Очень мне не хотелось туда, под обстрел. Особенно под такой, где не знаешь, кто, в кого и из чего именно стреляет…
Но, как гласит народная поговорка, умный в гору, как правило, не ходит, все знают, что он её обходит, и выход из неожиданно возникшего очередного позиционного тупика отыскался сам собой – к счастью, впереди нас, между домами по левой стороне улицы, обнаружился некий разрыв. Явный проход, какой-нибудь переулок или боковая улочка.
– Уйди в сторону, вон туда, налево! – крикнул я своей мехводше. Всё равно других вариантов не было, тем более что позади нас тоже уже встала какая-то недовольно ревущая в пыли техника.
Мы свернули влево и, проскочив по этому очень узкому (от краёв надгусеничных полок бронетранспортёра до стен домов оставалось от силы по полтора-два метра) переулку один квартал, выскочили на образованную слиянием нескольких улиц небольшую площадь, и тут же Кэтрин резко крутнула БТР, поворотом рычага уводя машину на тротуар вплотную к ближайшему дому, на первом этаже которого была широкая запертая дверь с табличкой: «Der Laden ist geschlosen» (ну да, магазин закрыт до хоть чьей-нибудь победы, которой в этот раз, скорее всего, не будет) и вывеской сверху – «Lebensmittelgeschaft» (бакалея или, если уж совсем по-простому, продмаг), дополненная жизнерадостной рекламой насчёт всегда свежих продуктов «Frieschen Fruchten, Kuchen, Kasen, Wurst und vielen anderen guten Dingen begrusen» в пока ещё целой, застеклённой витрине, с явно бутафорскими, но выполненными с большой степенью натурализма молочными бутылками, красными головками сыра, колбасами, сосисками и окороками. Ну да, «граждан воров просьба не беспокоиться, колбаса парафиновая», а вот про привычный вурст, похоже, стоит забыть, если не навсегда, то очень надолго…
Отмечу, что «фроляйн мехвод» поступила весьма предусмотрительно, поскольку с улицы, параллельной Нойхаузер-штрассе, на площадь один за другим выскакивали Т-54 и Т-55 (последние лично я отличал от Т-54 исключительно по отсутствию похожей на грибную шляпку нашлёпки вытяжного вентилятора на крыше башен). Танки пёрли угрюмо и целеустремлённо, как стадо слонов на водопой, и их мимо нас прошла целая колонна (я насчитал десятка три, а потом сбился), в которую затесалось и несколько колёсных БТР-152 с солдатами. Потом в движении танков наступила некая пауза, но спустя несколько минут по тротуарам, примерно всё в том же, западном, направлении, пробежали два десятка типичных наших пехотинцев, в касках, шинелях и зелёных маскхалатах классической зелёно-жёлтой расцветки, обычно именуемой «берёзка». Как положено, командовал ими молодой офицерик в полевой фуражке и шинели (сколько звёзд было у него на погонах я не рассмотрел) с планшеткой на боку, а кроме личного оружия («АК-47» или СКСы) некоторые бойцы тащили гранатомёты РПГ-2 и ящики с боеприпасами. У двоих я заметил пулемёты РПД, ещё один волок на спине зелёный ящик радиостанции. Штурмовая группа? Интересно, куда это они – захватывать почту, телеграф, мосты и телефонную станцию, как заповедовал всё тот же дедушка Ленин в октябре былинного 1917-го?
Провожая взглядом убегающую по своим, неведомым мне, делам серую пехоту, я случайно посмотрел вверх и неожиданно увидел свесившиеся из окон вторых и третьих этажей некоторых домов белые простыни (а может, это были наволочки или просто тряпки). Что-то просто лежало на подоконниках, но, по-моему, в основном болталось на палках, которыми бюргерские жёны поправляют гардины, или на швабрах… Ага, значит, эти дойче уже согласны на капитулирен? Быстро же местные бундесграждане переобулись, что, не до конца забыли 1945 год?
Прислушиваясь к гудящему на холостых оборотах движку нашего бэтээра, я ещё раз осмотрелся по сторонам (насколько это позволяла слегка запылившаяся оптика) – по пересекающим площадь улицам больше никто не ехал, хотя стреляли где-то совсем недалеко.
– Давай потихоньку вперёд! – скомандовал я.
Бронетранспортёр медленно тронулся, выходя из-под стены (в одном из окон второго этажа мелькнуло между цветочных горшков чьё-то бледно-напуганное лицо), и, быстро набрав приличную скорость, пошёл туда, куда перед этим скрылась танковая колонна.
Как это не покажется странным, но ушедшие вперёд танки с бронетранспортёрами и даже пехотная штурмовая группа уже успели куда-то рассосаться. Это ещё раз убедило меня в том, что у вояк всё-таки был какой-то план. Ну да кто бы сомневался…
И, лишь проехав ещё примерно квартала три, мы наткнулись на ярко горящий, покинутый всеми БТР-152, а ещё через квартал, между домами замер подбитый, сильно дымивший Т-54 с открытыми люками, рядом с которым лежала пара трупов в наших шинелях.
– Стой! – скомандовал я Кэтрин, увидев на мостовой рядом с одним из убитых пулемёт РПД. Она подчинилась.
Дальше всё было просто. Как только наш БТР-50 встал как вкопанный – снял танкошлем, пилотку на голову, автомат в руки, открыл люк и выскочил наружу. Опасаясь пули, которая могла прилететь буквально откуда угодно, скатился с брони, подобрал пулемёт, стащил с убитого бойца чересплечную сумку с запасной патронной коробкой (господи, какие же они тяжёлые!) и в относительно хорошем темпе заскочил обратно в люк, успев на ходу ещё и протереть рукавом стёкла перископов. Признаю, что упрел, да и сопутствующий риск, наверное, был излишним, но ведь получилось же…
– В чём дело, командир? – поинтересовалась моя невозмутимая напарница.
– Ша, девушка, пулемёт – вещь архиполезная в любом деле, а особенно в нашем. Всё, давай вперёд, только не торопись…
Последняя фраза была сказана мной отнюдь не зря. Похоже, на этой улице совсем недавно шёл неслабый бой, в азарте которого наши, без сомнения, героические танкисты шутя снесли как бы не половину следующего квартала – дальше, на сколько хватало глаз, тянулись либо неряшливые груды битого щебня, либо сплошь дымящиеся, горящие и сильно повреждённые дома с обнажившими деревянный каркас чердаков провалами в крышах, офигенными дырами в стенах и выбитыми окнами.
И кажется, всё-таки было понятно, куда и в кого тут стреляли. Один угловой дом был обрушен особенно основательно и, под толстым слоем обломков кирпича и дерева, среди которых выделялись сильно помятая вывеска «Brauhaus» (ресторан при пивоварне или что-то типа того?), деревянный стол, ножки и спинки стульев, покоцанная люстра с совсем недавно ставшим грязным розовым абажуром в цветочек и изрядное количество разнообразной битой стеклопосуды (хотя там было ещё много чего, например, в одном месте из кучи камня и балок торчала явно женская, судя по маникюру, рука, с видимым куском окровавленной ночной сорочки в кружевах, однако рассматривать подобное – ну его на хрен, ещё начнёт потом ночами сниться…), горел американский танк М48. Собственно, уверенно опознать похороненную подобным странным способом боевую машину можно было исключительно по грязному пушечному стволу с узнаваемым дульным тормозом и торчавшей из руин лобовой броне. Не знаю и не хочу знать, что стало с остальным экипажем «Паттона», но его облачённый в зелёную куртку и металлический шлем мехвод всё-таки успел сдвинуть крышку своего люка, а вот вылезти уже не сумел – сил не хватило, или ему просто не дали этого сделать. И теперь он висел дополнительным «украшением пейзажа», словно манекен, лицом вниз, свесившись руками и верхней частью туловища на запачканную пылью и извёсткой лобовую броню. Было видно, что из-под него на броню натекает, смешиваясь с пылью, что-то глянцево-красное, похожее на вишнёвый сироп.
Дальше, среди руин, можно было наблюдать и печальные останки остальных невезучих из числа тех, кто, судя по всему, без особого успеха, попытался если не остановить, то хотя бы задержать здесь советские танки – три уже знакомых джипа М38А-1 с развёрнутыми в боевое положение 106-мм безоткатными орудиями. Один джип успел сгореть полностью, два были изрядно помяты и продырявлены. На мостовой рядом с джипами лежали грудой, друг на друге, вперемешку со стреляными гильзами, нераспечатанными лотками со снарядами для безоткаток и личным оружием десятка два срезанных свинцом американских солдат и сержантов.
Чуть в стороне, прямо на проезжей части, лежал странный тёмно-влажный «блин» (хотя, скорее, это напоминало красноватый драник или плоский кусок фарша), из которого торчали тряпки и какие-то металлические части. До меня далеко не сразу дошло, что ещё совсем недавно это, похоже, был человек в американской военной форме, по которому последовательно проехались траки нескольких танков. Причём человек этот, судя по некоторым рассыпанным здесь же, раздавленным, очень характерным мелким обломкам, ещё и имел на лямках за спиной радиостанцию…
Миновав этот более чем неаппетитный «сюжет для батального полотна», мы сами едва не раздавили нескольких грязных, полуодетых гражданских с какими-то узлами и чемоданами в руках, которые предельно заполошно, в стиле непередаваемой «перемежающейся хромоты» перебежали улицу перед самым носом бронетранспортёра, едва не попав под гусеницы. За стеклом перископа мелькнули их бледно-серые фигуры, похожие то ли на не особо свежих зомби из плохого киноужастика, то ли на сильно запущенные и сбежавшие по случаю собственного чудесного оживления из какого-то дикого парка гипсовые статуи.
А потом я случайно увидел зрачки одной из бегущих баб, которая зачем-то тащила в руках перед собой большой горшок с комнатным растением (фикус или что-то похожее, точнее не успел понять, тем более что и горшок, и растение были всё того же серо-кирпичного цвета), и вот тут мне стало по-настоящему не по себе. Такого инфернального ужаса в глазах, при одновременной запредельной пустоте взгляда я ещё нигде и никогда, по-моему, не видел. Фикус-то ей зачем? Первое, что успела схватить, когда побежала? Или контуженая какая-нибудь? Однако на этом грустное кино не кончилось – за сбрендившими погорельцами пробежала небольшая собака какой-то, как мне показалось, легаво-охотничьей породы. Ну да, сейчас бездомных домашних повсюду появится много. Только продолжаться это будет явно недолго, поскольку они достаточно быстро передохнут, если, конечно, люди не сожрут их раньше, что тоже вариант…