В связи с тем что 10-я армия входит в состав Северо-Западного фронта, прошу вас лично заняться делом полковника Мясоедова для последующего направление его в военный трибунал. С генералом Бонч-Бруевичем вопрос согласован.
Генерал-квартирмейстер Ставки ВГК
Ознакомившись с документом, Баташов первым делом решил негласно навести справки о полковнике Мясоедове и лишь потом обращаться по этому делу к своему непосредственному начальнику. Будучи идейным монархистом, Бонч-Бруевич довольно болезненно относился к муссирующим в российском обществе слухах о якобы окопавшихся в штабах немецких шпионах. Хотя, с другой стороны, он, как человек, слепо уверенный в непогрешимости монархического строя, который a priori должен вести Россию от победы к победе, не видел других причин поражениях русской армии, кроме как в предательстве и измене. И поэтому требовал от своих подчиненных тонкого, осторожного обращения с любыми фактами измены, особенно в корпусных и армейских штабах, никоим образом не допуская распространения подобной информации в печати.
Как только Баташов зашел в кабинет генерал-квартирмейстера, Бонч-Бруевич, окинув его мрачным взглядом, глухо промолвил:
– Пришла беда – отворяй ворота. Не успели мы с вами отписаться по поводу обнаружения в штабе одного шпиона, как откуда-то на нашу голову свалился второй, в образе полковника Мясоедова, которого, насколько я знаю, протежировал сам Сухомлинов.
– Не все так плохо, как вам кажется, Михаил Дмитриевич, – обнадежил начальника Баташов. – Я уже собрал кое-какую информацию о полковнике Мясоедове и могу твердо сказать, что дело это хоть и щепетильное, но довольно перспективное. Сам факт обнаружения более крупного шпиона, старшего офицера разведки целой армии, принятого на службу не через нас, а по приказу канцелярии военного министра, непременно отвлечет внимание Ставки от нашего упущения, связанного с предательством Студента. Ведь в скором и правом суде над немецким шпионом и одновременно ставленником Сухомлинова заинтересованы не только мы, но, вполне вероятно, что и Верховный…
– Вы правы, – сразу же согласился Бонч-Бруевич. – Великий князь уж очень зол на военного министра, особенно за то, что тот приложил немало сил, чтобы разогнать Совет государственной обороны, который возглавлял Николай Николаевич, и, кроме того, делал и делает неоднократные попытки сосредоточить всю военную власть в своих руках. Да и на фронте из-за плохой работы интендантской службы, своевременно не обеспечивающей войска не только огнеприпасами и оружием, но и продовольствием, офицеры сильно на него обозлены. Так что, Евгений Евграфович, вам и карты в руки. Только я попрошу вас периодически информировать меня об этом деле.
– Я сегодня же приступаю к работе, – твердо пообещал Баташов, – и думаю, что к концу года у меня уже будут реальные результаты.
– Бог в помощь, – искренне пожелал генерал-квартирмейстер, сбрасывая со своего чела тень озабоченности.
Вызвав своего помощника по оперативной части, капитана Воеводина, Баташов показал ему телеграмму Данилова и, когда тот с ней внимательно ознакомился, сказал:
– Я прошу тебя больше никого о факте подозрения в шпионстве полковника Мясоедова не информировать. Ты будешь вплотную заниматься этим делом, и поэтому к завтрашнему утру прошу представить мне план расследования предательской деятельности этого офицера.
– Все понятно, Евгений Евграфович, – вытянулся в струнку капитан.
Через неделю Воеводин доложил своему начальнику о том, что досье на полковника Мясоедова в основном составлено.
– Прошу со всеми документами ко мне, – приказал Баташов, и через несколько минут капитан-контрразведчик предстал перед ним.
– Вот, Евгений Евграфович. – Воеводин бережно положил на стол объемистую папку, на обложке которой его уверенной рукой было крупно начертано:
«Дело полковника Мясоедова Сергея Николаевича. Начато 20 декабря 1914 г. Окончено ____________________».
– Разрешите доложить? – явно волнуясь, спросил Воеводин.
– Докладывай!
Капитан развязал тесемки и мельком взглянул на первую страницу
– Сергей Николаевич Мясоедов родился 12 апреля 1865 года… – заметив нетерпеливый жест Баташова, Воеводин осекся. – Мне кажется, что рождение и счастливое детство подозреваемого можно опустить. Пропустим также его счастливое отрочество и зеленую юность. Изучая дальнейшую, довольно богатую событиями биографию Мясоедова, можно вполне определенно сказать, что на рубеже ХХ века начинает выкристаллизовываться его двойная, даже тройная жизнь – жизнь военного чиновника, жизнь преуспевающего коммерсанта и тайная жизнь контрабандиста, которые конечно же не были отделены одна от другой герметичными переборками. Первая жизнь всем известна. Он – истинный патриот Отечества и человек чести. Об этом знали все его товарищи и сослуживцы. А вот о второй и третьей жизни Мясоедова знали немногие. Правда, и в первой его жизни не все было гладко. Служба, которую подпоручик Мясоедов начал в Вильненском пехотном полку, не особенно радовала его, армейская лямка больно натирала изнеженные плечи молодого офицера, и в 1892 году он решил заняться более легким и денежным в его глазах делом – стать жандармом. С этого момента и начинается настоящая жизнь человека, которая может непременно заинтересовать не только досужих читателей, но и судебные органы. Свободно владея многими приемами великого русского языка, Воеводин иногда бравировал этим, вызывая зависть товарищей и нарекания больших начальников. Лишь Баташов представлял ему полную свободу в форме изложения изучаемых дел.
Перевернув страницу, капитан самозабвенно продолжал:
– По ходатайству родственников, Мясоедова сразу же назначили на пограничную станцию Вержболово. Через полтора года – он помощник, а затем и начальник Вержболовского жандармского отделения Санкт-Петербургско-Варшавской железной дороги. Формально в его задачи входили лишь погранично-полицейские обязанности – проверка документов и досмотр пересекающих границу пассажиров. Но не менее важными, хотя и не афишируемыми, были для него и задачи ведения разведки на сопредельной территории. О том, как корнет, а позже ротмистр выполнял свои служебные обязанности, имеется довольно противоречивая информация. С одной стороны, Мясоедов неоднократно был «пожалован высочайшей улыбкой», сам царь одарил его золотым браслетом с рубинами и бриллиантами, золотыми часами. Мало того, он был лично знаком с германским кайзером, охотничьи угодья которого находились по ту сторону границы. Вильгельм несколько раз приглашал Мясоедова к своему столу, подарил ему свою фотографию с автографом, а однажды даже выпил за его здоровье. Не обходили Мясоедова и военные награды, которые сыпались на него со всех сторон. За время службы в Вержболово он получил 26 русских и иностранных орденов и медалей. С другой стороны, за ним тянулся шлейф темных делишек. Дело в том, что наш герой был неравнодушен к деньгам, веселой жизни и красивым женщинам. В то время как родовое имение большого дохода не давало и не могло обеспечить его разгульную жизнь, однажды настал момент, когда перед ним встала насущная необходимость изыскать дополнительные источники обогащения. Прежде всего, решив выгодно жениться, он долго выбирал себе достойную невесту. Его избранница Клара Самуиловна Гольдштейн не была «истинно русского происхождения», но имела одно бесспорное достоинство: богатый папаша давал за ней более ста тысяч рублей золотом. Кроме того, семья выходцев из Германии Гольдштейнов была космополитична, а ее глава имел довольно многочисленные деловые связи не только в России, но и в Восточной Пруссии. Все это открывало для предприимчивого ротмистра простор для весьма выгодных спекуляций и темных делишек по обе стороны границы. Сначала до департамента полиции и шефа жандармов начала поступать информация о том, что Мясоедов недостаточно ревностно относится к службе, переложив все свои обязанности на подчиненных. Позже стало известно, что он занялся коммерцией и даже стал комиссионером немецкой экспедиторской фирмы. Войдя во вкус, он занялся ростовщичеством, давая в рост деньги, не брезговал и мелкой спекуляцией и даже занимался контрабандой, перевозя в своем служебном автомобиле через границу вина и другие ходовые товары…
– И всему этому имеются веские доказательства? – нетерпеливо уточнил Баташов.
– Прямых доказательств нет, – откровенно признался Воеводин, – но в приграничном жандармском управлении я отыскал несколько докладных секретных сотрудников, которые по заданию шефа жандармов некоторое время вели наблюдение за ротмистром Мясоедовым. Ими зафиксированы несколько случаев контрабандного провоза ходовых товаров и спиртного. Так же было установлено, что в Вильне на имя Мясоедова был куплен большой дом, который сдавался армии под казармы и приносил ежегодно 3 тысячи рублей дохода. В Вержболово им был отстроен особняк с необычным и роскошным каменным фасадом, вызвавший много пересудов. Но наибольший интерес у меня вызвал факт довольно продолжительной, больше получаса, уединенной беседы ротмистра с капитаном германской армии Николаи, нынешним шефом германской разведки…
– Когда это было?
– В 1906 году, на станции Вержболово.
– Я знаю об этой поездке Николаи, тогда еще офицера германского Генерального штаба. В Санкт-Петербурге за ним было установлено негласное наблюдение, в результате чего было выявлено то, что он был в нашей стране с разведывательными целями. Будучи в столице, Николаи встречался не только с немецкими коммерсантами, многие из которых находились под наблюдением жандармов и подозревались в связях с германской разведкой, но и с русскими промышленниками. Ему даже удалось каким-то образом побывать на Путиловском заводе, в закрытых мастерских, где производилась доводка новых артиллерийских систем. Правда, несколько раз ему удалось уйти из-под наблюдения филеров. А это позволило начальнику Петербургского КРО утверждать, что Николаи в это время непременно встречался с законспирированными германскими агентами. Все это дало основание шефу жандармов направить в Вержбловское отделение жандармерии телеграмму, в которой давалось распоряжение тщательно досмотреть вещи и самого Николаи при пересечении границы. Вскоре из Вежболово пришел ответ о том, что в результате тщательного досмотра офицера германского Генерального штаба Николаи ничего подозрительного не обнаружено. Вполне возможно, что ротмистр Мясоедов по простоте душевной или в своих меркантильных интересах не досматривал Николаи. Но сегодня это доказать просто невозможно.