Хотя впереди всё было ожидаемо. Под потолком и на стенах под круглыми пластмассовыми плафонами горело синеватое дежурное освещение. Внутри КУНГ выглядел совершенно в стиле почти забытой ныне советской «пионерской фантастики», одновременно давая хорошее представление о том, как выглядела электроника в 1950–1960-е гг., в те самые времена, когда отдельные умники силились понять, «сможет ли паровая машина мыслить». Короче говоря, это был прямо-таки целый многоцветный мир, собранный в весьма ограниченном объёме. Примерно то же можно было ощутить, посмотрев с тыла внутрь очень старого телевизора со снятой задней крышкой.
Правда, фон был казённо-невесёлый, серый, хотя и разных оттенков. Светло-серый цвет стенок, потолка и панелей переходил в чуть более тёмное, серо-синее, синтетическое, похожее на линолеум, покрытие на полу.
Три кресла были очень далекими предками тех, что в моё время заполонили конторы и офисы. Низкие, без подголовников, широкие, с возможностью кругового вращения на крестообразном основании. Каркас и подставка сиденья были явно алюминиевыми, само седалище и спинка – чёрная кожа, причём, возможно, не заменитель.
В крайнем слева кресле спиной к нам сидел, уткнувшись мордой в панель перед собой, явный труп в придававших ему сходство с укурившимся вусмерть тиджеем, массивных наушниках, с капральскими нашивками на рукаве форменной рубашки. Здешние экраны были массивны и многочисленны, прямо как в рубке звездолёта из «Большого космического путешествия» – для полноты картины не хватало только фальшивых панорамных иллюминаторов. Четыре довольно больших экрана, похожих на телевизионные (не иначе как для передачи телеметрических данных ракет), и десяток более мелких, зеленоватого оттенка. Для чего нужны были эти, последние, – фиг его знает, наверное, какие-нибудь РЛС, благо антенн вокруг натыкано с избытком.
На дальней боковой стене выделялся металлический шкаф с двумя здоровенными бобинами магнитной плёнки под закрытой органическим стеклом передней стенкой – ну явно продвинутая записывающая аппаратура тех времён. И из всех стен торчали угловатые, квадратные или прямоугольные блоки-модули, щедро украшенные торчащими из них ровными рядами цилиндрическими донцами от непонятно чего, а также похожими на пузырьки от лекарств стеклянными пупырышками радиоламп самого различного размера. Кружок юных радиолюбителей, мля.
И кругом пульты, утыканные кнопками, тумблерами, переключателями и цветными лампочками-индикаторами. В старом фантастическом фильме эта «радость эпилептика» производила бы солидное впечатление, особенно если бы ритмично моргала разноцветными огоньками в кадре. Но как они тогда, в реальной жизни, во всём этом лампово-перфокартном хозяйстве вообще разбирались – даже не знаю. Затрудняюсь себе представить, тем более что у нас это всё давно отмерло на клеточном уровне…
Но, самое главное, что я понял, едва войдя, – роковой пуск, если он и состоится, будет произведён явно не отсюда. На это указывало то, что экраны, похоже, были отключены и светилась от силы треть лампочек и индикаторов.
Опа… Кроме трупа капрала в кресле на полу обнаружились ещё три жмура в мундирах, в том числе один с двумя металлическими планками на погонах форменной рубашки с галстучком. Капитан, стало быть, видимо, он тут старший. Был… А где тот самый, самый главный здесь, господин майор – вообще непонятно…
Впрочем, живые тут тоже наличествовали. Над трупами обнаружились два излишне молодых и щуплых для американских солдат хлопчика, в явно великоватой полевой форме армии США. Один оседлал правое кресло за массивным пультом, а второй шарил по стенным шкафам и полкам – явно что-то искал. В его блудливых ручонках и на третьем кресле я разглядел несколько казённого вида папок в клеёнчатых обложках.
Тишина продолжалась какие-то секунды, хотя мне показалось, что я разглядывал «потроха» и обитателей этого КУНГа минут десять, никак не меньше. Если эти двое и ждали каких-то гостей, то явно только своих. Когда они увидели нас, последовала короткая немая сцена, во время которой один из наших противников уронил папки на пол, а второй резко развернулся в кресле лицом к нам. При этом выглядевшее очень массивным кресло даже не заскрипело.
И сразу же, как и ожидалось, на их не запоминающихся лицах появились совершенно одинаковые и от того даже комичные гримасы изумления. Кажется, они таки узнали вошедшую даму. А когда в вас целится из большого пистолета с глушителем сама миссис Кеннеди – это сильно. Соображая, не едет ли у них крыша, юнцы замерли на несколько мгновений, и именно их им и не хватило, когда сидящий в кресле парняга, кажется, вполне поняв, что с ними происходит всё-таки что-то явно не то, наконец потянулся к лежащему на металлическом столе угловатому автомату М3, с навинченным на ствол глушаком.
В этот самый момент Кэтрин молча влепила ему две пули в левую сторону груди, он мгновенно потерялся, завалился в кресле куда-то набок и чуть вперёд и бесшумно умер в этой позе, тут же став неотличимым от остальных покойников.
Его чуть более везучий коллега удивлённо открыл рот, понимая, что кисло завонявший порохом ствол «беретты» уже смотрит прямо на него и до своего оружия он уже ну никак не дотянется. Тем более что никакой кобуры у него не было ни на поясном ремне, ни под мышкой. Внутренние карманы его форменной куртки тоже выглядели явно пустыми.
При более подробном рассмотрении морда лица у него оказалась действительно очень юной (из тех, что только начинают бриться) и какой-то типично немецкой. Но на военного он не был похож категорически.
Интересно выглядела болтавшаяся на его груди поверх заокеанского армейского образца зелёной майки цепочка с каким-то довольно массивным медальоном белого металла. Серебрушка или что попроще? Присмотревшись получше, я рассмотрел на бляшке медальона профиль какого-то бородатого деятеля. Не лысый, значит, точно не Володя Ульянов. Че Гевара? Сразу нет – староват и без беретки, да и рановато, поскольку небритый команданте превратился в бренд и икону лишь после того, как погиб, пытаясь поджечь Боливию, в октябре 1967 года. Тогда кто – Антон Павлович Чехов, Пётр Ильич Чайковский, Михаил Иваныч Калинин? Советский «всесоюзный староста» – и на груди юного бунтаря из благополучно-буржуазной ФРГ? Хрень какая-то… А потом, как-то рывком, до меня дошло – это же портрет Льва Троцкого! Точно! Тогда получается, что это точно какие-то «ультралеваки» – ведь никто другой в те времена ни за что не нацепил бы на себя подобную бижутерию с рожей Лейбы Бронштейна…
– Руки! И ни с места, а то колено прострелю! – произнесла, прервав мой поток сознания, напарница на английском, без паузы повторив это же предупреждение и на немецком.
Да можно было и не приказывать. Неизвестный юнец и так, что называется, выпал в осадок, увидев, как его дружка деловито застрелила американская первая леди.
– Где остальные? – спросила Кэтрин по-немецки, держа его на мушке.
– Кто-кто? – переспросил на том же языке, явно попытавшись закосить под дурачка наш новый знакомый. Чем-то это напомнило мне одну из сцен раздёрганного на цитаты фильма «Жмурки». Стало быть, всё-таки немец. Ну да, чуть позже именно такие попрут в «Красные бригады» и прочие подобные «боёвки» – всё знакомо…
– Остальные – это те, вместе с кем вы сюда проникли, – объяснила моя напарница, демонстрируя безграничное терпение и выдержку.
– Везде! – неожиданно нагло заявил юнец.
Он то ли пытался напугать нас, то ли просто тянул время.
– Как и откуда именно ваша банда собирается запустить ракеты? – задала вопрос Кэтрин, проигнорировав его угрозы.
– А откуда вы?.. – опять попытался ответить вопросом на вопрос юный троцкист, хоть и был родом явно не из Одессы. При этом было видно, как он напрягся при последней фразе.
– Это неважно. Отвечать, или застрелю! – пригрозила моя напарница.
Сопляк чуть повернул голову, глянув на циферблат небольших вмонтированных в стенку часов.
– Сейчас должно отрубиться освещение, сразу же включат аварийный генератор, и вот тогда пойдёт команда на пуск! – как мне показалось, с плохо скрываемой гордостью заявил юнец.
– И где они? Откуда именно пойдёт команда на запуск? Говори, или умрёшь!
– Из резервной батарейной кабины управления, с другой стороны пусковой позиции. Метрах в семистах левее нас под маскировочными сетями стоят два трёхосных грузовика с фургонами. Пуск будет из одного из них, того, который с антеннами…
– Хорошо. Сколько у нас времени? – спросила Кэтрин.
Юнец открыл было рот для ответа, но в этот самый момент погас свет…
В темноте я услышал нервный смешок со стороны сопливого террориста, потом какое-то лихорадочное движение в той же стороне. В темноте два раза хлопнул пистолет в руке Кэтрин, мягко упало на пол тело. А через секунду где-то в отдалении загудел генератор, лампы внутри КУНГА мигнули и зажглись, стало светло. Наш оставшийся вечно юным собеседник лежал на полу лицом вниз. Судя по слегка сдвинутому с места М3 он явно попытался схватить автомат, но не успел. А потом поблизости, без всякой паузы, завыла сирена.
– Чёрт, времени уже нет! – заявила Кэтрин. – Похоже, сыграли боевую тревогу! За мной!
Сказав это, она с поразительной лёгкостью схватила со стола тяжёлый автомат и устремилась наружу. Командир в данном случае, конечно, я, но соображала она явно быстрее, и возражать смысла не имело.
Я выскочил на свежий воздух первым. Действительно, воюще квакала сирена, а суеты вокруг пусковой позиции стало заметно больше. Запустили обратный, стартовый отсчёт? Очень похоже на то…
Между тем Кэтрин резво перекинула два чемодана из багажника «Доджа» в стоящий поодаль оснащённый пулемётной турелью М38А-1.
– Чемоданы-то тебе зачем? – изволил удивиться я.
– Затем, что долго разгуливать в нынешнем облике нам с вами категорически не рекомендуется, а костюмерной или магазина одежды под ближайшим кустом не предусмотрено! Запрыгивайте, командир! – пригласила она, как-то слишком легко бросив автомат на переднее сиденье и садясь за руль: – Давайте за пулемёт…