Резко впивается в мой рот вместе со звоном стекла, и в это же время внутри меня все так же разрывается в оргазме. Резком, болезненно-остром. С криком ему в губы, судорожно сжимая плотью его член. Чувствую…только тебя. Оооо… как же сильно я тебя чувствую бешеными сокращениями плоти!
Заводя руки за голову, прижимаясь к его груди взмокшей спиной, ощущая ладонь на своей шее и нескончаемые толчки внутри…продлевает агонию наслаждения, срывая в очередную следом. Понимание, почему стекло разбил… и понимание, что мне не нужно ни одно его отражение, что я хочу видеть только свое и только в одном зеркале – в его глазах.
***
Она разбилась практически одновременно со стеклом. Разбилась громким криком, сжимая меня стенками лона, а меня уже вело от взгляда на осколки, в которых я убил и себя, и её. К чёрту отражения!
Развернуть её к себе лицом, не позволяя отдышаться, смаковать отголоски оргазма, и, приподняв за ягодицы в воздухе, посадить на член, зарычав в её шею.
Быстрыми движениями поднимать и снова опускать на себя, ощущая, как нарастает гул того самого урагана в голове. Мокрые волосы бьют по моему лицу, Марианна стискивает тонкими пальцами мои плечи, а я закрываю глаза…какофония звуков в голове всё сильнее, всё громче. Бьёт в виски. С громким рычанием всё быстрее врываться в нее, чтобы закричать, когда тело охватит мощным порывом наслаждения. Он обрушивается с головой, ударом в солнечное сплетение, через грудную клетку к позвоночнику, растекаясь дьявольским кайфом по всему телу. Мой личный наркотик наконец попадает в кровь, позволив впервые за целую вечность без дозы вздохнуть полной грудью. Удерживать её на своих руках, впившись зубами в шею и изливаясь до последней капли.
Отдавая ту бурю эмоций, которая сейчас бушует во мне. Опустил её на землю, улыбнувшись, когда едва не упала. Удерживая за талию, приникнуть к её шее, зализывая раны. Тихим шёпотом, вбирая губами вкус её кожи.
– Люблю тебя, маленькая.
***
Я проваливаюсь в сон, лежа сверху на нем. По коже все еще перекатываются волны мурашек, и я жадно обнимаю его за сильную шею дрожащими руками. Мой зверь терзал меня часами напролет, за все недели дикого голода, за каждое мое немое "нет" он заставлял кричать меня "да", умолять, стоять на коленях, принимая во рту эту осатаневшую похоть со слезами на щеках от его беспощадности к моему телу, а потом сжимать его голову трясущимися коленями, чувствуя удары языка по воспаленной плоти, по набухшему клитору, тягучими толчками внутрь и на десятый круг обжигающе-сладкого ада уже под ним, с закатывающимися глазами и сорванным в криках голосом. Чудовище. Ненасытное, жестокое, голодное чудовище.
Он брал меня бесконечно долго, до полного истощения и изнеможения, пока не обессилела настолько, что монстр сжалился. Мне казалось, он любил меня так, как любят в первый или в последний раз…но я была слишком счастлива, чтобы задумываться об этом сейчас. У меня сил не осталось глаза открыть и руку поднять, не то, что думать о чем-то, кроме его плоти внутри меня…не вышел, даже когда я уснула.
Не знаю, который уже час, и мне плевать, я вырубилась под бешеный стук его сердца. Он на спине, согнув одну ногу в колене, с сигарой в зубах, а я во сне все еще судорожно цепляюсь за его шею и чувствую его всем телом.
Проснулась неожиданно, словно от мощного толчка, приподнялась и к губам его потянулась, не целовать, а нежно потереться. Краем глаза заметила полную пепельницу. Все это время, пока я спала, он просто ждал…ждал, когда проснусь. Уже успел одеться и снова лечь рядом, все так же перебирая мои волосы на затылке одной рукой и другой поглаживая мою спину вдоль позвоночника.
А я молча даю ему услышать свои мысли. Беззвучным шепотом лаская его сознание, впуская его в себя, приглашая их прочесть. Чувствуешь, как я соскучилась по тебе за несколько часов сна?
Да, я умею скучать по тебе, даже когда ты рядом. Обжигаться искрами счастья, захлебываться пьяными словами о любви, смотреть на тебя безумным взглядом и понимать, что вот он ты – рядом, а я все равно истосковалась до истерики. Потому что ломка начинается заранее, еще до того, как отдалился даже на миллиметр.
Это страшно.... и это прекрасно. Моя боль по тебе нескончаемая.
– Который час и какого дня? – спросила сонно и опустилась губами по скуле ниже, к шее, пряча лицо и вдыхая аромат его тела. Господи, как же он пахнет! От этого аромата ведет и уносит. Как я могла так долго держаться без моего яда?
***
Я перебирал её волосы, пока она спала, отключившись после многочасового марафона. Прости, малыш, никакой жалости. Только не сейчас, когда мне нужно было насытиться тобой. Наесться тобой так, чтобы, когда спускался вниз позвонить ищейкам и дать последние распоряжения, чувствовал твой запах на своей ладони. Мог бы – сохранил бы его на себе любой ценой. Мысленно обещать себе, что буду возвращаться каждый раз, чтобы освежить его. Твой аромат на своей коже и свои отметины на твоей.
Когда она проснулась и потянулась ко мне губами, сжал её плечи, Чувствуя себя последним ублюдком, потому что должен был разбить, подобно тому стеклу, это полное ощущение счастья, окутавшее всю комнату.
– Разве время имеет значение, когда ты со мной?
Уткнуться лицом в её волосы, демонстративно громко вдыхая их запах. Ей нравится видеть мою одержимость собой. А мне нравится показывать ей эту одержимость. Нравится, когда после бесконечного числа оргазмов под моими пальцами, губами, членом, после самых пошлых и жестоких способов получить удовольствие она все еще смешно смущается, заливаясь краской и опуская глаза от таких невинных проявлений любви.
– Хотя…, – отстранился от неё, заглядывая в ещё сонные глаза, светящиеся умиротворенным удовольствием, – что бы ты делала, малыш, будь у тебя в распоряжении только один день?
***
Я уже знаю это чувство, когда где-то внутри начинает зарождаться тревога и безжалостно отравлять каждую клетку тела…сначала очень медленно. Так медленно, что я еще не готова прислушаться к подкрадывающейся боли. Но я уже точно ощущаю – она где-то рядом.
Внимательно глядя ему в глаза, проводя кончиками пальцев по скуле, сильному подбородку.
– Просто любила бы тебя. – теперь уже касаясь губами его губ, – Разве имеет значение завтра, если там нет никого из нас? Мы есть сегодня.
Но все тело напряглось, и я хотела привстать, а он удержал за плечи.
***
Её напряжение сквозь пальцы под мою кожу. Да, малыш, ты всё правильно поняла. Не может быть всё слишком долго и хорошо. Кое-кому там, наверху, сразу становится неинтересно. Хотя в нашем с тобой случае этот ублюдок явно никогда не скучает.
Пальцами проводить по её предплечью, стараясь успокоить ту тревогу, что в воздухе зазвенела вместе со звуком её голоса.
– А если ты будешь знать, что наше сегодня расколется надвое…станешь ли ты ждать одного завтра на двоих?
***
Я взвилась. Поднялась так резко, что закружилась голова, и сжала его лицо двумя руками, видя свое отражение в его потемневших глазах и чувствуя, как та самая тревога начинает превращаться в паническое предчувствие.
Он ударит. Я это ощущаю нарастающим биением сердца. Готовит к удару прямо сейчас.
– Я всегда жду наше с тобой завтра, Ник, – продолжая смотреть ему в глаза, – почему ты у меня это спрашиваешь?
***
Не смотреть на её грудь, соблазнительно покачивающуюся прямо перед моими глазами. Не смотреть, иначе мы не успеем поговорить…а вот этого уже она мне не простит. Я не просто был уверен – я знал это. Видел в её встревоженном взгляде, слышал в сбившемся дыхании. Поднять глаза к её лицу и едва не вздрогнуть от того напряжения, что сковало её губы. Маленькие ладони продолжают сжимать мои скулы, опаляя кожу сумасшедшей волной тепла.
– Потому что уже с закатом начнётся наше ожидание завтра, Марианна.
Сесть в постели, отводя взгляд от её обнаженного тела, спрятав руки в карманы брюк, чтобы не поддаться желанию коснуться измученных мной же, искусанных сосков.
– После заката я должен буду уехать, малыш. И я понятия не имею, когда вернусь обратно
***
Предчувствие уже сковывает тело льдом, ищу в его глазах опровержение и не нахожу…там только нарастающая тьма и какое-то затаенное отчаяние вперемешку с отголосками голода…но я уже понимаю и его значение. Это алчная жажда надышаться перед смертью. Жалкая. И он знает об этом. И знал об этом и ночью. Отворачивается…садится спиной ко мне на постели, а я рывком встаю с кровати, утягивая за собой простынь и заматываясь в нее, чтобы стать перед ним и увидеть, как медленно поднимает голову. Вот почему так жадно, да? Вот почему так одержимо? Прощался со мной? Господи…я не хочу даже думать об этом. Не хочу! Только не сейчас. Пожалуйста. Не в эту секунду, когда я наконец-то поверила в нас.
– Куда? – голос сорвался, и по телу проходят волны холода. Хотя его взгляд обжигает пламенем, а меня начинает морозить, потому что в нем та же неуверенность, как и в его словах… и я еще пока не хочу слышать последние. Их просто нет. И не было. Мне послышалось.
***
Моя умная девочка. Тонко чувствует любую перемену в моем состоянии. Смотреть на неё снизу-вверх и чувствовать, что ни фига эта простынь не уменьшает желание снова завалить её на кровать. Или лучше на полу. Или усадив на подоконник. Наоборот, будто вызов. Содрать кусок ткани к чертям на пол и овладеть своей женщиной.
Мысленно дать себе пинка, возвращаясь в реальность. Позволяя себе эгоистично впитывать это беспокойство, отражающееся на её лице. Глупо, Мокану, так глупо, но ты не можешь отказать себе в удовольствии думать о том, что эта тревога вполне может быть еще одним доказательством ее любви, так ведь? Поэтому неосознанно, но всё же вбираешь в себя её, сдерживая урчание Зверя внутри. И в то же время ощущать, как сжимается сердце при мысли о расставании, как перестает биться и тут же срывается на ускоренный бег.