Охота на «Троянского коня» — страница 40 из 54

– Цель, которую поставил перед командиром штурмового полка генерал Людендорф, была достаточно объяснимой. Перед общим наступлением наших армий необходимо было прощупать готовность русских войск к обороне. При удачном стечении обстоятельств на этом направлении можно было расширить прорыв и ввести дополнительные корпуса, чтобы гнать врага до самой Варшавы. В католический Сочельник, чтобы усыпить бдительность русских, наши аэропланы забросали их окопы вместо бомб листовками с сообщением, что стрельбы на следующий день не будет. Все будут праздновать Рождество. Что русские тоже могут присоединиться к этому святому празднику. Считалось, что веротерпимые православные воины по своей простоте непременно должны загулять, оставив окопы на произвол судьбы. Но не тут-то было. За время войны многие поняли, что время рыцарских поединков прошло, что теперь каждая сторона для достижения победы использует любые средства…

– Вы хотите сказать, эти полудикари – русские, – называющие какие-то бумажонки международными договорами, эти сибирские медведи, совершенно не понимающие великого дела войны, разгадали тевтонскую военную хитрость?

– Да, Ваше Величество, – трагическим голосом промолвил шеф германской разведки, – русские начинают учиться на своих ошибках…

– И что же дальше? – нетерпеливо прервал Николаи кайзер.

– За ночь понтонеры подготовили у берега плоты, на которые с рассветом были посажены войска. Вскоре, соблюдая меры маскировки, вся эта бревенчатая флотилия двинулась к русскому берегу. Но, как только на середине реки рассеялся туман, по плотам ударила русская артиллерия. Не меньше артиллерийской бригады. Хотя накануне я был уверен, что на том направлении была всего-навсего батарея полевых пушек…

– У вас оказались неточные данные? – гневно воскликнул Вильгельм и, вскочив с кресла, нервно засеменил ногами от камина к окну и обратно.

– У меня были точные данные, Ваше Величество. Просто русские не поверили нашим сказкам и на всякий случай тщательно подготовились. А дальше случилось то, что должно было случиться. По нашим гренадерам ударила не только артиллерия, но и пулеметы и винтовки. Темные воды Бзури закружили трупы – даже легкораненые моментально захлебывались в ледяной декабрьской реке. Более трех тысяч немцев погибли, не больше сотни чудом выплыли на русский берег и, дрожа, как мокрые собаки, подползли к русским окопам, моля о пощаде. Их взяли в плен…

– У меня такое впечатление, что вы наблюдали за всем эти в бинокль, – остановился напротив подполковника император и, окинув его своим сиятельно-пронзительным взглядом, добавил: – Генерал Людендорф рассказал мне об этом в более светлых тонах. Так кому же из вас верить?

– Ваше Величество, вы были правы, говоря о том, что я наблюдал за этой операцией в бинокль, – согласился Николаи, – но я боюсь, что генералу Людендорфу докладывал начальник дивизии и, наверное, немного приукрасил действительное положение дел.

– Да, мои генералы привыкли приукрашивать не только свои победы, но и свои поражения, – с горечью произнес кайзер, снова усаживаясь в удобное кресло.

Стараясь развеселить императора, подполковник рассказал ему довольно курьезный случай, произошедший на участке Западного фронта в Рождество:

– В рождественскую ночь над расположением пехотного батальона, расквартированного в захваченном нами французском городе Лилле, неожиданно пролетел тяжелый британский самолет. Все попрятались в землянки, ожидая очередной бомбардировки, но на удивление, аэроплан пролетел мимо, не сбросив ни одной бомбы. Когда все вышли из своих убежищ, то сразу за окопами увидели коробку, накрытую парашютом. Когда коробку со всеми мерами осторожности раскрыли, то к своему удивлению, нашли там поздравительную рождественскую открытку на английском языке, огромный пудинг и несколько бутылок бренди. Правда, к отчаянию наших солдат, бутылки при приземлении разбились, зато пудинг, к всеобщей радости, сохранился в первозданном виде…

Впервые за время доклада император улыбнулся.

– И поделом им, – удовлетворенно промолвил кайзер. – Как говорят русские: «На чужой каравай рот не разевай». Мне интересно, как отпраздновали Рождество на других участках Восточного фронта. Не все же на Рождество воевали.

– Как вы знаете, Ваше Величество, у нас и в российской армии воюет довольно много католиков. В рождественскую ночь, когда бои утихли, над полем сражения разнеслась польская песня «Cicha noc». Ее пели и наши, и русские. Хочу отметить, что, в отличие от Западного фронта, на Восточном, отмечены случаи так называемого рождественского «братания» между солдатами. Так, нижние чины 249-го Дунайского и 235-го Белебевского пехотных полков русской армии встречались на нейтральной полосе с нашими солдатами. Были нередки случаи, когда наши приглашали русских в гости. Как доложил мне майор Клюге, инцидентов на почве «братания» не было. Он, воспользовавшись случаем, под видом нижних чинов, отправил в окопы русских своих разведчиков. Таким образом, за дни рождественского перемирия нами получена и уточнена информация о расположении воинских частей русских почти на всем протяжении Восточного фронта…

– Я почему-то не видел майора Клюге в вашем списке для награждения, – удивленно воскликнул кайзер, – ведь за это оперативно проведенное дело, он, по-моему, достоин Железного креста!

– Вы правы, Ваше Величество, – виноватым голосом промолвил подполковник, – если позволите, я представлю вам на него отдельную аттестацию…

– За своевременную и отлично проделанную работу каждый человек, а тем более офицер, обязательно должен быть отмечен, – назидательно произнес император и, резко выскочив из кресла, направился к столу, заваленному картами и муаровыми коробочками.

Раскрыв одну из них, кайзер вынул из нее Железный крест на черной муаровой ленте с широкими белыми и тонкими черными ободками по краям.

– За большие успехи на поприще разведки и контршпионской деятельности на фронтах Великой войны, я награждаю вас Железным крестом 2-го класса, – торжественно провозгласил император и собственноручно вручил награду зардевшемуся от великой чести Николаи. Потом он ласково обнял своего любимца и нежно похлопал его здоровой рукой по спине.

После этого величественного действа Вильгельм снова занял свое любимое кресло у камина и радушным жестом предложил гостю занять стул, стоящий рядом.

3

В кабинет заглянул генерал-адъютант и увидел мирно сидящих у камина кайзера и его гостя. Чтобы не потревожить покой императора, тихонько, чуть ли не на цыпочках подойдя к нему, он что-то тихо сказал кайзеру на ухо.

– Я не забыл, как вы изволили мне заметить, господин генерал, – возмущенным голосом промолвил Вильгельм, – и прекрасно помню, что аудиенция фон Фалькенгайну и фон Гинденбургу назначена мной на полдень.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – склонил повинную голову императорский адъютант.

– Приглашайте генералов, Фриц, – величественно промолвил Вильгельм и, резко вскочив с кресла, развернулся в сторону дверей.

Первым в кабинет кайзера вошел военный министр фон Фалькенгайн.

– Ваше Величество, – обрадованно воскликнул генерал, широко шагая навстречу императору, – я искренне рад видеть вас полным бодрости и сил! Дай бог вам олимпийского здоровья. Все это сегодня так необходимо для того, чтобы под вашим мудрым руководством победоносно завершить военную кампанию 1915 года…

– Вы, генерал, лучше пеклись бы о силе и здоровье германской армии, – беззлобно проворчал кайзер, – а о своем здоровье я как-нибудь сам позабочусь. Вы же прекрасно знаете, что каждая победа моей армии многократно увеличивает мои силы, а каждое поражение их ослабляет. От вас и фельдмаршала Гинденбурга сегодня зависит не только мое здоровье, но и жизнь всей нации.

Увидев за спиной военного министра неторопливо шествующего шаркающей походкой главнокомандующего Восточным фронтом, Вильгельм протянул ему свою здоровую руку и с пафосом воскликнул:

– Вот он, настоящий герой Таннеберга, любимец немецкого народа, покрывший славой германское оружие!

Гинденбурга похвала кайзера ничуть не смутила. Плотно сжав свои тонкие губки, фельдмаршал, как всегда, будучи на аудиенциях у Верховного главнокомандующего, явно намеревался у него что-то требовать. Опережая Гинденбурга, кайзер неожиданно спросил:

– Вы, господин фельдмаршал, наверное, снова будете просить у меня резервные корпуса?

– Ваше Величество! Мне понадобятся не только резервные корпуса, но и находящиеся на Западном фронте! – упрямо склонив набок свою худенькую головку, промолвил фон Гинденбург.

– И после своего неудачного похода на Варшаву, – неожиданно взорвался Вильгельм, – вы смеете требовать у меня дополнительные войска?…

– Ваше Величество, фельдмаршал просит у вас только самое необходимое, – затупился за Гинденбурга военный министр, – у нас было время, чтобы обсудить сложившуюся на фронтах ситуацию, и я его полностью поддерживаю.

– Вы снова сговорились за моей спиной, чтобы лишить меня и немецкий народ славы победителя Парижа, – нервно воскликнул кайзер и, от волнения поглаживая здоровой рукой сухую, неожиданно заявил: – Все хотят моей смерти! Вы же прекрасно знаете, что поражение на Западном фронте для меня смерти подобно!

– Ваше Величество, мы ваши верные слуги, – принялся успокаивать кайзера Фалькенгайн, – и готовы выполнить любой ваш приказ…

– Вот так-то лучше, – умиротворенно промолвил Вильгельм. – Я хочу лишь одного: чтобы с началом весны, как только обсохнут дороги, вы одновременно начали наступление на Западе и на Востоке. Тем более, что ни на Западном, ни на Восточном фронтах противник нашего наступления не ожидает. Об этом меня заверил мой обер-разведчик Николаи.

Только после этих слов Фалькенгайн и Гинденбург обратили внимание на скромно стоящего возле камина подполковника.

– Если Вальтер говорит об этом, то он полностью уверен в своих словах, – сказал военный министр, кивнув в знак приветствия Николаи. – Я всегда привык доверять ему.