В бэтээре лязгнул верхний люк, и на воздух, назвать который «свежим» уже ни у кого не повернулся бы язык, высунулась по пояс напарница.
– Что-нибудь выяснили? – спросила она.
Поскольку говорили мы с ней по-русски, Ралль нас явно не понимал. Если только он не выучился балакать по-нашему в ту, прошлую, войну, что выглядело сомнительно. На фига ему тогда было учить язык «унтерменшей»?
– Самую малость, – уклончиво ответил я.
– Командир, и что вы намерены делать с ним дальше? Неужели собираетесь тащить его за собой? Имейте в виду, он долго не протянет, у него явно сломаны обе ноги и сильно повреждён позвоночник…
Ну, ладно, я рядом с ним стою, но вот как она столь точно определила диагноз пленного с такого расстояния? Сильна, малышка…
И здесь я понял, что особого выбора у меня нет. Потому что грузить сбитого германского полкана на броню и нянькаться с ним дальше смысла действительно не было никакого, поскольку он рассказал всё, что знал. Предвижу вой со стороны продажных современных «гуманистов», которые считают добивание раненых военным преступлением и думают, что их самих в подобной ситуации кто-то пожалеет. Уж не знаю как вам, но мою душу точно будет греть тот факт, что всё-таки есть какой-то вариант реальности, где этот убивший когда-то столько наших гитлеровский гад умер не от инфаркта в своей тёплой постели в 2009 году, а был застрелен как полудохлая бешеная собака пулей из русского автомата, выпущенной русским человеком. Поэтому «АК-47» как-то сам собой поднялся к плечу, передвинув переводник огня вниз, на одиночный огонь, я нажал на спуск, после чего полковник люфтваффе Гюнтер Ралль в последний раз раскинул мозгами по осенней земле. Примерно на метр…
– Не собирался я его никуда тащить! – сказал я всё ещё торчавшей из люка напарнице, закидывая автомат за плечо. Подумалось – первый выстрел из данной волыны на этой войне – и сразу же в кого?! Экземпляр-то попался, можно сказать, уникальный. Прямо-таки королевская охота на белого слона в индийских джунглях…
Констатировав сей факт, я побрёл обратно к машине.
Было видно, что Кэтрин смотрит на меня не то чтобы одобрительно, но как-то по-свойски. Дескать, киллер киллера завсегда поймёт, даже и без слов, а от использованного расходного материала надо избавляться. Это бизнес, ничего личного…
Забравшись в бронетранспортёр, я закрыл люк и произнёс практически гагаринское:
– Поехали!
БТР тронулся, оставив тело второго по счёту гитлеровского аса позади. Не думаю, что его похоронят, а вот, скажем, раздеть догола вполне могут…
Выложив пистолет и ракетницу на столик для карт, я натянул шлемофон и, врубив приёмник, попытался послушать, что происходит в радиоэфире. Пять минут крутил рукоятку настройки – и ничего, кроме помех. Заткнуло их всех напрочь, что ли? По идее, вроде бы рановато, батареи сели ещё далеко не у всех. Или радиация всё глушит? Слегка одурев от треска в наушниках, я плюнул, выключил радио и пересел в поворотную командирскую башенку.
Взгляд на мир через перископ оптимизма не прибавил.
Вокруг тянулись редкие деревья и кусты, и в поле моего зрения постоянно попадали бредущие куда попало, группами и по одному, люди в штатском (хотя среди них попадались и какие-то отдельные военные). Кто-то тащил поклажу, кто-то был вообще без всего.
Я поразился, что все они шли практически напролом через кусты примерно в одном направлении, на запад или юго-запад, толком не разбирая дороги. Некоторые запинались, падали и начинали судорожно шарить руками по земле вокруг себя. У меня сложилось впечатление, что многие из них слепые (или как минимум слабовидящие), либо с ними случилось что-то еще – походка части из них была как у сильно пьяных. Тоже глядели на вспышку или контуженые? Очень может быть. И ведь даже у нас, в начале XXI века, никто толком не знает, как именно и насколько сильно многомегатонный ядерный взрыв должен бить по мозгам – ни на каких учениях подобное просто невозможно отработать.
Что характерно, на ползущий мимо них советский бронетранспортёр эти люди смотрели предельно безразлично. Скорее всего просто не понимали, какой именно армии он принадлежит – красных звёзд или гвардейских знаков на наших бортах не было, а в остальном, откуда почтенный западногерманский бюргер может знать все типы разных бронированных диковинок на гусеничном ходу, которые в это время были на вооружении в той же US ARMY?
Циферблат моих наручных часов пару раз мигал жёлтым (ветер в нашу сторону, о котором предупреждала напарница?), но потом опять становился белым. Видимо, опасность оставалась «в пределах допустимой нормы»…
Дальним фоном при этих моих наблюдениях оставался дым (теперь это были не отдельные дымы, как утром, а сплошная застилающая горизонт пелена) и разрастающееся вширь на вечернем небе зарево.
Потом впереди привычно обозначилось плотно забитое остановившимися (теперь, похоже, уже навсегда) легковыми машинами, между которыми пробирались чем-то похожие на насекомых пешеходы, двухполосное шоссе. По обочинам дороги народ шёл куда гуще, похоже, надежд на убитую электромагнитным импульсом технику здесь ни у кого уже не было.
При виде дороги реакция моей мехводши была быстрой, но не очень понятной. Она сдала задним ходом в практически голые кусты, где мы и встали после полного выключения двигателя.
До дороги от нас было метров сто.
– Чего стоим, кого ждём? – поинтересовался я.
– Он где-то здесь, – сообщила напарница с заговорщицкой интонацией. Кажется, в древнем телевизионном фильме «Следствие ведут Знатоки» была серия с таким названием…
– В смысле? – уточнил я.
– Наш «клиент» очень медленно движется по этой дороге и сейчас приближается к нам.
– Он что, сюда пешком дотопал?
– Да.
– Гляди-ка ты, какой упорный! Прямо разрядник по спортивной ходьбе стрелковым шагом. Ладно, как скажешь. Ждём…
Взяв со столика отобранный мной у покойного Ралля Р38, она сунула его в боковой карман танкистской куртки, приоткрыла люк и стала наблюдать за людьми на шоссе. Я, на всякий случай повесив на плечо автомат, продолжил смотреть на происходящее через перископную оптику. Какое ни есть, а увеличение.
По дороге всё так же брели тёмные тени человеческих фигур. Меня поразило, что все они вдруг стали какими-то чёрно-серыми, может, от того, что и одежда и лица покрылись пылью и копотью. Даже мужчин от женщин было трудно отличить, если не приглядываться. Разве что детей можно было распознать исключительно благодаря их малому росту. У меня сразу возник вопрос, а как моя напарница собирается выделить в этой людской череде нужного нам человека? Особенно когда через пару часов начнёт темнеть? Но вслух я этого не высказал, понимая, что это не моё дело. Раз сильно надо – отличит. Она их небось сердцем чует…
В таком вот выжидательном молчании мы с ней просидели минут двадцать.
Людей не особенно убавлялось. Всё ещё надеявшиеся непонятно на что «ростовые мишени» всё так же тащились куда-то в западном направлении, и на нас им по-прежнему было ноль внимания.
И наконец Кэтрин встрепенулась, явно увидев что-то интересное впереди. Далее она полезла из люка наружу. Простучав каблуками своих туфель по броне, соскочила на землю и быстро пошла к дороге.
– Я нужен? – спросил я на всякий случай.
– Нет, лучше оставайтесь на месте.
Ну, как угодно… Стало быть, всерьёз рассчитывает обойтись без пальбы и битья прикладом. Оставшись в прежнем положении, я присмотрелся, определяя, куда именно она пошла.
Ага, судя по всему, вот он!
Смутно знакомая (я его до этого в основном только со спины видел) высокая фигура в окончательно переставшей быть зелёной американской полевой форме. Он шёл, сильно хромая и опираясь на какую-то железку. Костыль? Нет, присмотревшись получше, я понял, что это просто обломок какой-то тонкой, похоже, алюминиевой трубы, с загнутым вручную концом трубы. Не иначе где-то по дороге оторвал или подобрал.
На всякий случай я высунулся из люка, поднял автомат, удерживая хромающую фигуру на мушке, чтобы, в случае чего, без лишних слов продырявить ему обе коленки, коли уж убивать его нам не положено.
Кэтрин быстро шла к нему. Со стороны выглядело это не так чтобы очень странно. Растрёпанная, но одетая вполне по-европейски женщина быстро шла против общего движения, держа правую руку в слегка отвисшем кармане странноватой чёрной практически спецовки, надетой поверх модного костюмчика табачного оттенка. В принципе, никто не то что не шарахнулся, но даже и не оборачивался в её сторону. Типа, оккупированная американцами, но при этом всё ещё свободная страна, где каждый может идти куда ему вздумается.
Дальше началось интереснее. Увидев приближающуюся напарницу (было видно, что он долго хлопал глазами, явно силясь понять, за ним это смерть пришла или всего лишь за его канарейкой, а может, это и не смерть вовсе?), хромой полез в правый карман своей форменной куртки. Достал большой угловатый пистолет (по-моему, обычный «кольт» армии США), но тут его движения стали неконтролируемо-судорожными, он запнулся обо что-то и упал, неловко выронив ствол.
Этого вполне хватило, чтобы резко ускорившаяся на своих каблуках Кэтрин добежала до него, нагнулась над телом и сделала неуловимо-резкое движение рукой, от чего пытавшийся до этого встать «клиент» лёг носом в землю (какой-то хитрый приёмчик?), после чего подобрала пистолет, окончательно обезоружив гадёныша.
Потом она подняла его с земли и потащила за шкирку в сторону бэтээра. Тот двигался практически на четвереньках и вяло сопротивлялся, то ли не желал, то ли просто не мог идти. По-моему, от того самого, недопонятого мной движения рукой у него всё дёргалось. Крепко же наша Катя зашибла ему организм…
Кэтрин тащила его согбенную фигуру практически волоком, хотя захваченный мужик был много крупнее её. При этом она совсем не напрягалась (что-то в ней в этот момент было откровенно нечеловеческое), а со стороны сцена более всего напоминала типичную транспортировку среднестатистического алкаша законной супругой из кабака или из гостей домой или до машины.