РАСПЛАТА
Тонко и жалобно скрипнула калитка, пропуская коренастую фигуру Никиты. Пиратка с радостным лаем бросился навстречу хозяину, но тот даже не взглянул на ласкавшуюся собаку. Быстро поднявшись по ступенькам крыльца, он с силой хлопнул дверью и скрылся в доме.
Отец вернулся чем-то расстроенный. Это сразу поняла вся семья, собравшаяся к обеду. Но спросить, что случилось, никто не решался. Пусть отец немного успокоится и тогда расскажет сам. Не любит он, когда его расспрашивают. В сердцах может накричать. Лучше уж не попадаться под горячую руку.
Никита был старшим конюхом в колхозе «Луч». Работа беспокойная, хлопот хоть отбавляй, отвечать приходится и за себя и за других. В хозяйстве — около пятидесяти лошадей, управляться с ними нелегко, недоглядел — и беда.
Пока отец снимал полушубок и долго умывался, фыркая и расплескивая воду, все молчали. Ульяна, жена Никиты, возилась у печи, гремя ухватом. Старшая дочь Варя расставляла на столе тарелки.
— Обедать будем? — спросила Ульяна, подавая мужу чистое хрустящее полотенце. Никита кивнул головой и молча опустился на стул. Трое маленьких сыновей — Павлик, Митя и Ваня — тоже придвинули свои стулья к столу и тихо уселись. Сегодня они вели себя смирно, что случалось довольно редко. Дети с любопытством и опаской поглядывали на отца, под столом толкали друг друга ногами, молчаливо спрашивая: ты не знаешь, почему тятька сердитый?
Ели молча. Никита торопливо глотал горячие наваристые щи, и его рыжие усы при каждом глотке смешно двигались, что никак не подходило к мрачному выражению лица. Кончив есть, глава семьи отодвинул тарелку и полез в карман за кисетом. Завернув толстую цыгарку, Никита сделал несколько затяжек и, глядя на жену, сказал:
— «Тимура» волки зарезали.
Ульяна и Варя испуганно ахнули, а Павлик и Митя растерянно смотрели то на отца, то друг на друга. Самый маленький — Ваня бросил ложку и заревел: он отлично знал серого в яблоках красавца «Тимура».
— Да как же это? — спросила побледневшая Ульяна. — Вот несчастье. Что же теперь будет…
— Хорошего мало, — невесело усмехнулся Никита. — Жаль «Тимура». Больше всех его любил.
Ульяна подсела к мужу, положила руку ему на плечо и, участливо заглядывая в глаза, тихо заговорила:
— Ты, Никитушка, в правление сходил бы. Знают, поди, уж там, а все-таки поговорить с народом надо, может, что и посоветуют. И куда это наши охотники смотрят? Только и бьют зайцев да уток. Нет, чтобы на волков вместе всем выйти. Сегодня — лошадь, завтра-корова, этак и житья от них, окаянных, не станет. Как с «Тимуром»-то получилось?
Никита опять нахмурился.
— Мишутка Прохоров, недоглядел… Да что с него возьмешь? Ушел, говорит, «Тимур» из конюшни, а когда — не заметил. Лошадь спокойная была, далеко уйти не могла. В овраге, за лесом, нашли. Половину волки сожрать успели… — Никита зло прищурил глаза. — Выдрал бы я этого Мишутку. Безалаберный какой-то. Лучшего племенного жеребца стравил серым разбойникам.
— И то правда, самый беспутный. Только и знает, что в клубе торчать да с девчатами лясы точить. Какое дело ни поручат — завсегда что-нибудь натворит. А что председатель говорит?
— В город Александр Палыч уехал. Не знает еще. Из охотников сейчас тоже никого в деревне нет. Одному на волков идти как-то несподручно, а, видать, придется. Не ждать же, пока Кузнецов, Семеркин, Петро да Лука Лукич вернутся.
Никита замолчал, зажег потухшую цыгарку, сел у окна и, пуская дым, задумчиво смотрел во двор.
Пиратка бегал за теленком, часто и озорно взлаивая. Теленок неуклюже поворачивался к собаке, наставляя на нее лобастую голову с крохотными рожками. Громыхнув подойником, прошла в сарай Варя доить корову. Павлик и Митя, пошептавшись о чем-то, схватили шапки и незаметно выскользнули из комнаты. Ульяна мыла посуду. Все было так обычно, словно никакой беды и не стряслось. А там, в овраге, лежит растерзанный «Тимур», и отвечать за него придется не Мишутке Прохорову, с которого, правда, тоже взыщут, а ему, старшему конюху. Но главное даже не в ответе. Ведь какую лошадь загубили звери — племенного жеребца, гордость колхоза!
Никита скрипнул зубами и, бросив окурок, вышел во двор.
Была весна. Последний снег растаял несколько дней назад. Влажная земля пахла как-то по-особенному.
Никита пересек двор, открыл дверь полутемного сарая и нащупал в углу бережно завернутое в брезентовую тряпку ружье. Здесь оно хранилось со дня последней охоты. Дома он долго и старательно чистил двустволку. Маленький Ваня, забыв, что отец не в духе, вертелся возле. Его привлекала эта странная железная штука.
— Что, Ванюшка? — Никита погладил светлые кудряшки сына. — Самопалом заинтересовался? Волков стрелять пойду. Всыплю им за нашего «Тимура», понял?
Малыш подошел ближе.
— Папка, а они страшные, волки-то?
— Не то, чтобы страшные, а уж больно вредные.
— Ты не ходи, папка, они и тебя съедят.
— За меня, сынок, не бойся. Я на своем веку немало этого зверья перевел.
Вычистив ружье, Никита стал заряжать патроны. Ванюшка старался помогать отцу, подавая блестящие латунные гильзы, упругие войлочные пыжи.
— Учись, сынок, учись, — одобрительно заметил отец. — Вырастешь — тоже охотником будешь.
— Буду! — глаза мальчика блеснули. — Уж я им задам. И за «Тимура» и за козу, что прошлой зимой у Еремеевны пропала.
Зарядив десяток патронов, старший конюх надел полушубок, шапку и, взяв ружье, сказал:
— Ну, мать, я пошел. К утру вернусь.
Ульяна завернула в платок несколько пирожков.
— Поешь на досуге.
Женщина прижалась к широкой груди мужа.
— Взял бы кого-нибудь с собой. Не дело одному ночью по лесу ходить.
— Еще чего! Не впервой. — Никита нахмурился и, легонько отстранив жену, шагнул через порог.
Пройдя деревню, старший конюх повернул в сторону дальнего леса. До оврага, где лежал «Тимур», было около пяти километров. Никита хотел прийти засветло, чтобы успеть осмотреться и выбрать подходящее место. Расчет охотника был прост. Волки вернутся к остаткам «Тимура», тут он их и встретит.
Занятый своими мыслями, Никита шел, не разбирая дороги. Черная маслянистая земля налипала на сапоги, затрудняя движение. От быстрой ходьбы стало жарко. Охотник остановился, счистил с обуви комья, грязи, снял шапку и вытер вспотевший лоб.
До леса уже недалеко, а там, в овраге, лежит «Тимур»… Вспомнилось, как утром он бродил по лесу в поисках жеребца. Привлекли внимание вороны, кружившиеся над оврагом. Никита знал, что эти мрачные птицы зря не собираются, и пошел в ту сторону. Еще издали он увидел труп «Тимура». Понял, что несколько часов назад здесь разыгралась страшная драма. Старший конюх не стал спускаться в овраг и повернул обратно. Волки могли быть неподалеку. Малейшая неосторожность спугнула бы чутких зверей, и тогда ищи их по всему лесу.
Охотник посмотрел на небо, по которому ползли серые узкие ленты облаков. На западе слабо розовела полоска зари. Скоро наступит ночь, а вместе с нею придут волки. Никита заторопился. Миновав поле, он углубился в лес и подошел к оврагу с другой стороны. Выбрав удобное место, старший конюх осторожно спустился на дно. Широкий овраг с пологими стенками порос молодыми березками и ельником. Это облегчало задачу охотника. Среди деревьев можно было лучше укрыться, не вызвав подозрения зверей.
«Тимур» лежал, как и утром, на левом боку, согнув передние ноги. Сильно взрыхленная земля говорила о том, что между лошадью и серыми хищниками была отчаянная борьба. По следам не трудно было восстановить всю картину битвы. Внимательно осмотревшись, Никита определил место вероятного появления волков и стал устраивать засаду.
Поблизости росло несколько пышных молодых елей. Охотник залез в самую гущу их, замаскировался ветками, обломал лишние, чтобы иметь хороший обзор и стрелять в нескольких направлениях. Настелил на землю еловых лап и расположился довольно удобно.
Сумерки в лесу сгущались быстро. От зари скоро осталась только узкая светлая полоска, слабо просвечивающая между деревьев. В разных концах темно-синего неба вспыхивали звезды.
Во мраке на дне оврага мутным, расплывчатым пятном вырисовывался «Тимур». Вскоре над лесом поднялась луна, залив овраг желтоватым светом. Теперь стали хорошо видны лошадь и все подступы к ней. Откуда бы ни появились волки, Никита все равно их заметит.
Ни один звук не нарушал тишины заснувшего леса. Все выше поднималась луна. Временами ее закрывало набежавшее облако, но как только оно уплывало дальше, лес опять наполнялся призрачным лунным светом. Томительно медленно тянулось время, и охотника начала одолевать дремота. Но вот где-то далеко послышался протяжный, заунывный вой одинокого волка. Ему сразу же отозвался другой и так близко, что старший конюх вздрогнул от неожиданности. Волки замолчали так же внезапно, как и начали свой жуткий концерт.
Крепко сжав ружье, Никита не сводил глаз с трупа лошади. Скоро волки спустятся в овраг, чтобы начать пиршество. Ему даже показалось, что на противоположной стороне оврага чуть качнулась маленькая елочка, а левей неясно мелькнула какая-то тень, но, всмотревшись, он убедился, что возле елочки никого нет.
Время шло, а хищники не появлялись. Старший конюх встревожился: может быть, ветер донес до них запах человека или волки обнаружили его следы? Если так, то сиди хоть до самого утра, звери все равно не придут. И вот, когда Никита стал опасаться, что из его затеи ничего не получится, рядом с маленькой елочкой неожиданно возникла фигура зверя. Волк был хорошо виден. Он стоял в настороженной позе, высоко подняв крутую массивную голову с острыми ушами. Вдруг хищник исчез. Исчез бесшумно, словно растаял во мраке.
Никите стало жарко, мелко задрожали руки, а на лбу снова выступила испарина. Неужели волк больше не покажется? Но опасение оказалось напрасным. Через минуту зверь появился так же внезапно, как и в первый раз, только не у елки, а гораздо ближе. Он повернул голову в сторону охотника, прислушиваясь к чему-то, видимо, беспокоившему его. «Если выстрелю,