Ксюша впервые за последние сутки улыбнулась. Да, Сергей Соломонович мог перепутать классы. Однажды минут пять рассказывал про ядерные реакции третьеклассникам — а потом прибежала опоздавшая училка и выгнала его. Так мелкие еще и отпускать не хотели, кричали: «Еще хотим про бомбу!». А сколько раз Соломоныч утаскивал в кармане губку для протирки доски…
— Он говорит, что не помнит, сколько вас там было, — продолжил Леонид Борисович. — Но явно не восемь человек, которых ты в журнале отметила. Ты же дежурная была, так?
Ксю напряглась и насупилась. Не хватало еще стучать на одноклассников.
— Ну, — спросил следователь, — так сколько вас было на кружке?
— На факультативе.
— Сколько? — голос Леонида Борисовича стал страшным.
Тихим, но страшным.
— Трое, — буркнула Ксюша. — Я, Игорь и Альбина.
— Игорь Шалевич и Альбина Егорова? — уточнил следователь.
— Да.
— А остальные?
Ксю по-прежнему было страшно, но изнутри пошла злость, которая перебивала страх. Мышка умерла, какое ему дело, кто где был?!
— А я вообще-то несовершеннолетняя, — сказала Ксю. — Меня можно допрашивать только в присутствии взрослых! И адвоката!
Следователь смотрел так, как будто собирался врезать Ксюше по лицу. Но сдержался и сказал очень устало:
— Твое право. Только вообще-то я расследую убийство твоей подруги. А может, и не только ее.
— Как «убийство»? — Ксю растерялась.
— Вот так, — ответил следователь. — Или ты думаешь, я тут дергаюсь из-за пищевого отравления? Яд, помнишь?
Ксю неуверенно дернула плечом. Кажется, вчера что-то говорили про яд…
— Я приказал провести токсикологию у всех твоих одноклассников, которые вчера не явились в школу из-за отравления.
«А, ну да, человек пять же не было», — до Ксюши начинало доходить.
— У всех обнаружены следы того же яда! — усталость улетучилась из голоса Леонида Борисовича, теперь он бил наотмашь. — Это покушение на массовое убийство! — и снова голос ослаб, как будто потух. — Но ты, конечно, имеешь законное право затягивать следствие. Ведь даже если попытку повторят… тебе-то что? Ты же несовершеннолетняя…
Он сделал движение, как будто уходит, — и Ксю поймала его за рукав.
— Подождите! Я правда не знаю! Они попросили, чтобы я их отметила, а сами слиняли куда-то.
— И Диана тоже?
— Да, и Мышка… Слушайте, а если всем дали этот яд, почему только Мышка…
Ксюша не смогла произнести последнее слово.
— У Дианы оказалась почечная недостаточность. А еще она до последнего не жаловалась на боли. Если бы пожаловалась…
Изнутри донесся окрепший бас батюшки, которому тоненько подвывали старушки.
— Да, — сказала Ксю. — Мышка никогда не жаловалась… Она такая…
Глава 3. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
На кладбище детей не пустили, родители быстро разобрали их по домам.
— Тебе нужно переключиться, — сказала мама, глядя на пришибленную Ксюшу. — Давай не поедем домой, давай я тебя куда-нибудь завезу.
Ксюша кивнула. Ей нестерпимо хотелось увидеть Стаса. Хотя бы поговорить с ним, хотя бы в интернете. А он, как назло, так и не позвонил после того собрания.
— Отвези меня на Октябрьскую, — попросила Ксюша. — Там все наши. Я отвлекусь.
Когда Ксю вошла в зал, уже шли бурные обсуждения судьбы трех новеньких, которые собирались играть первый раз, а права качали, как будто всю жизнь здесь тусуются.
— Ты чего опаздываешь? — раздраженно спросил Стас. — Ты же знаешь, что сегодня все решится!
Сначала Ксюша хотела все объяснить, но вместо этого выпалила:
— Мышка умерла!
И разревелась.
Все невыплаканные за два дня слезы она донесла до Стаса. Сначала он остолбенел, потом разозлился, даже затряс ее за плечи и все время спрашивал: «Что ты несешь? Кто тебе сказал?».
— Я видела, — прорыдала Ксюша. — Ее похоронили…
Стаса и Ксюшу окружили плотным кольцом, собрание было сорвано. Оставшееся время Ксю отпаивали чаем, расспрашивали о смерти подруги. Девчонки даже всплакнули. А Ксюше стало гораздо легче, тем более что Стас все это время нежно ее обнимал, а потом проводил до самой квартиры.
В понедельник Ксюша пришла в школу с ощущением, что не была там год. Было очень странно подходить к знакомому зданию, а идти как на войну. Что-то изменилось. За выходные первый шок прошел и вылезло то, что в пятницу не осозналось и не услышалось. Диана умерла от яда. Еще несколько человек из их школы с отравлением в больнице. Возбуждено уголовное дело по статье «убийство».
Как она ни пряталась, все время кто-то приносил свежие новости о расследовании.
Их столовую только что по кирпичикам не разобрали, но никаких следов яда не нашли.
Перетряхнули вещи отравившихся, ничего не обнаружили.
Маму Катьки отвезли в больницу с сердечным приступом. Катя сама уже дома, она легко отделалась, а мама ее до сих пор в больнице.
Отец Мышки день и ночь торчит в полиции, требует деталей расследования, его уже грозились посадить за препятствие следствию. А вот Дианину маму после похорон никто не видел, наверное, дома сидит.
Очень странно у входа в школу видеть полицейские машины. Странно смотреть на растерянные лица учителей, на встрепанную вахтершу, на директора с перекошенным лицом. Надо же, сама стоит у входа и всех встречает!
Странно видеть полинявших одноклассников. Ксю вбежала в класс за секунду до звонка, взгляд сразу уперся в пустую парту Мышки. Вечный Мышкин сосед и бойфренд Егор еще не вернулся из больницы, и их парта выглядела вызывающе пустой.
Со звонком в класс вошли следователь и зареванная Антонина Романовна. Причем она даже не пыталась скрыть свое состояние. Глаза опухшие, тушь размазана, губы дрожат, сразу села за свой стол, руки под него спрятала, трясутся, наверное. Зато у следователя глаза — как будто стеклянные, неживые. Стал у доски и обвел школьников спокойным взглядом.
— Здравствуйте! — сказал он глухо. — Меня зовут Леонид Борисович Орловский. Я старший следователь следственного комитета.
«Следователь следственного комитета», — автоматически отметила Ксюша. Но смешно не стало. Стало жутковато. Леонид Борисович четким движением достал из кармана удостоверение и продемонстрировал классу.
— В вашем классе произошло убийство, — произнес он очень обыденно, и от этого стало еще страшнее. — А также четыре покушения на убийство. Или пять.
Все затаили дыхание. Ксю пересчитала про себя тех, кто смылся с факультатива: Артем, Ира, Егор, Катька… и Мышка. Одно убийство плюс четыре покушения. Почему он сказал «пять»?
— Эксперты сделали полную токсикологию трупа, — снова очень спокойно, и снова холодок по спине у всего класса, — и у тех, кто выжил. Обнаружен все тот же яд. А также… — Тут он вдруг повысил голос: — Некая дрянь, известная как спайс. Знаете, что это?
Полкласса, не сговариваясь, оглянулись на последнюю парту. Там сидел Данька — в замусоленных штанах, в мятом джемпере, но зато со здоровенным смартфоном. Он и сам был здоровенный. Все знали, что он приторговывает спайсами. Даже учителя догадывались. Данька ответил наглым взглядом: «Ну торгую, и чё?». Следователь сделал вид, что ничего не заметил.
— Это курительная смесь, — продолжил он. — Предположительно, яд подмешали именно в спайс, — следователь говорил все жестче, гипнотизируя класс. — А продают его дозами. Каждая доза — на троих. Видимо, две дозы раскурили на шестерых. Пять человек мы знаем. Осталось выяснить, кто шестой.
Никто не пошевелился, но Леонид Борисович повернулся к Ксюше и сказал:
— Зачем он нам? Резонный вопрос.
Ксю вздрогнула. Вопрос она задала, но про себя.
— Если он не обращался в больницу, есть вероятность, что не отравился, — снова обыденным тоном. — Возможно, именно он и есть убийца.
Все сидели, боясь шелохнуться. Следователь несколько раз прошелся вдоль доски, равнодушно разглядывая пол. А потом вдруг оперся на первую парту и заорал:
— Вы что, идиоты?! Я же все равно найду, кто был шестым! Сопоставлю показания тех, кто в больнице! Проверю все камеры наблюдения в вашей школе! Выясню поминутно, кто где был в это время, — неучебное время, не так уж много вас тут было! Если потребуется, каждого пропущу через экспертизу, найду на одежде или волосах следы этой дряни, — он уже почти рычал. — Я вас всех в обезьянник запру, вы мне сами этого шестого к утру найдете! И он уже точно пойдет как обвиняемый, ясно?! А кто его покрывает — как соучастники!
Замолчал он так же внезапно.
Теперь никто не повернулся к Даньке, но все спиной почувствовали, как он напрягся.
Следователь выдержал паузу, выпрямился и улыбнулся.
— Но может быть и по-другому, — сказал он миролюбиво. — Возможно, кто-то из вас участвовал в этом… мероприятии, но… пассивно. Сделал вид, что курит, а сам не в затяжку. То есть он просто свидетель.
Ксю поняла, что по ее лбу течет пот. В классе раздалось несколько судорожных вздохов. Кто-то, похоже, на время терял способность дышать. Но признаваться никто не спешил.
— Ладно, — Леонид Борисович стер улыбку и вернулся к будничному тону. — Значит, так, вас тут… около двадцати человек, придется вызывать фургон. А две камеры я заранее заготовил, — и он полез в карман за телефоном.
— Нет! — взвизгнул кто-то.
Одноклассники удивленно посмотрели друг на друга — такого истеричного голоска никто из них раньше не слышал. И вдруг сообразили, что это классная.
— Нет! — повторила она. — Не надо фургон. Это я. Я была шестой. Они в туалете курили, я их увидела…
У Антонины задрожали губы.
— Они говорят: «Ну что, стучать будете? Или давайте дружить?» А я…
— Решили дружить, — вздохнул следователь.
— Я не хотела, но у них один пых остался, вот они и предложили… Я не затягивалась!
Она разревелась в голос. Следователь удивился, но быстро справился с удивлением, спрятал телефон, взял классную за локоть и повел в коридор, на ходу доставая наручники.
Еще пару минут класс сидел в полной тишине.