— Что мне не понравится?
— То, что я должна сказать.
Вульф отпустил ее плечи и медленно сел на корточки. Тысячи предположений роились в его голове, но все они сводились к одному: она не поедет к нему домой. — И что же это?
Шторм не обратила внимания на его резкий тон и не отвела глаз от его внезапно окаменевшего лица. — Несмотря на то, что я сказала тебе вчера, сейчас я вовсе не ищу мужа. Я могла бы согласиться на короткий роман. Нам обоим известно, что я пробуду здесь максимум несколько недель, а потом уеду на следующее задание — возможно, за границей.
Он едва заметно кивнул, ожидая.
Она шумно вздохнула — пока это был единственный знак, говоривший о том, что ей гораздо труднее, чем она показывает. — На что я никогда бы не пошла, и чего бы мне совсем не хотелось — так это быть девушкой на одну ночь — или даже на три. Я не хочу быть игрушкой, с которой бы ты забавлялся, пока не увидишь похожую в витрине магазина. Я не кукла Барби, Вульф.
— Я знаю, — ровным голосом ответил он.
— Правда?
— Да. — Ему хотелось снова протянуть к ней руку, но он сдержался. — Так что тебе нужно от меня? Обещание?
— Нет. Я просто должна знать, что это что-то для тебя значит, что я — что-то больше чем просто подружка для постели. Когда мы с этим разберемся, я больше не стану об этом вспоминать, что бы между нами ни случилось. Но я должна убедиться хотя бы в этом, прежде чем все зайдет слишком далеко. Должна.
Поглядев в ее печальные глаза, он понял, что она не отступится. Об этом ему сказало то, как она вела себя с самого начала. Шторм Тримейн всегда отдавала ровно столько же, сколько брала — и довольно часто одерживала победу без видимых усилий. Может, она была и миниатюрной, но в ее уверенности и силе воли не было ничего незначительного. Ее не пугало то, что он превосходит ее по силе, не тревожила его раздражительность, и не волновала его собственная железная воля.
И если она сказала, что ей нужно, чтобы он ответил на один вопрос, прежде чем она будет готова пойти дальше, значит, именно это она и имела в виду.
Он также знал, что, если бы он не остановился, она бы не стала требовать этого ответа. Если бы он повалил ее на пол, или если бы освободил стол и усадил ее сверху, она отдала бы себя ему без колебаний. В его руках она была так же ослеплена желанием как и он сам, и осознание этого — сейчас — сводило его с ума.
Она просила не так уж и много, но это было больше, чем он был готов ей дать. Он не мог понять свои чувства к ней, и уж точно не собирался связывать себя обязательствами. Даже на несколько недель.
Вульф медленно встал и отошел от нее, обойдя вокруг стола. Ему хотелось сказать что-нибудь шутливое и небрежное, но он был не в силах. Вместо этого, не сумев придумать ничего другого, он просто отбросил все кроме деловых вопросов.
— Я еще не решил, стоит ли использовать прослушиваемую телефонную линию в качестве ловушки. Я неправ, предполагая, что она не представляет никакой угрозы для музея или новой выставки, пока программа полностью не записана и не загружена?
— Нет, прав. — Голос ее оставался таким же спокойным. — Любой, кто достаточно умен, чтобы подключиться к телефонной линии, должен понимать, что глупо пытаться найти слабое место в не до конца установленной системе безопасности. Слабые места незаметны, пока не изучишь весь план. И никакой угрозы в самом деле нет, пока новая система не завершена и не подключена.
— Тогда оставь устройство на месте, и если что — я дам тебе знать, — сказал он и, не оборачиваясь, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, Шторм невидящим взглядом уставилась на нее, снова откинувшись на стуле. Ей ни о чем не хотелось думать, а меньше всего о том, зачем она предъявила Вульфу ультиматум, но не сделать этого она не могла. Она поступила так из чувства справедливости, слишком хорошо зная себя, чтобы не понимать, что короткая интрижка с Вульфом оказалась бы губительна для нее — и от боли она попыталась бы сделать больно ему. Поэтому она и потребовала от него большего, чем простая интрижка.
Здесь все было довольно просто, ясно и понятно. Что было гораздо более сложно и гораздо менее понятно, так это, зачем она попыталась остановить стремительный поток всепоглощающей страсти. Дело было в искренности. Или, скорее, в ее отсутствии. Все дело было в ее двуличии.
И еще она сделала это, потому что знала, что все происходит слишком быстро, и что он сбежит — скорее всего, навсегда. Она нарочно воспользовалась его страхом перед обязательствами, чтобы остановить то, над чем, похоже, была не властна. Именно потому что она хотела его слишком сильно и не особенно доверяла самой себе, ей пришлось заставить его сказать нет.
Возможно, это было не слишком честно, но Шторм просто пыталась — почти отчаянно — избежать очередного обмана. Если бы они стали любовниками, вопрос доверия стал бы еще более важен. Если бы они были близки, Вульф верил бы ей все больше и больше. А именно этого она и боялась. Пока он хотя бы немного подозревал ее, или, по крайне мере, относился к ней настороженно, она не могла сильно ранить его чувства своей ложью.
Но что бы случилось, если бы, когда он обнаружил правду, они были любовниками?
Поглядев на своего молчаливого, настороженного кота — который тактично притворялся статуей, пока Вульф был в комнате — Шторм услышала свой шепот: «Я должна рассказать ему правду, да?»
Мишка чихнул, что на его языке означало отрицательный ответ, и Шторм устало вздохнула. Он был прав. Она не могла сделать это. Хотя это было бы так просто. Все, что ей нужно сделать — это спокойно сказать Вульфу не беспокоиться из-за подключения к телефонной линии; это устройство лишь выглядело так, словно подключено к телефону. Именно так все и должно было выглядеть.
В конце концов, кому знать как не ей.
Это ведь было ее рук дело.
Глава 4
К тому времени, когда Морган заскочила в компьютерную комнату, чтобы забрать Шторм на ланч, та успела взять себя в руки. Годы практики научили ее, не зависимо от переживаний, демонстрировать окружающим соответствующее выражение лица и поведение, и эта способность оказалась в данный момент очень полезной. С личными сомнениями и болью лучше иметь дело без посторонних.
Наслаждаясь ланчем и всячески поддерживая разговорчивое настроение Морган, она узнала много интересного о музее и его обитателях, почти ничего не рассказывая о себе. По своей природе Шторм не была скрытным человеком, но с тех пор как стала больше слушать, чем говорить, держать мысли при себе не составляло никаких трудностей.
Когда они вернулись в музей, Морган ненадолго заскочила в свой офис, а затем присоединилась к Шторм в компьютерной.
— Сейчас самое подходящее время пойти проверить оборудование и сигнализацию, установленные для выставки, — предложила она, — поэтому давай этим и займемся. До тех пор, пока не обнаружится другая проблема, считаем оборудование и витрины окончательно установленными на своем месте и практически готовыми к показу. И с этого момента никаких суетящихся в нашем крыле рабочих. Согласна?
— Звучит разумно, — ответила Шторм и наклонилась, чтобы переставить клавиатуру с одного из чертежных столов. Он был завален рулонами чертежей, которые имели отношение к выставке «Тайны прошлого» или к музею в целом. Здесь находились поэтажные планы музея, укрупненные планы зон, представляющие особую сложность для службы безопасности. А также подробные схемы самых ценных, особенно недавно установленных, витрин, которые скоро станут домом для бесценной коллекции изделий из золота, драгоценных камней и других произведений искусства Баннистера.
— Он тоже идет? — с улыбкой спросила Морган, указывая на Мишку, который удобно устроился на плече Шторм.
— Боюсь, что да, — ответила Шторм. — Малыш не очень обрадовался, что я оставила его одного на время ланча, так что держится поблизости. Не волнуйся, он не спрыгнет с плеча, пока я его не сниму.
Морган дружелюбно согласилась, и обе женщины направились через весь музей ко все еще закрытому для публики крылу второго этажа. В музее было по-настоящему многолюдно, поэтому, почувствовав, что за ней наблюдают, у Шторм не было никакой причины подозревать Вульфа. За исключением уверенности, что это точно он. Подсказывал ли это инстинкт, интуиция, или беспокоящий ее ответ собственного тела на его близость, но она доверяла своему чувству. Мысль о том, что он за ней наблюдает, заставляла сердце чаще биться, но Шторм не стала искать Вульфа среди посетителей.
Они с Морган проигнорировали толстую бархатную веревку в основании мраморной лестницы, запрещающую публике входить. Как только они поднялись наверх, Морган стала показывать путь, оживленно и подробно рассказывая о расположении экспонатов предстоящей выставки.
Обе женщины полностью отдавались делу, и им хорошо работалось вместе. Шторм подробно расспрашивала о размещении оборудования для обеспечения безопасности: контактных датчиков, лазерных и инфракрасных датчиков движения, датчиков температуры и тому подобное, а так же об особых устройствах, предназначенных для охраны отдельных предметов коллекции в выставочных витринах.
Морган отвечала без задержек и кратко, только изредка обращаясь к своим записям в блокноте-планшете, а затем, не без любопытства, спросила:
— Собираешь информацию? Я знаю, что все оборудование уже подключено и может быть введено в работу нажатием нескольких кнопок. И что все устройства соединены с компьютерным залом и выведены на мониторы охраны. Правильно ли я понимаю, что твоя работа — запустить программу, которая будет управлять всей системой?
Шторм кивнула.
— Совершенно верно. Например, сигнал с датчика движения — очень важная информация, но так как их десятки, то без системы контроля служба безопасности потратит впустую ценное время в поисках места, откуда пришел сигнал тревоги. И если бы мы не умели определять имя владельца карточки-пропуска, которой отключает сигнализацию на входе, тогда недоброжелатель мог бы подделать карточку и впустить постороннего без оповещения системы безопасности. Моя задача — так настроить систему, чтобы все устройства работали как единое целое и пр