на встречу, изнасиловал и убил. Он скончался в тюрьме в 2015 году, оставив после себя длинный след обвинений в изнасилованиях и других жестоких преступлениях – среди прочего, имелись предположения, что он убивал и раньше, как в Великобритании, так и в Ирландии.
Хоть детей порой и похищают незнакомцы, наибольшая угроза исходит от людей, которые их знают или когда-либо с ними встречались, даже если казались совершенно ничем не примечательными. Так оказалось не только в случае с Ханной Уильямс, но и в получившем куда большую огласку деле об исчезновении Даниэль Джонс, пропавшей в июне 2001 года. Ее тело так и не было найдено. Более того, когда были обнаружены останки Ханны, полиция изначально приняла ее за Даниэль – лишь после того как одежду девочки показали матери, тело было правильно идентифицировано.
Подобно Ханне, Даниэль была схвачена знавшим ее человеком – это был ее дядя, Стюарт Кэмпбелл. Хоть ее тело так и не было найдено, изучив мобильные телефоны Даниэль и Кэмпбелла, криминалисты установили, что тот писал сообщения от ее имени, чтобы казалось, будто она все еще жива. Улики, найденные спрятанными в его доме – губная помада и окровавленные колготки, – также указали на причастность Кэмпбелла к убийству. Его алиби не подтвердилось, а его дневник, где он описывал свое помешательство на девочках-подростках и признавался в совершенном насилии, окончательно убедил суд в его вине.
Оба убийства приводят в ужас, и обеим семьям вряд ли когда-нибудь удастся полностью оправиться от случившегося. Тем не менее в деле Даниэль Джонс было задействовано более 900 полицейских, а в передаче Crimewatch[19] на BBC даже показали реконструкцию событий этого преступления. Контраст с исчезновением Ханны Уильямс более чем разительный.
Похожих историй огромное множество: маленьких девочек – и мальчиков – силой хватают прямо на улицах, в то время как все убеждены, будто они сбежали из дома. Полицейский, участвовавший в расследовании похищения ребенка в Шотландии, сказал одному журналисту: «О многих детях, которые пропадают, не пишут в газетах. Дети из бедных семей, живущих на пособие, которые бродят по улицам по ночам и до которых никому нет никакого дела, остаются никому не нужными».
В статье, опубликованной в 2002 году в «Гардиан», об этом написали особенно метко: «В делах о пропавших людях игра проходит по особым правилам. Не стоит быть мальчиком, не стоит быть из рабочего класса, не стоит быть черным. Не говоря уже о тех, кто постоянно сбегает из дома, приемных детях и подростках, у которых проблемы с наркотиками, – тут уже рассчитывать не на кого».
Что же касается истории Ли Бокселла, его исчезновение пришлось на эпоху, когда полиция расследовала подобные дела из рук вон плохо. Раз уж национальной горячей линии по пропавшим людям приходится заниматься расследованием, расспрашивать людей, которые потенциально могли бы пролить свет на исчезновение Ли, это явно говорит о том, что полиция особого рвения не проявляла. Должным образом они взялись за это расследование лишь в апреле 2012, когда дело было пересмотрено, но вплоть до этого момента сидели сложа руки. Велика была вероятность, что теперь уже слишком поздно, чтобы дать родителям Ли ответы на все интересующие их вопросы.
На момент исчезновения Ли Уильям Ламберт не был допрошен полицией, хоть и состоял в реестре бывших насильников. Два года спустя кто-то сообщил в полицию, что услышал, как один человек хвастался, как вместе с молодыми ребятами убил и закопал на кладбище мальчика. После допроса этого человека исключили из списка подозреваемых: он просто хотел похвастаться и все выдумал.
В последующие годы расследование толком не продвинулось. Ламберта допрашивали несколько раз – в 1994 году его судили в Центральном уголовном суде Лондона за изнасилование девочки-подростка в Хижине, но он был оправдан и вернулся работать на кладбище. Никто не помешал ему и дальше заниматься насилием. Наконец в 2011 году он был осужден за домогательство и изнасилование четырех девочек в возрасте от 11 до 15 лет в Хижине в период с 1985 по 1990 год. Его посадили на 11 лет.
Задолго до того как Ламберт был осужден, полиция начала тщательно проверять его на возможную связь с Ли Бокселлом. На допросе в 1999 году Ламберт признался, что знал Ли, и заявил, будто у того была девушка, бывшая не по душе его матери. Он предположил, что именно поэтому Ли и сбежал из дома. Это звучало крайне неправдоподобно, но ложь Ламберта соответствует типичному поведению педофилов: они делают вид, что знают детей лучше их родителей, выступают хранителями их секретов, и только им дети могут доверить самое сокровенное. Используют ли они эту методику, чтобы подобраться к жертве, или же просто таким образом убеждают себя, будто они совсем не такие, какие есть, не знаю. Его слова определенно не состыкуются с тем, что было известно о Ли.
В ходе расследования Ламберт раз за разом рассказывал подобные небылицы. По его словам, Ли несколько раз появлялся в Чиме после своего исчезновения, чтобы повидать родные места, но жил теперь под новым именем в соседнем районе Лондона и работал где-то в администрации. Постепенно его рассказы обрастали новыми деталями: Ли якобы женился, и теперь у него ребенок. На стене Хижины все это время висел плакат с объявлением о розыске Ли.
Несколько свидетелей, припоминая случившееся с Ли, заявили, что Ламберт запугивал их. Возможно, это были просто угрозы, и тем самым он хотел добиться их повиновения. В разговоре с полицией Ламберт как-то сказал, что один из эффективных способов избавиться от трупа – тот, что, по слухам, использовали близнецы Крэй, расправляясь с врагами. Суть была в том, чтобы закопать тело на кладбище под уже имеющимся в земле гробом. Другим посетителям Хижины Ламберт рассказывал о тоннелях, выкопанных под кладбищем во время Второй мировой войны. Упомянул и о теле, закопанном в неглубокой могиле в парке неподалеку.
Все рассказанные Ламбертом истории вовсе не обязательно должны означать, что он имеет какое-то отношение к исчезновению Ли. Будучи осужден за то, чем занимался в Хижине, он, понятное дело, уклончиво отвечал на любые вопросы о происходящем там в тот период. Тем не менее я убежден, что Ламберт знает гораздо больше об исчезновении Ли, чем рассказал ранее. Было высказано предположение, что в день исчезновения, вместо того чтобы пойти на футбол, Ли по какой-то причине вернулся в Чим и направился в Хижину. Зачем, если это действительно было так, и ожидал ли встретить там других подростков, мы вряд ли когда-нибудь сможем узнать. Вполне вероятно, что он наткнулся на нечто, чего не должен был видеть, либо отказался молчать об увиденном, чем бы это ни было. Одна из свидетелей вспомнила, что в конце 1988-го как-то раз пришла одна в Хижину. Она почувствовала крайне неприятный запах и увидела заляпанный кровью матрас. Хоть и признает, что там было темно, она уверена лишь в том, что на матрасе было какое-то большое пятно.
Когда полиция снова открыла дело в 2013 году, они допросили Ламберта в тюрьме, но он заявил, что Ли в тот день в Хижину не приходил. Если что-то действительно тогда случилось с Ли в Хижине, мне кажется, двое мужчин, хорошо знавшие Ламберта, либо были там и обо всем знали, либо впоследствии оказались каким-то образом вовлечены в эту историю. Мне уже удалось выйти на семью одного из них, и вскоре я рассчитываю с ним побеседовать.
Недавно я побывал в Чиме и прогулялся вокруг церковного кладбища. Тело Ли запросто могло быть закопано здесь – территория большая и полно могил, в которых уже кто-то похоронен. Многие участки особенно старые, а на некоторых земля начала проваливаться. В 2013 году была проведена операция, растянувшаяся на целый год, в ходе которой на кладбище проводились раскопки в надежде найти новые доказательства, способные пролить свет на дело Ли. Его тело обнаружить не удалось, равно как и не было найдено никаких улик. Впрочем, из уважения к мертвым полицейским запретили тревожить места захоронений – они лишь проверили поверхностный слой земли на предмет относительно свежих следов от лопат. Вполне возможно, что тело Ли закопано глубже, под чьим-то гробом.
Недавно появилась информация, которая может отразиться на проводимом расследовании. Рядом с кладбищем были найдены часы Swatch, идентичные тем, что были у Ли (хоть в то время эти часы и были весьма популярными, у Ли была точно такая же модель). Эта информация еще не была предана широкой огласке.
Обратившись в службу, предоставляющую информацию по местонахождению заключенных, я узнал, что ни в одной тюрьме Ламберта нет. Это означает, что его выпустили досрочно после полученного в 2011 году приговора. Я усиленно пытаюсь его найти. О нем ходят некоторые слухи, но мне кажется, что их специально пустили, чтобы скрыть его местонахождение. Ему уже скоро 83 – возможно, в столь преклонном возрасте он наконец окажется готов рассказать всю правду. Я решительно настроен отыскать Ламберта и предъявить ему имеющиеся доказательства.
Дело Ли наглядно продемонстрировало некоторые особенности того, как проводятся расследования дел о пропавших детях, особенно мальчиках. Пытаясь удержать историю о пропаже сына в центре внимания общественности, чтобы тем самым продолжать оказывать давление на полицию и привлечь потенциальных свидетелей, Кристин Бокселл обращалась к редакторам разных газет, уговаривая их написать о нем. Один редактор заявил ей, что они не станут ничего публиковать, поскольку он «обычный 15-летний мальчик». «Было больно такое услышать», – призналась мне Кристин. Ей казалось, что с пропавшей девочкой все могло обернуться совершенно иначе.
Что чувствуют родители, чьи дети так и не пришли домой, чьи истории не получили достаточного внимания общественности, чтобы все закончилось хорошо, и ребенка удалось вернуть, как это было с Мэтью Грин, о котором расскажу в восьмой главе, либо чтобы наказать виновного в исчезновении подростка человека? Каково приходится семьям, потрясенным внезапным исчезновением дочери или сына, когда год за годом приходится мириться с равнодушием со стороны как общественности, так и властей?