– Основательные у вас там, в том будущем, которое может сбыться, если мы не будем ничего предпринимать, бабы. И, что самое смешное – исполнительные, – сказал я, опуская бинокль. – Похоже, они сделали именно то, чего им велели их мужики. У нас бы они вместо этого точно устроили скандал на тему того, что кто-то вообще смеет указывать им, что надо делать. А эти, гляди-ка, всё-таки наняли или купили вертолёт и даже оборудовали из подручных средств посадочную площадку. Правда, явно не сами, а с помощью бессовестно обманутых аборигенов, которых лично мне после этого вообще не жалко. Как мыслишь наши дальнейшие действия? Я так понимаю, зайдём в гости через какой-нибудь задний двор? Если есть смысл штурмануть эту халабуду в лоб?
Вопрос был не праздный – уж она-то, с её способностями, должна увидеть и сосчитать, сколько их вообще здесь и где именно они засели. А про «штурмовать в лоб», это, так сказать, фигура речи. У нас же не танк, а всего лишь легкобронированная КШМ, а самое мощное из имеющегося оружия – ручняк да несколько гранат. С подобным арсеналом никого приступом не возьмёшь…
– По пути сюда я передала им по радио сообщение о том, что в течение десяти-двенадцати часов мы, а точнее они, будут на месте.
– Ну и? – спросил я, немало удивившись этому факту. Выходило, что и момент этой радиопередачи я благополучно проспал…
– Получила подтверждение. Они сообщили, что «с нетерпением ждут». Ну а поскольку местность подходящая и никаких серьёзных преград на нашем пути не возникло, мы смогли оказаться здесь значительно раньше. Причём благодаря этим взрывам в районе Саарбрюкена они явно не услышали нашего передвижения. Рассмотреть нас из дома, даже в бинокль, тоже вряд ли возможно…
– Так это же здорово!
Ещё бы, попробовал бы кто остановить ползущий с выключенными фарами в ночи, по Западной Германии, советский бронетранспортёр! Небось встречные бундесдойчи привычно накакали полные кюлоты, думая, что мы авангард «жидо-азиатских орд большевиков» и прямо за нами едет, снося всё на своём пути, какая-нибудь танковая армия ГСВГ…
– Здорово, но есть одна небольшая проблема. Дело в том, что моя аппаратура даёт всего одну, а не две отметки от интересующих нас лиц внутри этого дома. И, кроме неё, там находятся семнадцать человек из числа тех, кто нам совсем не нужен…
– А почему раньше не сказала? – поинтересовался я, сообразив, что наш пленный (вот же сволочь!) накануне нагло врал, рассказывая сказочки в превосходной степени о том, что здесь может быть аж до тридцати вооружённых гавриков. А их оказалось, считай, вдвое меньше…
– А какой смысл? Будем надеяться, что за десять-двенадцать часов вторая «клиентка» тоже подтянется в этот Винтертор. Куда хуже, если она уже отбыла в Гренобль и имеет приказ ждать остальных там. В этом случае нам придётся добираться туда самим или найти предлог, чтобы вызвать её сюда. Но, коли уж у них тут обнаружился вертолёт, многое будет проще…
– Так какой конкретный план штурма? Подъедем или пойдём?
– Подъехали мы уже достаточно. Дальше они нас не только услышат, но и увидят. Пока расклад такой – все восемнадцать человек, включая нашу «клиентку», сосредоточены на втором этаже здания и сейчас спят. Бодрствующих наблюдателей в доме всего двое, при этом один, судя по всему, дежурит у рации. Снаружи у них постов и секретов нет.
Данное заявление указывало на то, что эти уроды избрали самую верную для себя тактику – просто затихарились и ждали уже погибшую троицу, стараясь не привлекать к себе внимания. С тем чтобы потом улететь куда подальше. Ну а с противником, который сам себя запугал, воевать завсегда легче…
– Это, безусловно, радует, – сказал я. – Так с чего начнём?
Вместо ответа Кэтрин нырнула в рубку бэтээра и молча полезла к пленному. Потом взяла его за грудки и потащила наружу. Поскольку команды просыпаться ему никто не отдавал, он по-прежнему был в нирване и более всего напоминал манекен из отдела мужской одежды. Помогая ей, я, подхватывая это «тело» то под мышки, то за шиворот, наконец сумел вытянуть его наружу, через проём левого, командирского люка. Совместно мы утвердили его задницу на краю люка, после чего напарница вылезла на броню и развязала пленному руки. Далее, вытянув его безвольные, ставшие какими-то синюшными, конечности вперёд, Кэтрин аккуратно и прочно (но почти незаметно со стороны) связала запястья рук «клиента» впереди так, что со стороны казалось, будто этот обалдуй просто едет, обняв обеими руками круглую крышку люка.
– Что-то я не совсем понимаю тонкости сего тактического замысла, – сказал я, критически оглядывая получившуюся в результате художественную композицию, которую можно было назвать, например, «зомби на броне».
– Поскольку он единственный пока ещё уцелевший из этой троицы, его должны увидеть и чётко опознать. Собственно, для этого он и был нам нужен – по нему точно стрелять не будут…
– Ну это как раз понятно. То есть всё-таки поедем?
Вместо ответа напарница нырнула обратно, в глубины машины, и, нацепив поверх неряшливой причёски наушники и взяв в руку микрофон, нагнулась к рации. Из чисто спортивного интереса я спустился за ней.
И невольно дёрнулся, когда внутри боевого отделения бронетранспортёра зазвучал голос нашего пленного. Причём тот, что был у него до того, как он, по собственной дурости, вынужденно впал в беспамятство. Оказывается, она и это умеет имитировать, прямо «Приключения Электроника» – надо полагать, если Родина прикажет, то запросто споёт голосом Робертино Лоретти…
– Пять, пять, пять, пять, пять, пять! Внимание! Скоро будем! Двигаемся на трофейном гусеничном бронетранспортёре русского производства! Внимание! Скоро будем!..
И опять мне казалось, что она говорит по-русски, хотя реально язык точно был другой…
Она повторила это раз десять, после чего, судя по всему, ей наконец дали подтверждение. Надо полагать, тот, кто дежурил в Винтерторе у рации, в момент начала передачи бессовестно дрых…
Кэтрин выключила рацию и сняла наушники. Я молча глядел, как она пихает в карманы чёрной танкистской куртки пистолеты и запасные обоймы. Потом, порывшись где-то в углу, достала РПД, откинула верх ствольной коробки, проверив ровно ли вставлена в казённик лента, и взвела затвор. Однако сумку с запасным барабанным магазином она брать с собой не собиралась. Не рассчитывала на большую стрельбу?
– Командир, вы вести эту машину сможете? – спросила напарница.
– Да. Странный вопрос – тут всё просто…
– Тогда я пойду прямо сейчас, а вы – садитесь за рычаги и езжайте прямиком к дому. Только обязательно выждите минут двадцать после того, как я уйду. Когда подъедете вплотную, глушите двигатель, но наружу не показывайтесь. Они выйдут встречать, тут я и начну…
Отказать ей в отсутствии логики было сложно. То, что бронетранспортёр двигается, а один из троих, кого здесь ждут, как из печки паровоза, сидит в командирском люке, будет означать, что вернулись минимум двое (второй управляет машиной). А раз так, «комитет по торжественной встрече» непременно замешкается, решая, кто где, кто чей, кто жив, а кто не очень. Впрочем, наш расчёт, похоже, строился именно на этом…
– А может, мне прямо в дом въехать? Им будет приятно! – предложил я.
– Не стоит, – не оценила юмора моя суровая напарница.
– Хорошо, а какой-нибудь сигнал ты будешь давать?
– Нет, зачем? Вы всё равно услышите. Я постараюсь, насколько это возможно, обойтись без стрельбы, но их в доме слишком много, и кто-нибудь из них неизбежно начнёт стрелять. Просто с испугу. Так что если внутри началась стрельба – значит, я уже там.
– И что потом?
– Потом всё просто. По обстановке. Насколько я понимаю, вы знаете этих двух оставшихся женщин в лицо?
– Да.
– Тогда займите позицию для открытия огня и стреляйте либо из бэтээра, или спешьтесь. Лучше всего вам вообще в дом не заходить, а просто валите наповал всех, кто покажется наружу, кроме, разумеется, меня и этой женщины. Правда, я точно не могу сказать, какая именно из двух интересующих нас дам осталась в доме. Если стрельба в доме будет продолжаться слишком долго – подключайтесь. И, разумеется, не стреляйте в сторону вертолёта. Он нам ещё может пригодиться, да и противник его, судя по всему, тоже будет беречь… Оружие у вас в порядке, боеприпасы есть?
– Натюрлих, – ответил я, не совсем понимая, с чего это она называет этих сучек «дамами»? Опять какой-нибудь встроенный «протокол принудительной вежливости»?
– Сколько на ваших часах?
Закатав левый рукав, я молча показал белый циферблат, на котором было без десяти семь.
– Помните – двадцать минут, не меньше. Всё. Я пошла…
С этими словами она перекинула ремень РПД через плечо и спрыгнула с брони, с удивительной лёгкостью потопав в своих модельных туфлях по осенней земле. Пара минут – и я её уже не видел, хотя вроде бы всё время смотрел прямо на неё. Вот как она это делает? Небось долго училась, или это очередная «конструктивная функция». А ещё мне было интересно, как она успеет преодолеть на каблуках километра полтора, а потом ещё и незаметно проникнуть в дом за эти самые двадцать минут? И как она увидит, что я уже подъехал? Хотя чего это я? Она же не человек, а я разных там спецназовских нормативов и хитростей из этого их пресловутого будущего не знаю даже приблизительно…
Интересно, что после получения «радиоподтверждения» нигде в доме не зажёгся свет, не открылись окна с дверями и решительно никто не вышел наружу, из чего я сделал вывод, что банкет по поводу торжественной встречи тут вряд ли готовился. Дисциплинка хромает или конспирация прежде всего?
Так или иначе, выждав положенные двадцать минут, я ещё раз посмотрел на привязанный к крышке командирского люка «селиконовый имитатор человека» (его состояние не изменилось, просыпаться он даже не думал) и полез на место мехвода, оставив открытыми оба больших посадочных люка в задней части рубочной крыши. Конечно, какая-нибудь сволочь может сдуру и гранатку туда закинуть, но зато так я быстрее покину машину.