И мой срок, как снежный ком,
Обрастал годами.
И прошу верховный суд —
Чтоб освободиться, —
Ведь жена и дети ждут
Своего кормильца!..
«Давно я понял: жить мы не смогли бы…»
Давно я понял: жить мы не смогли бы,
И что ушла – все правильно, клянусь, —
А за поклоны к праздникам – спасибо,
И за приветы тоже не сержусь.
А зря заботишься, хотя и пишешь – муж, но,
Как видно, он тебя не балует грошом, —
Так что, скажу за яблоки – не нужно,
А вот за курево и водку – хорошо.
Ты не пиши мне про березы, вербы —
Прошу Христом, не то я враз усну, —
Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,
Что вовсе не скучаю за сосну!
Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»
И что народу – тыщами у касс, —
Но ты учти – людей здесь тоже много
И что кино бывает и у нас.
Ну в общем ладно – надзиратель злится,
И я кончаю, – ну всего, бывай!
Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.
…А знаешь, Маша, знаешь, – приезжай!
«Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…»
Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог
Кто считал, кто считал!..
Сообщается в сводках Информбюро
Лишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь —
Просто так, просто так…
Видишь – в поле застыл как подстреленный
зверь,
Весь в огне, искалеченный танк!
Где ты, Валя Петров? – что за глупый вопрос:
Ты закрыл своим танком брешь.
Ну а в сводках прочтем: враг потери понес,
Ну а мы – на исходный рубеж.
«Экспресс Москва – Варшава, тринадцатое место…»
Экспресс Москва – Варшава, тринадцатое место, —
В приметы я не верю – приметы ни при чем:
Ведь я всего до Минска, майор – всего до Бреста, —
Толкуем мы с майором, и каждый – о своем.
Я ему про свои неполадки,
Но ему незнакома печаль:
Материально – он в полном порядке,
А морально… Плевать на мораль!
Майор неразговорчив – кончал войну солдатом, —
Но я ему от сердца – и потеплел майор.
Но через час мы оба пошли ругаться матом,
И получился очень конкретный разговор.
Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает,
Что снова под Берлином еще на целый год:
Ему без этих немцев своих забот хватает, —
Хотя бы воевали, а то – наоборот…
Майор сентиментален – не выдержали нервы:
Жена ведь провожала, – я с нею говорил.
Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый,
А я – поверишь, парень! – как снова пережил».
«Что сегодня мне суды и заседанья…»
Что сегодня мне суды и заседанья —
Мчусь галопом, закусивши удила:
У меня приехал друг из Магадана —
Так какие же тут могут быть дела!
Он привез мне про колымскую столицу
небылицы, —
Ох, чего-то порасскажет он под водку мне
в охотку! —
Может, даже прослезится долгожданная девица —
Комом в горле ей рассказы про Чукотку.
Не начну сегодня нового романа,
Плюнь в лицо от злости – только вытрусь я:
У меня не каждый день из Магадана
Приезжают мои лучшие друзья.
Спросит он меня, конечно, как ребятки, —
всё в порядке! —
И предложит рюмку водки без опаски —
я в завязке.
А потом споем на пару – ну конечно,
дай гитару! —
«Две гитары», или нет – две новых сказки.
Не уйду – пускай решит, что прогадала, —
Ну и что же, что она его ждала:
У меня приехал друг из Магадана —
Попрошу не намекать, – что за дела!
Он приехал не на день – он все успеет, —
он умеет! —
У него на двадцать дней командировка —
правда, ловко?
Он посмотрит все хоккей – поболеет, похудеет, —
У него к большому старту подготовка.
Он стихов привез небось – два чемодана, —
Хорошо, что есть кому его встречать!
У меня приехал друг из Магадана, —
Хорошо, что есть откуда приезжать!
«А люди всё роптали и роптали…»
А люди всё роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первыми стояли, —
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Им объяснили, чтобы не ругаться:
«Мы просим вас, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, – ведь это иностранцы,
А вы, прошу прощенья, кто такие?»
Но люди всё роптали и роптали,
Но люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первыми стояли, —
А те, кто сзади нас, уже едят!»
Им снова объяснил администратор:
«Я вас прошу, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, – ведь это ж делегаты,
А вы, прошу прощенья, кто такие?»
Но люди всё роптали и роптали,
Но люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первыми стояли, —
А те, кто сзади нас, уже едят…»
«Парад-алле! Не видно кресел, мест!..»
Парад-алле! Не видно кресел, мест!
Оркестр шпарил марш – и вдруг,
весь в черном,
Эффектно появился шпрехшталмейстр
И крикнул о сегодняшнем коверном.
Вот на манеже мощный черный слон, —
Он показал им свой нерусский норов.
Я раньше был уверен, будто он —
Главою у зверей и у жонглеров…
Я был не прав: с ним шел холуй с кнутом —
Кормил его, ласкал, лез целоваться
И на ухо шептал ему… О чем?!
В слоне я сразу начал сомневаться.
Потом слон сделал что-то вроде па —
С презреньем, и уведен был куда-то.
И всякая полезла шантрапа —
В лице людей, певиц и акробатов…
Вот выскочили трое молодцов —
Одновременно всех подвергли мукам, —
Но вышел мужичок, из наглецов,
И их убрал со сцены ловким трюком.
Потом, когда там кто-то выжимал
Людей ногами, грудью и руками, —
Тот мужичок весь цирк увеселял
Какой-то непонятностью с шарами.
Он все за что-то брался, что-то клал,
Хватал за все, – я понял: вот работа!
Весь трюк был в том, что он не то хватал —
Наверное, высмеивал кого-то!
Убрав его – он был навеселе, —
Арену занял сонм эквилибристов…
Ну всё, пора кончать парад-алле
Коверных! Дайте туш – даешь артистов!
«День-деньской я с тобой, за тобой…»
День-деньской я с тобой, за тобой —
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то —
То, что снимет тоску как рукой.
Это глупо – ведь кто я такой?!
Ждать меня – никакого резона.
Тебе нужен другой и – покой,
А со мной – неспокойно, бессонно.
Сколько лет ходу нет – в чем секрет?!
Может, я невезучий – не знаю!
Как бродяга гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь:
Видно, сколько шагов – столько бед, —
Вот узнаю в чем дело – покаюсь.
«У меня долги перед друзьями…»
У меня долги перед друзьями,
А у них зато – передо мной, —
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной.
Напишите мне письма, ребята,
Подарите мне пару минут —
А не то моя жизнь будет смята
И про вас меньше песен споют.
Вы мосты не жгите за собою,
Вы не рушьте карточных домов, —
Бог с ними совсем, кто рвется к бою
Просто из-за женщин и долгов!
Напишите мне письма, ребята,
Осчастливьте меня хоть чуть-чуть,
А не то я умру без зарплаты,
Не успев вашей ласки хлебнуть.
Бить человека по лицу я с детства не могу
Песня о сентиментальном боксере
Удар, удар… Еще удар…
Опять удар – и вот
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушел…
Вот апперкот – я на полу,
И мне нехорошо!
И думал Буткеев, мне челюсть кроша: