— А что опыт, — уже смелее заговорил Андрейка, чувствуя за собой поддержку Кононова. — Тут смелость нужна, ловкость, смекалка.
— Вот и я то же говорю, — улыбнулся ветфельдшер.
— Чего? — не понял Андрейка.
— Да смекалка, говорю, нужна.
— Правильно, товарищ Кононов, — дед Михей покрутил свои седые усы. — Смекалка в каждом деле требуется.
После недолгих споров охотники согласились послать в лес Бездомова, для него это будет серьезная проверка, так сказать, экзамен на охотничью зрелость. Андрейка тут же поклялся без рысиной шкуры в село не возвращаться и побежал домой готовиться к охоте.
На рассвете Бездомов в полном снаряжении, с новенькой тульской двустволкой за плечами ушел на лыжах в лес.
В полдень в ветеринарную лечебницу завернул Михей Кузьмич. Поздоровавшись с Василием Кононовым, старик сел в уголок, свернул козью ножку и стал не спеша курить, с интересом разглядывая оборудование лечебницы.
— Все лечишь? — спросил он фельдшера.
— Лечу, папаша.
— Ну лечи, лечи.
— А вы ко мне по делу? Или… так, по пути зашли?
— Я-то так, — смутился Михей Кузьмич. — Проведать.
— Хорошо, это хорошо, — весело говорил Кононов, направляясь к умывальнику.
— А Бездомов-то ушел, — неожиданно проговорил старик и шумно вздохнул.
— Ну и что же? Он и должен был пойти. Так ведь решили.
— Понимаем. Только одного я, Василий, в толк не возьму. Ты вчера о смекалке говорил и Андрейку защищал, а какая у парнишки смекалка? Он еще и пороху не нюхал. Рысь — не кошка, как бы неладно чего с Андрейкой-то…
— Зря беспокоитесь, — Михей Кузьмич. — Ничего с ним не случится. Не маленький, пусть привыкает. Видели, как он вчера загорелся? Глазенки так и сверкали. Подумайте, что для него значит принести шкуру такого зверя. Вы правильно сказали: рысь — не кошка. Вот и пусть подумает, как взять ее. А не сумеет — тоже наука будет.
— Ну, ну, коли так, то ладно.
Докурив свою цыгарку, старик стал прощаться, но задержался у порога:
— Знаешь, Василий, беспокоюсь я. Надо бы за Андрейкой присмотреть. Негоже одному в лесу. Смекалка — смекалкой, а дело опасное. Неровен час, попадет парень в беду.
— Что вы, Михей Кузьмич. Нянька ему нужна, что ли?
Сторож ничего не ответил и вышел задумчивый. Никто не видел, как через час он встал на лыжи и ушел в лес.
Андрейка вернулся на третий день к обеду. Рядом с ним шагал Михей Кузьмич. Возле правления колхоза их окликнул Кононов.
— А где же рысь? — улыбаясь, спросил ветфельдшер.
Дед Михей только крякнул и сурово посмотрел сначала на молодого охотника, а потом на ветфельдшера.
— Кричать-то все мы умеем. Я да я, а как дошло до дела — кишка тонка. А ты, Василий, говорил, что нянька ему не нужна. Выходит, нужна.
— Ваша правда, Михей Кузьмич. Я ведь сам собирался за Андреем пойти, да узнал, что вы меня опередили.
Из путаного рассказа Андрейки можно было понять, что его постигла полная неудача. Хищник оказался не только осторожным, но и очень хитрым. Рысь ходила сзади охотника, почти по пятам, пока он окончательно не запутался в хитросплетениях ее следов. Выбившись из сил и едва не поморозившись, Андрейка решил вернуться, но сбился с пути. На выручку подоспел Михей Кузьмич.
— Что ж, бывает, — задумчиво проговорил Кононов. — Придется еще раз попробовать.
— А кто же пойдет? — сердито спросил Михей Кузьмич.
— Я. В субботу приходите, ко мне шкуру смотреть.
— Шкуру? — усмехнулся сторож. — А знаешь пословицу: не убив медведя, не дели шкуру.
— Так ведь то медведь, а то рысь, — улыбнулся Кононов.
В субботу вечером на квартире Кононова собрались сельские охотники: счетовод Огурцов, братья Степан и Николай Самохваловы, Андрейка Бездомов, Михей Кузьмич. Пришел и Семипалатов. На полу комнаты лежала свежая рысиная шкура. Охотники щупали ее, удивлялись крупным размерам зверя.
— Ловок ты, Василий, — одобрительно говорил Огурцов. — Под самое сердце угодил.
— Ловкости моей немного здесь, Иван Андреевич, — ответил ветфельдшер. — Помните, в прошлый раз Андрейка о смекалке говорил?
— И о смекалке и о смелости, — подтвердил Николай Самохвалов, — только у него, видать, ни того, ни другого не хватило.
— Ну, парня зря обижать не надо, — возразил Кононов. — Он будет хорошим охотником, а поучиться кое-чему следует. В нашем деле без этого тоже нельзя. Знаете, что мне помогло добыть зверя? Вот эта бутылочка.
— Что? — не понял Михей Кузьмич.
— Бутылочка, папаша, — пояснил ветфельдшер, — только, конечно, не пустая.
— Да что у тебя в ней? — поинтересовался Степан Самохвалов.
Кононов протянул трактористу бутылочку. Тот открыл пробку, понюхал и изумленно воскликнул:
— Валерьянка!
— Она самая, — подтвердил Василий. — Тинктура валериана. Из нее, с примесью других веществ, я приготовил пахучую приманку.
— Ну-у?
Бутылочка, на дне которой еще осталось немного коричневатой жидкости, пошла по рукам. Все нюхали, удивлялись и ничего не могли понять. Наконец, Михей Кузьмич не вытерпел и сказал:
— Да ты толком расскажи, Василий, а не загадки загадывай.
— Никакой здесь загадки нет, Михей Кузьмич, — заговорил Кононов. — Что кошки до одури любят валерьянку, это вы, наверное, все знаете? Ну вот, рысь — тоже из кошачьей породы и тоже обожает сию чудесную жидкость. Остальное просто. Я пошел в лес. День потратил на то, чтобы точно установить место нахождения зверя. А потом и давай побрызгивать из этой самой бутылочки то тут, то там. Засел в удобном месте и жду. Расчет оправдался. Рысь учуяла запах и сама пожаловала ко мне. Два выстрела — сначала из правого ствола, затем из левого, — и зверя не стало.
— Ловко! — восхищенно произнес Степан Самохвалов. — И надо же додуматься до такого!
— Ему нетрудно додуматься, — пошутил Огурцов. — Он же — ветеринарный фельдшер.
— М-да, — сказал Михей Кузьмич, почесывая затылок. — Фельдшер — это одно, а главное, брат, смекалка. Сме-кал-ка!
ЗИМНИМ ДНЕМ
Сибирскую косулю у нас на Южном Урале обычно называют диким козлом, а еще чаще — просто козлом. Встретить косулю не так уж трудно, если знаешь места, где она обитает. Правда, увидеть ее удается не каждому, это животное очень пугливо и осторожно, потому и встречи с ним довольно редки и неожиданны.
А бывают случаи, когда косули, спасаясь от преследования волков, забегают в деревни и ищут защиты у человека. В тяжелые месяцы зимней бескормицы они также стараются держаться ближе к человеческому жилью, выходят к стогам сена, не вывезенным с поля вблизи леса.
Косуля — грациозное животное, светло-коричневой или желто-серой окраски, с белым пятном сзади — зеркальцем, как говорят охотники. Голову самца венчают красивые рожки. Бродят косули большей частью в лиственных или смешанных лесах небольшими стадами, а иногда парами и в одиночку.
До Октябрьской революции охота на козлов не ограничивалась сроками, животные истреблялись самым хищническим образом, и поголовье их быстро сокращалось.
— Раньше, — рассказывал мой дед, — этих самых козлов было не меньше, чем зайцев. Выйдешь в лес за деревню и обязательно встретишь следы. Пройдешь немного дальше, и откуда-нибудь выскочит рогач.
При советской власти косуля была взята под защиту закона, и долгое время охота на нее не разрешалась. Это помогло восстановить поголовье.
В Челябинской области охоту на козлов разрешили только в последние годы, да и то в немногих районах и на короткий срок.
Среди охотников, наверное, мало найдется таких, кто бы не соблазнился редкой и заманчивой охотой на косулю. Поэтому, когда в октябре 1951 года на Южном Урале дозволили отстрел козлов, стали организовываться бригады любителей зверовой охоты. К одной из таких бригад примкнул и я. Причем примкнул больше из любопытства, так как об охоте на косулю раньше знал только по рассказам.
Наша бригада в составе пяти человек дважды выезжала в леса Бродокалмакского района, но неудачно. Приезжая на место, мы приглашали пять-шесть сельских охотников и начинали искать следы косуль. Половина стрелков становилась на номера, как при любой другой охоте нагоном, а остальные шли в загонщики. Они прочесывали лес, стараясь выгнать животных на линию огня. Потом стрелки подменяли загонщиков, а загонщики занимали места стрелков. При втором заходе прочесывали другой участок леса. Несколько раз удавалось заметить козлов на далеком расстоянии, но пугливые животные уходили, минуя стрелковую линию.
Первая моя настоящая встреча с дикими козлами произошла спустя некоторое время после выездов в Бродокалмакский район.
В один из выходных дней я взял ружье, встал на лыжи и отправился в сторону озера Кременкуль. Думал пострелять зайцев. Ночью выпала отличная пороша, и на чистом снегу были хорошо видны следы всех многочисленных лесных обитателей.
Я старался найти свежие, или, по выражению охотников, горячие следы беляков, но сколько ни смотрел, такие следы нигде не встречались. Зайцы куда-то попрятались.
Солнце уже прошло зенит и стало спускаться к западу. Синеватые тени от деревьев на искрящемся снегу быстро удлинялись. Часа через три-четыре будет смеркаться. Учитывая, что до города не близко, я решил возвращаться. Лихо скатился в небольшую низинку и готовился пересечь видневшуюся сквозь ветки деревьев поляну, как вдруг увидел там трех диких козлов. Два рогача стояли вместе, а чуть поодаль бродила коза.
Я замер на месте, боясь неосторожным движением выдать себя и спугнуть животных. Припомнилась виденная давно картина на страницах журнала «Нива». На ней художник изобразил точно такой же зимний лес, залитый холодным, лунным светом, а возле усыпанного снегом кустика — двух косуль, настороженно повернувших головы в сторону леса: не таится ли там опасность? А врагов у косуль немало, и единственное спасение от них — бегство. Позы животных как раз и передавали эту готовность мгновенно сорваться и, как вихрь, умчаться подальше от страшного места.