И полицейский выложил перед юношей обыкновенную легкую тросточку из бамбука.
— Вы хотите попутно узнать, есть ли у вашей жены любовник?
Абель Ганц вытер со лба пот.
— Но тросточка вашей жены ничего не знает об этом. Зато я хорошо вижу, что она вчера побывала в зубах спаниэля. Видите. Это следы от собачьих зубов, А расстояние говорит о том, что это спаниэль, но никак не мастиф или дог…
— Это мой спаниэль. — Ганц спрятал тросточку и перешел к делу: у него не осталось никаких сомнений в выдающихся способностях юноши.
Дело шло о несчастье, которое случилось в семье его друга. На той неделе у него пропала шестилетняя дочь. Но случилось это не в Вене, а в Нью-Йорке! Местная полиция оказалась бессильна, и приятель в отчаянии позвонил в Вену, умоляя Абеля приехать немедленно и помочь в поисках. Но тот никак не может покинуть Вену в эти дни. Словом… может быть Август слетает в Нью-Йорк. Увидеть Америку в столь юные годы — большая удача. Там его уникальный дар найдет достойное применение.
Августу очень хотелось побывать за океаном. Он еще нигде не был. Но он сказал, что обилие впечатлений только помешает делу. Кроме того, расстояние не кажется ему помехой. Сейчас нужно только две вещи: фотография девочки и карта Нью-Йорка!
Фотокарточка у следователя имелась, а за картой города срочно послали курьера в магазин карт и географических атласов.
Взяв фотографию маленькой Элли с родителями, Август почувствовал, что она мертва — ее маленькое личико не издавало под нажимом пальца никаких тонких вибраций, а вот колебания отца и матери на снимке были вполне явственны.
— Увы, господин Ганц, Элли уже нет в живых. Она убита. И убита совсем недавно. Вчера.
У Элли на фотографии было весьма смышленное и смешливое личико. «Я вижу, что у нее было какое-то прозвище?» — спросил Август. «Да», — ответил, печально вздохнув, Абель: он сразу поверил словам подростка. — «Да, у нее было прозвище. Ее звали обезьянкой.»
Это слово, как молния, озарила все темное пространство события, ведь любая смерть, согласно концепции Августа Эхо, имеет свой код, и она не случайно имеет именно такой код.
— Ее убийца, — сказал он полицейскому, — низкорослый мужчина с обезьяней внешностью и челюстью гориллы. У него глубоко посаженные глаза, ярко выраженные надбровные дуги. Он курнос. Но детям он нравится. Ему 55 лет. Он душевнобольной садист. Он похитил Элли и убил как раз во время приступа болезни. .И это не первая его жертва.
Когда принесли карту Нью-Йорка, Август указал на один район Ист-Сайда, где нужно искать большую железную дверь на третьем этаже большого дома из красного кирпича. Дверь, экранируя, объяснил он, мешает заглянуть в комнату, а окно с улицы плотно задернуто опущенным жалюзи в крупных пятнах рыжей краски, похожей на кровь. Напротив этого дома находится дешевый танцзал, который местные негры и пуэрториканцы называют «обезьянником». А на стальной двери нацарапано по-немецки — «хвост».
Ганц предложил юноше чашку кофе, а сам немедленно связался с полицией Нью-Йорка и передал полученную от медиума информацию. Координаты были настолько подробными, что полицейские быстро обнаружили названный дом из красного кирпича. Здесь как раз сдавались комнаты постояльцам. В коридоре третьего этажа имелось несколько стальных дверей, но только одна из них оказалась закрытой. Ее снимал некто Гай Хардинг. Дверь взломали. Тело девочки нашли под кроватью.
Элли была завернута в одеяло и обмотана бельевой веревкой. Преступник готовился избавиться от трупа. Элли была изнасилована и убита накануне обыска, как раз вечером. В этот же день садист Хардинг был арестован.
Единственная ошибка Августа — возраст убийцы. Он сказал, что ему пятьдесят пять лет, но убийца был молод, ему шел тридцать второй год. Но цифра «55» все же фигурировала в деле — это был номер комнаты, которую снимал убийца в Ист-Сайде.
Пораженный начальник Венского уголовного розыска сообщил о результатах юному медиуму. Август сказал, что «в мире все пронизано величайшим символизмом», «что случайности исключены», а затем подвел черту:
— Хотите знать почему он убил Элли? Она шла с бонной мимо витрины фотоателье, где хозяин как раз вывешивал фотографии детей с маленькой обезьянкой на руках. Гай Хардинг — человек-обезьяна, шел мимо в тот самый момент, когда бонна сказала девочке: «Элли! Какая обезьянка!» Хардинг обернулся и увидел прелестную девочку. Он уже мучался приступом мировой злобы и, увидев Элли, обрадовался. Он думал, что раз есть такие красивые дети, значит жизнь не так безнадежна. Бонна зашла в ателье, оставив девочку ровно на минуту. Но Гай уже знал, что ее зовут Элли. Остальное было делом техники. Похитив ангелочка, он не собирался ее убивать, и всю неделю покупал подарки, конфеты, успокаивал, обещал, что отведет ее домой. «Разве можно убить такого ангела?» — говорил он себе и убил ее, любуясь чистотой и невинностью. А изнасиловал уже мертвой, он знал, что теперь ей не больно.
Зрелость анализа, психологическая глубина сказанных слов, твердость поиска произвели на Абеля Ганца исключительное впечатление. Он понял, что Август гениально одарен и обещает достичь невероятных высот. Он предложил Августу сотрудничать с венской полицией и обещал крупное вознаграждение за каждое дело, раскрытое медиумом.
Но Август отказался. Моя задача — уничтожить рационализм!
В том году серьезно заболела Луиза, мать Августа, а отец на одной из гастролей сломал руку и потерял работу до конца сезона. На плечи пятнадцатилетнего юноши внезапно легла забота о родителях. Он мечтал поступить в университет, получить классическое образование, поискать применение своих способностей в науке, а тут пришлось искать заработок. Но он очень любил свою мать, как сын, которому не хватило материнской, любви.
Август встретился с известным импрессарио Коба-ком. К этому времени они жили в Варшаве. Но вот парадокс — всё его способности не произвели на Кобака никакого впечатления. Отгадывать мысли? Искать предметы в зрительном зале? даже ездить в машине с завязанными глазами? Все это умеет делать мой Вольф Мессинг! Придумайте что-нибудь другое, молодой человек. Найдите собственный стиль! И возьмите артистический псевдоним. Боувф…сма? Фуй! Таких фамилий не бывает.
Юноша был взбешен и ушел из бюро Кобака, хлопнув дверью. Однако импрессарио догнал его на лестнице и предложил одно «грязное дельце». В Вене, в отеле, княжна Н. уронила в унитаз драгоценное ожерелье из крупных бриллиантов. Колоссальной стоимости. К счастью для княгини, ожерелье было застраховано и страховая компания должна была выплатить владелице крупную сумму. А им платить очень не хочется! Предполагая найти драгоценность, страховая компания вскрыла канализацию в нескольких местах. Но безуспешно. Тогда они обратились через господина Кобака к Мас-сингу, но тот отказался. Это дело дурно пахнет!
— Словом, если вы не брезгливы, молодой человек, и нуждаетесь в деньгах, то за уплату маленького процента, я готов телефонировать о вас в Вену.
Август согласился и этим же вечером экспрессом выехал в Вену.
Рассказывая мне об этом мелком эпизоде своей биографии, Учитель заметил, что когда речь шла о предметах, а не о живых людях ему — в то время — требовалось самому побывать на месте. Здесь расстояние было как раз помехой ясновидению. Но главное не в этом. В том поезде с ним случилось одно знаменательное происшествие, которое переменило его судьбу.
Обедая в вагоне-ресторане, он несколько раз ловил на себе взгляд пожилого незнакомца с выразительным лицом хищной птицы. Пассажир выглядел опрятно и чисто, но было заметно, что он видал виды, как и его поношенный костюм. Август почувствовал, что никак не может отчетливо проникнуть в его мысли, к чему он уже просто привык. Вдумавшись понял — это медиум! Напуганный неожиданным открытием, Август попросил счет у официанта и пошел было к себе. Но неизвестный мягко остановил его бегство, церемонно усадил за свой столик и сказал:
— Не пугайтесь. Я ничем вам не опасен, юноша. Когда-то я был очень знаменит. Меня зовут Хейро.
Хейро! Легендарное имя в начале века. Это был знаменитый хиромант, англичанин по рождению, Вильям Джон Вернер, взявший себе звучный псевдоним граф Луис Хамон, но более известный как Хейро или Рука, в переводе с латинского. Когда ему было всего десять лет, он написал первое эссе об искусстве гадания по руке. В начале XX века в Европе не было никого, кто был бы более знаменит, чем Хейро. Ведь это он предсказал лорду Бэлфору, что тот станет премьер-министром Англии, Оскару Уальду — позор и тюрьму за семь лет до ареста и суда, Мата Хари — смерть в возрасте 37 лет, а королю Эдуарду VII год и месяц его смерти, за одиннадцать лет до его кончины. Эдуард VII рекомендовал Хейро своему родственнику, русскому императору Николаю II, и в 1904 году тот побывал в России. Когда его представили императору, он составил гороскоп, где предсказал революцию Г7-го года и насильственную смерть самому самодержцу. Его пророчества царская семья встретила с недоверием. Кроме Григория Распутина. Старец попросил о встрече, но о своей судьбе спрашивать не стал. Хейро сам полез в огонь:
«У вас будет жестокий конец, — сказал хиромант, — вам будут угрожать сначала ножом, затем ядом, затем пулей, но в конце-концов над вами сомкнутся ледяные воды Невы и вы умрете в воде».
«Я смеюсь над твоим пророчеством, мусью, — ответил Распутин. — Я сам хозяин своей судьбы». Но затем добавил: «Ладно, дурило, скажу одному тебе: если меня убьет крестьянин, Россия выживет и царь уцелеет, а если — аристократ, России, царю и народу — конец».
Этот разговор между Хейро и Распутиным стал известен благодаря переводчику. Он случился в январе 1905 года, за одиннадцать лет до убийства Распутина князем Юсуповым и утоплением старца в невской проруби.
Так вот, к своему стыду, ничего этого о Хейро Август не знал, а выяснил впоследствии. Их разговор зашел о другом.
— Я вижу, что вас, дорогой Август Боувсма, ждет удивительная судьба, — сказал ему Хейро, — но учтите в вашей жизни мою историю: вот уже скоро 20 лет, как я потерял свой дар. Эта проблема стоит перед каждым, кто пытается повлиять на ход вещей. Встанет она и перед вами, дорогой Август.