тяжестью колодок, она устало и равнодушно взирала на своих мучителей и на готовящийся помост для казни. Окружавшие ее стражники не давали толпе приблизиться к ней, но никак не защищали от периодически летевших в нее камней и комьев грязи.
В первые мгновения у Брана закружилась голова от всего, что он увидел. Казалось, сам воздух был пропитан ненавистью и кровожадностью толпы. А ведь это были не солдаты и не разбойники, а простые крестьяне и крестьянки, пастухи и ремесленники. Даже дети с радостью выкрикивали: «Смерть ведьме!», стараясь не отставать от взрослых. Откуда в их сердцах появилось столько злобы?
Эта картина вдруг живо напомнила ему ту ночь в храме, когда он сидел в круге, а вокруг бились твари Нечистого, силясь добраться до него. Только теперь вместо них были люди. Они кричали, и в их криках послушник слышал рычание и звериные вопли чудовищ. В их лицах он видел скалящиеся морды. В каждом из них было отражение тварей Нечистого.
Лигия вовремя помогла Брану спуститься с лошади, иначе он мог упасть – руки и ноги вдруг перестали слушаться его. Увидев достаточно, Мальдо и Лигия спешились, чтобы не привлекать внимания, и расположились на краю площади.
Они что-то тихо обсуждали, Бран не в состоянии был уловить и нити разговора. Все мутилось у него перед глазами. С одной стороны площадь ограничивал единственный в округе каменный дом – дом старосты. По другую сторону высилась церковь. Белые стены храма тянулись ввысь, словно обращаясь к Отцу Небесному. Белые стены сияли чистым, непорочным светом среди этой обезумевшей от ненависти толпы.
Еле держась на ногах, спотыкаясь почти на каждом шагу, Бран побрел к этим белым стенам. В них единственных он мог найти защиту. За них единственных он мог держаться, чтобы не сойти с ума.
Бран и сам не заметил, как добрел до храма и вошел в широко распахнутые двери. И в то же мгновение будто незримая стена отгородила его от кровожадной толпы. Словно кокон набросили на храм, и сюда не проникали ни бранные крики, ни ненависть, царившая снаружи. Сразу будто стало легче дышать.
В храме никого не было, кроме старого пресвитера, расставлявшего свечи перед Образом. Бран приблизился к нему, и старик вздрогнул, порывисто обернулся:
– Ох, мальчик! Ты меня напугал. – Пресвитер приложил руку к груди, будто стараясь унять слишком быстрое от волнения сердцебиение.
– Напугал? – удивился Бран. С чего бы пресвитеру бояться чего-то в храме? – Простите.
– Ничего, – добродушно улыбнулся старик, хотя улыбка вышла усталой и вымученной. – Просто сейчас сюда не часто заходят. – Он вдруг нахмурился и пристально взглянул на Брана. – Надеюсь, ты пришел сюда с благими намерениями? Предупреждаю сразу, просить Отца Небесного доставить кому-то страдания и мучения, пусть даже Гестионар Овир, ни в коем случае нельзя.
– Что? – опешил Бран. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то может молиться о таком. – Нет!
– Вот и славно, – улыбнулся пресвитер и немного расслабился. – Помни, что Отец Небесный учит нас милосердию.
– Я это помню! – возмутился Бран. – Но все в этом городе, похоже, забыли о милосердии! Даже вы!
Пресвитер опустил глаза, отвернулся и снова занялся свечами у Образа.
– Я ни о чем не забыл, – обреченно отозвался он.
– Тогда почему каждый в этом городе полон ненависти? Они ведь собираются ее убить! Почему вы не остановите их? Вы же их пресвитер!
– Прости, мальчик, но я ничего не могу с этим поделать. – Руки старика дрогнули, и он выронил несколько свечей. – Наши старосты осудили эту девушку на смерть, и черный монах-странник дал свое согласие. Ты же знаешь, его слово последнее. К тому же… Как это ни прискорбно, но вина ее неоспорима…
– Чушь! – не выдержал Бран, и его голос эхом отразился от стен и свода, многократно пробежался по всему храму, словно желая придать большей убедительности словам мальчика. Послушник даже сам испугался, но на пресвитера это оказало должное влияние. – Это дьякон Швабриил так сказал? Он лжец! И трус!
– Что ты такое говоришь, мальчик? – опешил старик.
– Я расскажу вам, как все было на самом деле. Только обещайте, что выслушаете до конца. А уж потом решайте, кому верить.
Немного сбивчиво и эмоционально Бран рассказал пресвитеру обо всем, что произошло с ним с тех пор, как в его родной приход наведался черный монах-странник. Пресвитер слушал с напряженным вниманием и, когда послушник закончил, еще несколько минут молчал, пытаясь осознать происходящее.
– Все, о чем ты говоришь… Ужасно. Поклянись на Образе, что не соврал ни словом.
– Поклянусь, чем хотите, только не на этом Образе. – Бран указал на центральный Образ в храме. – Черный монах здесь уже много дней, он мог осквернить его, как сделал это в моем приходе.
– Хорошо. – Слова давались пресвитеру нелегко. Он с ужасом бросил взгляд на Образ. Он был похож на человека, у которого внезапно выбили почву из-под ног, и он не знает, на что теперь может опираться. – Хорошо, я верю тебе, да простит меня Отец Небесный. Я знал твоего пресвитера Никониила, у меня даже сохранилось несколько его писем. Это ужасная утрата. Но если все, что ты рассказал, правда, тогда… Отец Небесный, тогда менее чем через два часа перед дверьми моего храма казнят невиновную. – Пресвитер в отчаянии обхватил голову руками. – Я помогу вам ее вызволить, – вдруг твердо произнес он, выпрямляясь во весь рост и решительно глядя в сторону площади.
Вдруг он сорвался с места и поспешил к шкафу у стены, достал что-то из ящика. Уже через несколько мгновений его руки сжали ладони Брана:
– Ты знаешь, где в храмах располагаются боковые двери. Пройдешь со своими друзьями через них, затем по коридору, вторая дверь направо. Ждите меня там. Я постараюсь привести ее. Сделаю все, что смогу.
Когда пресвитер отнял руки, Бран почувствовал в своем зажатом кулаке ключ.
Глава 21
Хотя Бран и находился в храме, где полагалось вести себя тихо и степенно, он не смог сдержаться. Со всех ног мальчик бросился бежать к выходу. Однако едва стены храма остались позади и Бран оказался на улице, в толпе собиравшихся к казни царившая здесь атмосфера ненависти и жестокости обрушилась на него, придавила, нагнетая обреченные мысли. Разве можно противостоять этой толпе? Разве может что-то изменить горстка людей?
Разговор с местным пресвитером, состоявшийся всего пару минут назад и поселивший в душе послушника надежду, показался почти нереальным. Брану пришлось со всей силы сжать кулак, чтобы ключ от боковой двери храма впился в ладонь. Только это теперь являлось единственным доказательством, что ему ничего не почудилось и надежда на спасение еще есть.
– Лигия, здесь уже ничего не сделать. Твою подругу не спасти. Нельзя противостоять целой толпе, – шептал Мальдо, со всем отчаянием глядя на ведунью. Они стояли в некотором отдалении от толпы очень близко друг к другу и говорили очень тихо, чтобы никто не мог расслышать и слова из их беседы. Капюшон Лигии был глубоко надвинут на глаза, так что рассмотреть можно было лишь нижнюю часть лица. – Прошу тебя, уйдем, пока никто не обратил на тебя внимание.
– Нет, – четко ответила Лигия. Ее взгляд пристально блуждал по толпе, выискивая х