Что ещё – сортир, чья будка виднелась во дворе, и прочие удобства, естественно, снаружи. Ладно, хоть не зима…
Подвала или подпола в медпункте, похоже, не было, во всяком случае, никаких люков в полу я не нашёл. Ну а для умывания и мытья посуды (последнее вовсе не очевидно, при здешней голодухе всё наверняка вылизывается досуха), видимо, предназначалась вода, стоявшая в притулившейся у печки деревянной бочке и двух вёдрах (в одном плавал помятый, жестяной ковшик). Выходит, как минимум колодец с не слишком заражённой водой в деревне всё-таки имелся? Или они тут как в Центральной Африке, умываются так, чтобы вода, не дай бог, в рот не попала? Всё может быть…
Потом автоматика предупредила, что сюда наконец идут. Четверо, считая хозяйку медпункта. Пол женский. Судя по всему, как раз местные «верховные жрицы». Максимальный вес одной из бабенций – около 75 кг.
Спрашивается, ну а что вообще могут решать бабы в такой вот постатомной «деревне дураков»? Конечно, если у них по-прежнему колхоз, они, к примеру, могут «централизованно» распределять продовольствие по количеству едоков, с учётом всевозможных заслуг отдельных поселян. Но что-то в это откровенно слабо верилось. С тех хилых полосок ржи или пшеницы, что я видел, даже с учётом огородов, им всем скопом явно не прокормиться, а охота, рыбалка или сбор в лесу грибов, ягод и прочих корешков – дело сугубо индивидуальное. Или у них, к примеру, принято отдавать часть добычи «в общий котёл»? Надо будет ненавязчиво спросить про это, а то мало ли? Вдруг они из случайных прохожих вообще солонину делают? Потому что, типа, традиция…
Перещёлкнув автоматный переводник огня на стрельбу очередями и на всякий случай расстегнув полевую сумку с АПСом, я принял максимально спокойную позу.
Через минуту половицы заскрипели, и в медпункт вошли уже знакомая Зоя и с ней трое баб, ну явно постарше.
Одеты они были в той же буро-серой гамме, но всё-таки относительно опрятно. Все трое в широких тёмных юбках, двое в явно мужских лапсердаках с заплатами на локтях и не только, на которых вдобавок сохранились далеко не все пуговицы, третья – в широкой блузе, на которой, если присмотреться, можно было различить бледный до почти полной незаметности рисунок с какими-то цветочками. На головах у всех – косынки или платки тёмного цвета, завязанные узлом на затылке в стиле разных там колхозниц со старых плакатов. На ногах у одной высокие галоши с откровенно самовязанными носками, вторая в заношенных кирзовых сапогах с максимально укороченными голенищами (я у нас такую «обувь» только в 1990-е на стройках видел, в качестве рабочей), а третья была обута в какие-то странные тапочки. Сначала я подумал, что это лапти, но потом присмотрелся и понял, что не совсем угадал, поскольку эти лапти, похоже, были сплетены из кожаных ремешков. Ну-ну…
Естественно, при подобном скоплении народа в медпункте тут же ощутимо завоняло, как выражается моя мама, бздюхами. Наверное, если бы я в тот момент снял сапоги, мои сопревшие носки и то пахли бы приятнее. Хотя пора бы уже привыкнуть и перестать обращать внимание на подобное. Тут же явно живут по принципу «воняю, следовательно существую»…
Ну и, по первому впечатлению, самая крупная и пожилая баба (та, что в цветастой рубашонке и галошах) и была той самой пресловутой «Дядей Ваней». Она же, если я всё верно запомнил, Вера Мефодьевна, здешняя «сельская голова». Что сказать, тётка была реально старая, седая и морщинистая, но при этом полная. Присмотревшись, я осознал, что, скорее, всё-таки не толстая, а нездорово-отёчная. Может, диабет, может, водянка, да мало ли во все времена бывает хворей, от которых человека конкретно раздувает? Особенно там, где давно нет ни врачей, ни лекарств…
Остальные две вошедшие бабы были, что называется, без особых примет и без возраста. Разве что одна из них (та, что в обрезанных сапогах), особенно страшненькая, с длинным острым носом и ввалившимися щеками, была, судя по всему, ещё и лысой. На её лице не было бровей, а из-под туго затянутой косынки на черепе не торчало ни единой волосинки. Ещё одна жертва обширных ожогов или интимного знакомства с радиацией?
– Здрасте, бабоньки! – приветствовал я их. – Горячий привет труженикам села от лица вооружённых сил!
Произнося это, я держал правую руку рядом с автоматом, который лежал на столе, стволом в сторону вошедшей «делегации». Так что открыть огонь я мог за считаные секунды.
И прежде чем они успели открыть свои рты с неполными комплектами зубов, я чётко понял, что именно мой автомат заинтересовал бабёнок больше всего. У двух из них (особенно у остроносой лыски) в воспалённых глазах прямо-таки вспыхнула завистливая жадность. Ну что, кажется, я их угадал. А это значит, что надо ждать эксцессов. Похоже, выпускать меня из деревни живым в их планы теперь вряд ли входит…
– Откель же ты взялся, солдатик? – спросила та, кого я верно определил как Веру Мефодьевну. Энтузиазма у «тружеников села» мои дежурные приветствия явно не вызвали…
– Откель надо, – ответил я. – Так это ты, что ли, Вера Мефодьевна?
– Ага, – несколько удивилась та.
– Ну, я тебя примерно так и представлял, – сказал я. – Кто я такой, тебе ваша Зоя объяснила? Повторять не надо?
Мефодьевна отрицательно помотала головой, и я пригласил их присаживаться.
Женщины переглянулись и расселись, примостив тощие зады по табуреткам.
После этого я максимально уклончиво ответил, что занесло меня сюда с уцелевшей военной авиабазы в районе аж Семипалатинска. Откуда я был отправлен командованием в лице генерал-майора Боголепова (фамилию придумал чисто экспромтом) на разведку.
– Неужто всё это расстояние пешком прошёл? – заметно удивилась «Дядя Ваня».
– Бабуля, окстись… Конечно нет. Там у нас сохранилась идущая от Караганды, через Целиноград и Атбасар железнодорожная ветка. И иногда, по большой необходимости, по ней пускают мотовоз с парой платформ. Делается это сейчас крайне редко, поскольку солярки почти нет. Так вот, по железке мы добрались до Кушмуруна, а уже далее – как придётся, в основном, ясный перец, пешком. Нас было две группы по пять человек и шестеро одиночек, таких как я.
Я назвал им вполне реальную железную дорогу и вполне реальные населённые пункты (очень кстати вспомнив карту из какого-то атласа), но, честно говоря, понятия не имел, что с ними могло произойти здесь, особенно если на этот район успели уронить водородную бомбу. Оставалось уповать на то, что тут у них действительно что-то вроде Средневековья и дальше линии горизонта (т. е. в пределах видимости случайно сохранившегося бинокля или подзорной трубы) они ни хрена не видят, в остальных случаях живя одними вздорными слухами и думая, что за ближними горами и долами живут драконы или зомби. В этом случае для них Семипалатинск должен быть далёк примерно так же, как спутники планеты Сатурн… В остальном я откровенно и нагло набивал себе цену, давая понять, что я здесь вовсе не один. Пусть попробуют поискать остальных, если что. Хотя на самом деле здесь всё, как в той песне: «а наши не придут, все наши это мы». Точнее сказать, из «наших» здесь вообще один я – сам себе, в одном лице, и закон, и палач, и прокурор… О! Получается, что я здесь вовсе не в качестве Безумного Макса, а скорее, всё-таки судьи Дредда, этакой мечты Феликса Дзержинского?!
– А чего это вам, военным, тут разведовать занадобилось? – уточнила та же баба. Остальные две сидели молча, скашивая взгляды с лежащего на столе «АК-47» на стоявший в углу рюкзак, рассмотреть который за моей спиной было практически невозможно. Я специально сел именно так, пусть маленько помучаются-пофантазируют…
– Да много чего, – пустился я якобы в объяснения, непринуждённо выдумывая на ходу свои якобы цели и задачи. – Во-первых, местность кругом сильно изменилась. Самолёты уже давно не летают, точных карт нет, а они нужны. Не знаю, кто и когда будет рисовать эти самые карты, но прежде всего мы, разведчики, смотрим, где ещё сохранились мосты и дороги, шоссейные и железные. Когда-нибудь это может и пригодиться. Во-вторых, где-то на южном берегу того, что образовалось на месте прежнего Куйбышевского водохранилища, этого якобы моря, как его называет кое-кто из ваших, в течение двух лет периодически работал некий известный нам радиопередатчик. Про тамошнего радиста ничего толком не известно, но по почерку – он, скорее всего, был человеком военным. Он сообщал нам довольно ценные сведения, но неожиданно замолчал больше трёх месяцев назад. Крайняя точка его выхода в эфир находилась километрах в семидесяти отсюда. Получен приказ по возможности узнать, кто это был и что с ним могло случиться. В-третьих, уже много лет все, кому не лень, ищут некое подземное правительственное укрытие с прилагавшимися к нему крупными складами. Была информация, что оно находилось где-то в Башкирии, в районе Белорецка. И, согласно имеющимся у нашего командования сведениям, оно не было уничтожено во время войны. Однако на армейские карты объект не нанесён, его координаты условны, и никаких признаков жизни этот подземный комплекс с момента начала войны не подавал, хотя, по плану, туда должно было эвакуироваться из Москвы почти всё правительство и Политбюро…
Про мощное правительственное убежище я им наплёл отнюдь не на пустом месте, оно и в моём родном времени существует. Вот только построили его, судя по всему, где-то в начале 1980-х, а значит, здесь этого бункера, скорее всего, нет и в помине. Но для ещё одной лживо-красивой легенды вполне себе сойдёт…
Было видно, что как раз последнее сообщение бабенций слегка заинтересовало, хотя от жадного созерцания автомата их внимания это и не оторвало…
– А к нам зачем? – уточнила «Дядя Ваня».
– Если честно – просто мимо шёл. Случайно увидел, как убивали вашего человека. Он потом Ляксеем Базузиным представился. Отбить этого горе-охотника у тех поганцев получилось, а вот спасти его я уже не смог, больно серьёзные были раны. Но с убийцами я потом рассчитался сполна. И он перед смертью успел мне кое-что рассказать. Вот я и решил заглянуть до вашего колхозу. А то сколько уже иду – нигде ни хрена нет. Ваша деревня чуть ли не первая на моём пути со столь многочисленным населением. До этого всё больше какие-то отдельные хутора попадались, и это в лучшем случае. А в основном уцелевший народ, как я успел понять, вообще кочует с места на место, на манер цыганских таборов… Да, сразу извиняйте, но предложить вам что-то или чем-то обрадовать не могу. Поскольку у тех, кто меня послал, тоже ни хрена нет, как и везде. И всё, что мне от вас надо, как представителю центральной власти от власти местной – чтобы вы, трое, составили список ещё живущих у вас людей, с указанием возраста и болезней, которыми те могут страдать. Это тоже одно из моих заданий – сбор подобной информации…