– Ваше высочество, – обратился к великой княгине красивый, статный офицер, ловко спрыгнувший в траншею, – имею честь представиться – командир гусарского полка полковник Столетов.
– Я знаю о вашем назначении, многоуважаемый Александр Бенедиктович, – ответила Ольга Александровна, стряхивая с одежды налипшие комья земли, – и прибыла засвидетельствовать вам и всему полку свое искреннее восхищение стойкостью и мужеством гусар.
– Простите меня, ваше высочество, но я обещал главнокомандующему обеспечить вашу полную безопасность и не допускать вас дальше места постоянной дислокации полка! – воскликнул полковой командир.
– Я прибыла на передовую с санитарным отрядом, – сразу же поставила все точки над «i» великая княгиня, – и потому прошу вас не винить в ослушании вашего подполковника. Он, по моей просьбе, сопроводил меня на передовую и все время обеспечивал мою безопасность.
– Но, ваше высочество, о какой безопасности может идти речь, если в любой момент может повториться артиллерийский обстрел наших позиций противником? Вы же видите, что остается после работы вражеской тяжелой артиллерии.
– А где наши артиллеристы? Что-то я не слышу ответных залпов.
– Насколько я знаю, артиллерийская бригада, которая находится у нас в тылу, уже израсходовала весь дневной запас снарядов. Так что, артиллерийского ответа сегодня не будет, – с сожалением в голосе промолвил Столетов.
– Значит, мой подшефный полк находится на заклании у австрийцев, и вы ничего не можете поделать? – гневно сверкнув глазами, спросила Ольга Алесандровна. – Если так, то я остаюсь в окопах с моими подшефными, – твердо добавила она, – пусть будет, что будет!
– Но мы уже подготовили свой достойный ответ врагу, – словно оправдываясь перед вышестоящим начальником, глухо ответил полковник. – Ночью эскадрон под командой подполковника Лермонтова выйдет в тыл противника с задачей уничтожить всю их артиллерию… А сегодня обстрела больше не будет, – взглянув на часы, добавил Столетов, – у австрияков по распорядку дня ужин. Так что прошу, ваше высочество, в землянку. Мои офицеры явно заждались вас.
Видя, что санитарный отряд, включившись в полном составе в работу, справится и без ее помощи, Ольга Александровна одобрительно кивнула головой и, сделав знак Ларе следовать за ней, направилась вслед за полковым командиром.
В просторной офицерской землянке было довольно шумно. Но при появлении великой княгини разговор смолк, и все офицеры, не ожидая команды, замерли по стойке «смирно».
– Ваше высочество, легендарный генерала Дениса Давыдова гусарский полк с честью выполняет возложенную на него командованием боевую задачу. За время боев в ходе засад и рейдов уничтожено более 150 солдат и офицеров противника, 230 – взято в плен. Отбиты двадцать пять обозов с продовольствием, взяты три пушки и двенадцать пулеметов системы «Шпандау», а также множество винтовок и патронов…
– Что это за пулемет «Шпандау»? – неожиданно спросила великая княгиня. – Системы «Гочкиса», «Шварцлозе», «Мадсена» и, наконец, «Максима» знаю не понаслышке. Из «максима» не раз стреляла на полигоне в Красном селе, а про «Шпандау» ничего не слышала.
– Это тот же «максим», только немного усовершенствованный немцами. Эта система выпускается в мастерских Шпандау, – пояснил полковник Столетов.
– Господа офицеры, – торжественно начала Ольга Александровна, – я искренне рада приветствовать вас на передовой и горда тем, что мой подшефный полк с честью несет славное знамя, овеянное победами Отечественной войны 1812 года. Я наслышана о ваших успешных боевых действиях в Карпатах и потому разрешите пожелать скорейшего завершения войны и возвращения на постоянные квартиры…
– Её высочеству троекратное «Ура»! – воскликнул Столетов, и все офицеры, как один поддержали своего командира:
– Ура! Ура! Ур-р-а-а-а! – прозвучало в землянке так, что из щелей бревенчатого наката посыпалась земля.
Стряхнув сор с косынки и со своего серого наряда сестры милосердия, уже запачканного кровью раненых, великая княгиня обошла весь строй офицеров и поздоровалась с каждым.
– Вам, подполковник, скоро предстоит ночной рейд, – сказала она, подойдя к командиру эскадрона Лермонтову, – желаю вам удачи в этом непростом и опасном деле.
– Ваше высочество, мой эскадрон с честью выполнит боевую задачу и обещаю вам, что в ближайшие дни на позиции полка не упадет ни один австрийский снаряд, – воскликнул подполковник, явно польщенный вниманием великой княгини.
Прозвучала долгожданная команда Столетова:
– Господа офицеры!..
Строй мгновенно распался, и перед глазами удивленной Ольги Александровны, уже явно отвыкшей от изысканных приемов в Царском Селе, предстал длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, уставленный от края до края шеренгой серебряных кубков, ваз, блюд, кувшинов и других уникальных произведений фарфоровых и серебряных дел мастеров. Издавна, наверное, еще со времен Дениса Давыдова существовал обычай: всяк прибывший в гусарский полк новоиспеченный офицер вносил стоимость своего прибора из серебра, который заказывался с выгравированным его именем местным или столичным ювелирам. И вот теперь, несмотря на самые сложные условия фронтовой жизни и постоянные артиллерийские обстрелы, среди крови и грязи, офицеры устроили для своего шефа поистине царский прием. Серебро и фарфор блестели в тусклом свете невесть где добытых интендантами свечей, радуя глаза присутствующих и отогревая от смертельного холода их души.
– Прошу к столу, ваше высочество, – пригласил шефа полка Столетов, – не погнушайтесь принять наш скромный солдатский хлеб-соль, – добавил он, сопровождая Ольгу Александровну к невысокому резному деревянному креслу с высокой спинкой, больше напоминавшему трон. Вслед за шефом полка и Ларой заняли свои места офицеры. По правую руку от великой княгини – командир полка, по левую от Лары – начальник штаба, штаб-офицеры, командиры эскадронов и все остальные, по чинам.
– Не прибедняйтесь, Александр Бенедиктович, – улыбнулась великая княгиня, усаживаясь в удобное и величественное кресло, – за такой стол не грех пригласить и самого государя императора. Откровенно говоря, я уже давно отвыкла от светских приемов, и вы, словно русский сказитель, представили мне среди крови и разрухи этой ужасной войны этакую скатерть-самобранку. Для меня это словно глоток свежего альпийского воздуха после смрадного лондонского смога. Спасибо вам, господа офицеры, за прием, оказанный мне, за вашу искреннюю заботу. И потому первый тост я хочу произнести за вас, мои храбрецы-удальцы! Пусть вам всегда сопутствует боевая удача. И еще хочу сказать вам, господа офицеры, – берегите своих солдат, ведь на их плечах лежат все главные тяготы войны. Помните, что их дома тоже ждут родители, сёстры и братья, жёны и любимые. Слава гусарскому полку!
Все встали и, осушив чарки, громогласно прокричали «Ура», вызвав новые струйки земли и песка, просочившиеся с потолка. Но никто не обращал на это внимания. Глаза всех офицеров были сосредоточены на раскрасневшемся и от этого ставшем еще прекрасней лице великой княгини. Стоявшая рядом с ней Лара от смущения смотрела в пол, боясь встретиться с любопытными и в то же время восторженными взглядами кого-то из офицеров, волею долга надолго оторванных от женского общества. Как бы она хотела встретиться здесь со своим любимым, со своим ненаглядным Аристархом, но все это теперь было в прошлом… Он беззастенчиво предал ее любовь ради какой-то деревенской простушки, и пусть теперь та обволакивает его своим волооким взглядом, а для нее Аристарх больше не существует. Лара гордо вскинула свою прелестную головку, сразу же наткнулась на немигающий, ласковый и взволнованный взгляд подполковника Куликовского, устремленный на Ольгу Александровну, и у нее учащенно забилось сердечко. Она все еще любила своего незадачливого поручика и сейчас больше всего на свете хотела, чтобы такой же взор его влюбленных, глубоких, как колодцы, глаз, был обращен на нее и только на нее.
– Следующий тост за государя императора! – провозгласил полковник Столетов.
И вновь под сводами просторного блиндажа прозвучало троекратное «Ура».
– А я хотел бы произнести тост за тех, кто погиб или находится после ранения на излечении, – предложил штаб-ротмистр Фрейман. – Их сегодня с нами нет, но и солдаты и офицеры, сложившие свои головы или получившие ранения «за други своя», достойны того, чтобы мы о них вспомнили. За тех, кого с нами нет!
Офицеры молча осушили свои чарки и завели невеселый разговор, вспоминая подвиги своих погибших и раненных в боях однополчан.
– Эх, как жаль, что вместе с нами сегодня нет моего друга, поручика Баташова, – с сожалением промолвил Фрейман, пытливо взглянув на Лару. – Вот бы он обрадовался нашим сегодняшним гостьям.
– Ради бога, не говорите мне больше об Аристархе, – с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться, промолвила Лара.
– Отчего же, сударыня? – удивленно воскликнул штаб-ротмистр. – Ведь благодаря его геройству наш полк не был окружен и с честью, с наименьшими потерями вышел из приготовленной австрийцами западни. Поэтому за поручика Баташова грех не выпить.
При этих словах Лара горестно всхлипнула и, обернувшись к Ольге Александровне, которая внимательно прислушивалась к их разговору, доверчиво уткнулась ей в плечо.
– Потерпи, голубушка моя, – ласково промолвила великая княгиня, – скоро, очень скоро мы возвратимся в госпиталь, и там, за делами да заботами, вы напрочь забудете о своем неверном женихе.
– Что же Аристарх такого совершил, что вы хотите поскорее его забыть? – удивился Фрейман. – Насколько я знаю, он до сих пор находится в тяжелом состоянии, – добавил он, окинув проницательным взглядом явно смущенную девушку.
– Юную деву так просто обидеть, – неопределенно ответила за Лару Ольга Александровна и, обернувшись к полковнику, что-то шепнула ему на ухо.
По знаку полкового командира в землянку стройным шагом вошли песенники. То были и рядовые гусары, и усачи унтер-офицеры, и два-три новобранца, еще не успевшие отличиться на передовой, но уже заслужившие уважение у ветеранов своими ладными голосами так, что их сразу же допустили пред светлые очи великой княгини. Грянула полковая песня: