– Не, я за него башлять по кабакториям не собираюсь. Выяснилось, что праздное времяпровождение требует достаточно много времени. Для Тумана это было нечто новое. Он, привыкший бесцельно шататься по улицам, сидеть в подвале, бесцельно и тягуче убивая часы и дни, вдруг оказался загруженным самыми разными делами. Сегодня – дискач, завтра – кабак. Послезавтра проехать, присмотреть новый объект, который можно гробануть без затей.
– Надо брать обменник, – все нудил Тюрьма, зациклившийся на этой идее. – Там баксы.
Он был прав. Но обменник брать трудно. Там охрана вооружена. И щитки пуленепробиваемые.
– Найдем, который легко взять… Туман оторвался от чистки оружия, когда послышались четыре условных звонка. Кто-то из своих.
– Открой, – сказал Туман.
– Сам открой.
– Я занят! – заорал Туман.
– Чего глотку драть? – Тюрьма нехотя поднялся и направился к дверям.
В комнату влетела взъерошенная, злая Кикимора, бросила новую кожаную сумку с размаху на стол и плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу.
– Гад, падла, – всхлипнула она.
– Ты чего? – спросил Тюрьма.
– Теперь здесь буду жить, – сообщила она.
– Чего?
– Папашка, мудак, – она потрогала оттопырившееся красное ухо. – Убью его…
– Да ладно шуршать, – отмахнулся Тюрьма.
– А чего? – по-хулигански вызывающе протянула Кикимора. – Думаешь, не смогу, да? Да я лучше вас всех стреляю! Мне его замочить – раз плюнуть! На спор! – растопырила она пальцы, как братва из анекдотов.
– Ха, Кикимора уже пальцы загибает, – восхитился Тюрьма.
– Я ей попальцую, – возмутился Туман.
– А чего, возьму пистолет и завалю! – зло крикнула Кикимора.
– У, бля, – удивился Туман. – Ты, соска, место свое забыла? – Он резко вскочил и рванулся к ней. – Забыла, да?! – Он встряхнул ее за руку, бросил в угол кожаную сумку, ударил кулаком по лицу. – Чего, сука? Рот научилась разевать? Да?!
– Ты чего? – всхлипнула она.
– Пистолет она возьмет, – сердце у Тумана стучало. Его пистолет! Его оружие. Самое дорогое, что у него есть!
Кикимора плакала, и тушь черными потоками струилась по ее щекам.
– Тварь мелкая! – Туман залепил ей еще одну затрещину, потом рявкнул:
– Иди в ванную, сопли вытри!
Кикимора зло зыркнула на него и пошла в ванную, размазывая рукой слезы, что-то нашептывая и хлюпая носом.
Если бы Туман слышал, что она шепчет… А шептала она:
– И тебя убью, гад… И тебя…
Теперь Туман знал, что их главный городской кабакторий "Морозко", казавшийся ему совсем недавно покруче "Астории", – самая что ни на есть заштатная забегаловка по сравнению с московскими кабаками. Но других в их глуши не было, а потому приходилось довольствоваться имеющимся.
Когда-нибудь Туман купит себе черную, блестящую черным лаком машину, лучше "Крузер", как у покойного Плотника, и швейцары московских кабаков будут подобострастно открывать дверцу его машины. Так и будет. Но пока он сидел и смотрел на опостылевшие морды, такие знакомые и унылые, своих земляков. Одни и те же морды. Одни и те же разговоры. В углу бара притулилось двое москвичей – здоровяки с бритыми массивными затылками, в костюмчиках-тройках, скорее всего, бизнесмены, из бывших бандитов, приехали какие-то договора заключать. Заодно выпить и найти подстилку на ночь. Они думают, что крутые. Интересно, а если подойти и сунуть им в морду ствол? Сохранится ли на их лицах это брезгливое выражение превосходства?
Кикимора молотила ладонью по столику в такт льющейся из динамиков музыке.
– Па-па-па, – подпевала она.
– Заглохни, – лениво бросил Туман.
– Чего?
– Заглохни, говорю.
Она поморщилась, хотела что-то сказать, но только присосалась к бокалу с коктейлем.
Голова у Тумана была какая-то ватная. Он слез с иглы, ломки вроде уже не было, но внутри образовалась пустота. Он знал, что вскоре опять вколет себе в вену "герыч". Даже не из-за наркотической зависимости, а потому что пусто и скучно без этого. Но это будет потом. Пока у него еще много дел.
Москвичи-бизнесмены стали клеиться к девахам, которых Туман знал как дешевых шлюх. Одна из них хохотала и передергивала плечиками. Москвич что-то вливал с патокой в уши, а она неумело делала вид, что стесняется. Вечная игра, когда самец прорубает дорогу к телу самки. Почему-то Туману стало противно. Ему сегодня все было противно.
Он проглотил коктейль. Это пойло совершенно не действовало. Пустота захватывала внутри него все больше места.
Тут и принесла нелегкая Брокера. На нем был серый костюм, облегающий накачанную массивную фигуру, на пальце светился массивный золотой перстень. Ботиночки тоже были ничего себе. Выглядел он как с картинки У Брокера настроение было тоже какое-то странное, тянущее, тоскливое – то ли бури магнитные действовали, то ли перемена погоды. Ему было страшно скучно. И хотелось развлечений.
Он заказал "Мартини" с тоником, взял бокал, приземлился за свободный столик.
Туман, насупившись, окинул его взором. Брокер заметил это и хмыкнул. А через пару минут поднялся и направился к их столику.
– Здорово, Надюха, – кивнул он Кикиморе. – Пошли, потанцуем.
– Не хочется.
– Да ладно ломаться, – Брокер взял ее за запястье и дернул. – Пошли… Договоримся…
Тумана он игнорировал нарочито, и в том закипала ярость.
Брокер окончил их школу три года назад, с первого класса числился в неизменных отличниках и считался бы маменькиным сынком со всеми вытекающими отсюда последствиями, если бы не природное здоровье и целеустремленное увлечение вольной борьбой. Он прожужжал всем уши, как станет после школы финансистом, и за это получил кликуху Брокер. Так получилось, что его тренер по борьбе был одним из ближайших помощников Плотника, и пехоту братаны набирали именно в борцовской секции И год назад Брокеру, в то время уже учившемуся на вечернем экономическом факультете одного из московских вузов, предложили войти в бригаду. Сначала на роль "принеси-подай". Потом охранником на рынке, следить за порядком на торговых точках и собирать навар. Но он рассчитывал на большее, потому что был дисциплинированным, неглупым и вообще подавал надежды. Брокер был горд до жути, что стал бандитом.
Они знали друг друга достаточно хорошо. Тумана невозможно было не заметить – разговоров в школе было только о нем да о Тюрьме, как о людях конченых, уже собирающих чемоданы в колонию. На них в среднем два раза в месяц приходили кляузные бумаги из инспекции по делам несовершеннолетних. Брокера же всегда ставили в пример – вежливый, учится хорошо, думает о будущем, надежда родителей. Туман его ненавидел.
Да, Туман ненавидел Брокера по целому ряду причин. У этого чистюли были нормальные родители. Он трескал всю жизнь за обе щеки деликатесы, икру и карбонаты, тогда как Туман побирался объедками, которые оставались после мамашиных собутыльников, а потому маменькин сыночек нажрал морду и накачал мышцы, о которых единственному сыну стареющей шалавы-алкоголички нечего было и мечтать. Вокруг Брокера всегда крутились самые красивые девчонки, и он шутил, балагурил с ними раскованно, уверенно. И у Брокера было будущее. К Туману же он относился с презрением, а чаще с безразличием, как к бездомной псине. Внимание уделял лишь затем, чтобы дать пацану подзатыльник.
Вот и сейчас говорил Брокер только с Кикиморой, которая, надо отдать ей должное, в новом прикиде выглядела вполне сносно.
– Не пойду, – томно проворковала она, опасливо косясь на Тумана. В другой ситуации она, конечно, согласилась бы на все, но сейчас боялась своего бешеного кавалера, и для того это не было секретом.
– Да не ломайся. У меня бабки сегодня есть. Не обижу.
– Слышь, Брокер, тебе чего надо? – подал голос Туман, к неудовольствию своему ощущая, как его сковывает слабость, как всегда, при близости этой горы мышц.
Брокер даже не ответил, лишь крепче сжал локоть Кикиморы, так, что та поморщилась:
– Больно.
– Слышь, Брокер, шел бы ты! – воскликнул Туман. Брокер посмотрел на него недоуменно.
– Утухни, шкет.
– Слышь, ты…
– Слышу, – кивнул Брокер, не отпуская Кикимору.
– Ты – пидор гнутый… Брокер уставился на него:
– Что?
– Я твою маму.., козлота!.. Греби отсюда! – Голос был тонкий и предательски дрожал, Туман понимал, что выглядит жалко и неубедительно.
– А ты хорошо подумал, что сказал, дегенерат? – задумчиво почесал щеку Брокер и сжал кулак, которым мог разом своротить скулу.
– Пошли, выйдем, – с щенячьей задиристостью воскликнул Туман. – Чего, зассал, да?
– Минут через пять вызови "Скорую", – сказал Кикиморе Брокер и поднялся.
Они прошли мимо охранника, дежурившего у входа в бар, и вышли в заплеванный безлюдный двор.
– Ну ты и вляпался, – хмыкнул Брокер, готовясь броситься вперед. Главное, схватить змееныша, чтобы не убежал. Борец закрывал своим массивным телом выход со двора, и Туману было не проскочить.
– Да пшел ты, козел!
– Убивать не буду Ты просто у меня сейчас кучу дерьма сожрешь, хмыкнул Брокер. Единственно, чем мог быть опасен этот щенок – если у него нож. Но на нож он зря надеется. Не успеет и дернуться…
– Это ты вляпался… Я тебя сейчас прикончу! – Туман выдернул пистолет из-за пояса, передернул затвор и направил ствол прямо в лоб Брокеру. Кабздец котенку.
Брокер шагнул навстречу, протягивая руку, чтобы отнять железяку… И тут как напоролся на преграду. Он вдруг совершенно ясно осознал, что следующий шаг его будет последним. В руке у отморозка был не пугач, не газовик, которым только тараканов травить, а настоящий "ТТ". И еще он понял, что Туман готов выстрелить. И не будет думать ни секунды.
– Ну что, пидор, молись, – Туман захохотал. – Отличничек… Не быть тебе финансистом…
– Ты понимаешь, на кого прешь? – сглотнув комок, протянул Брокер, отступая. Он быстро терял решимость. Вид черного зрачка, смотрящего ему в лоб, гипнотизировал и будто насосом высасывал все силы.