Тут даже можно было особо и не целиться, поскольку обе их фигуры полностью закрывали мушку моего прицела, не промазал бы даже слабовидящий или слепой. Разумеется, они таки увидели, как я встаю, но предпринять что-то в ответ уже не успели – моя короткая очередь патронов на шесть-семь перечеркнула этих двоих на уровне груди, повалив обоих на крыльцо с характерным шлёпающим шумом упавшего на пол ботинка. Глухо звякающие горячие гильзы покатились с обреза люка вниз, в боевое отделение, а сырой утренний воздух привычно и кисло завонял порохом.
Дикие крики и стрельба одиночными внутри дома продолжились, а потом, уже где-то на втором этаже с очень характерным долбящим звуком, оглушительно замолотил РПД. Похоже, моя напарница взялась за здешнюю публику всерьёз…
Вскоре пулемёт замолчал, и в доме опять завопили. Неужели кому-то показалось мало? Или перестреляли ещё не всех? А, нет, крик оборвался на высокой ноте, после того как там ещё два раза стрельнули одиночными, а потом, явно затыкая этого стрелка, прогрохотала короткая пулемётная очередь.
И неожиданно, откуда-то справа, в борт БТР-50 прилетела автоматная очередь, звонкие рикошеты от которой разом вывели меня из ступора. Что характерно, стреляли не из дома, а с улицы, похоже, откуда-то из-за угла дома. Выходит, кто-то из-под этой пулемётной пурги убежал. А я его проморгал, дурак…
Попасть в меня неизвестному стрелку помешали в основном открытые крышки верхних люков. Я мгновенно переместился в широком проёме люка ближе к корме, после чего увидел перекошенное (не иначе – со страха) лицо ещё одного, державшего угловатый «Стэн» в заметно трясущихся руках на уровне груди, гарного темноволосого хлопчика в серо-зелёной рубашке с уже привычным красно-чёрным платком на шее, настороженно выглядывавшего из-за угла дома. Половину его фигуры я видел вполне чётко, и поэтому прежде чем он успел хоть что-то предпринять, я поднял «калашников» к плечу и нажал на спуск.
– Р-ты-ты-тых! – сыграл мой автомат. Получив короткую очередь, этот малолетний вооружённый маргинал выпустил из рук свой металлической обрубок британской выделки и без крика лёг на землю, сложившись практически пополам.
Опустив ствол, я увидел на броне рядом с собой кровищу и сильно этому удивился. Как в той еврейско-интеллигентской фронтовой частушке – у себя потрогал, вроде ничего… Но, осмотревшись, понял, что все выпущенные этим импортным идиотом пули достались привязанному к люку «клиенту», причём одна или две попали непосредственно в его дурную башку, так что и добивать для гарантии уже не требовалось. Это называется – не повезло. Или, наоборот, повезло, ведь переход из состояния сна или беспамятства прямиком на тот свет – это вполне себе вариант для некоторых индивидов, из числа тех, кто, приняв на грудь, на людях излишне храбрится, грезя о мгновенной и безболезненной смерти? Интересно, зачем сей юный «ворошиловский мазила» вообще стрелял в него? Хотя это-то как раз легко понять – ведь он просто не видел никого, кроме этой торчащей из люка фигуры, и, значит, считал опасной для себя только её…
Внутри ещё пару раз выстрелили одиночными. Это уже начинало напоминать нечто в стиле «Большого Куша» – это там в кого-нибудь постоянно высаживают целую обойму, а ему этого мало, поскольку, вместо того чтобы просто сдохнуть, мишень грязно ругается…
Но наружу никто не вылезал, как видно, более никому не подфартило смотаться через кухню или чёрный ход.
«Пойти помочь?» – подумал я как-то лениво. По идее, напарница сказала «подключаться» только в критической обстановке. Вопрос: возникла ли уже таковая в сложившейся ситуации? Раз поместье не горит, а внутри не рвутся ручные гранаты – видимо, нет.
Однако решив внести-таки свои пять копеек в благое дело разгрома «враждебного бандподполья», я вылез из спасшего мне жизнь люка. Потом спрыгнул на землю, где перевёл дух, сдвинув левой рукой танкошлем на затылок. Палец правой оставался на спусковом крючке висевшего на ремне автомата.
И, как оказалось, расслабился я рано – по корме бэтээра секанула ещё одна автоматная очередь.
Тут уже целились непосредственно в меня, я инстинктивно присел, и неизвестному стрелку опять помешала броня корпуса, открытые люки и природное косоглазие, хотя пара пуль и блямкнула по железу всего в паре метров от меня.
Н-да, я снова ошибся насчёт тех, кому «не подфартило». Ещё один революционэр, социал-демократ и, возможно даже большевик или троцкист, на мою голову. Блин, да сколько же их там? Прямо как клопов в старом диване…
Выглянув из-за кормы бэтээра, я увидел, что у того же самого угла дома нарисовался ещё один, вооружённый уродливым изделием американских оружейников, а именно – пистолетом-пулемётом М3, обормот. Столь же юный, как и трое предыдущих, но на сей раз остриженный под машинку почти налысо, в коричневой кожаной куртке, в вороте которой я увидел ту же косынку правосековских колеров. Присев на корточки, он тормошил левой рукой лежавшего на земле коллегу, но тот, похоже, уже не подавал признаков жизни. Правой мой новый враг сжимал рукоятку своего автомата.
Я прицелился в него и пустил короткую очередь. Руки слегка тряслись и пули ушли мимо.
Увидев, что я жив-здоров и даже нагло стреляю, бритый вскочил на ноги и, выпустив от живота в мою сторону безнадёжную длинную очередь (по-моему, тем самым он полностью опустошил магазин), бросился бежать через поле куда подальше от дома. При этом он пытался двигаться каким-то откровенно пьяным зигзагом и стрелять себе за спину. Но, выпустив две или три последние пули, его М3 поперхнулся на очередном выстреле.
По-моему, в столь возбуждённом (или он всё-таки реально был датый?) состоянии и при подобной «меткости» этот индивид не попал бы даже в щит размером два на три метра, из числа тех, что используют для своих тренировок противотанкисты. Разумеется, ничего, кроме раздражения, эти его действия у меня не вызвали. Я тщательно прицелился в обтянутую кожей спину бегущего и от всей души надавил спуск.
И на сей раз, похоже, перенервничал уже я, поскольку все ещё оставшиеся в моём магазине патроны улетели в него одной длинной очередью. После чего видел, как несколько пуль прошили обладателя кожаной куртки насквозь. Перебор, однако…
И ещё до того, как опустевший «калаш» возмущённо лязгнул, бегущий рухнул на бок, что-то закричав, истошно и неразборчиво.
«Минус четыре», – подумал я, вставляя в автомат свежий, извлечённый из подсумка рожок. Свежеубитый беглец трусцой на короткие дистанции лежал, зарывшись носом в серо-жёлтую октябрьскую траву, и не двигался. Можно было считать, что готов.
А ведь внутри должно быть ещё тринадцать, склонных к подобной хаотической пальбе обормотов, не считая той, кого нам надо было по-любому брать живьём…
Чисто механически я отметил, что пока что мне попадались на мушку одни мужики. Может, столь нужная нам баба – единственное здесь «приятное исключение»?
Внутри дома больше не стреляли, но своих намерений насчёт войти и помочь я всё-таки не изменил.
Перешагнув через перегородившую крыльцо ногу покойного гавроша в пятнистых портках, я открыл обречённо заскрипевшую дверь и, выставив перед собой ствол, заглянул внутрь. Тишина, никакой реакции на моё появление, только со второго этажа доходили какие-то хаотические звуки и, кажется, вскрики, которые обычно слышны, например, при банальной драке.
Внизу внутри дома было довольно темно, поскольку свет там не горел, но вот на втором этаже лампочки кто-то всё-таки включил (собственно говоря, очень странно было бы ожидать, что в здешней, уже достаточно зажравшейся Западной Европе хоть кто-то мог сознательно позволить себе обходиться без холодильника и прочих благ цивилизации – разве что хозяин этого дома был конченым жмотярой или искренним поклонником Захер-Мазоха), ощутимо воняло порохом, чем-то горелым и, влажновато-сладко, кровью. В воздухе висела ещё не осевшая пыль – явно частицы побелки или штукатурки, отбитые выстрелами от стен и потолка.
Поскольку в доме оказалось теплее, чем снаружи, отопление тут было явно печное, и печь, которую, судя по всему, протопили с вечера, должна была находиться где-то на нижнем этаже. Собственно, строили это «загородное поместье класса б/у» очень давно и по привычному стандарту – на первом этаже слева размещалась кухня или столовая, а справа – какие-то хозяйственные помещения. Небось в начале века тут были комнаты прислуги или, как выражались во времена махрового крепостника А. С. Пушкина, «дворни».
При входе, у стен, стояли друг на друге несколько больших коробок из коричневого картона. У одной из них отсутствовала верхняя часть и было видно, что она набита немаленькими, примерно пол-литровыми, консервными банками с изображением красного помидора. Что именно это было – сок, солёные либо маринованные томаты, или сильно популярный за бугром томатный суп-пюре, я уточнять не стал. Стало быть, они тут явно запаслись жратвой на чёрный день. А раз со стороны кухни нет никаких специфических запахов (выходит, не готовили они здесь ничего – странно, конечно, но тем не менее факт), и они не потащили этот груз далеко от входа, значит, скорее всего, они планировали уехать или улететь отсюда, забрав наличные харчи с собой. План работал ровно до того момента, пока мы не появились…
Осматривать первый этаж у меня не было ну никакого желания, будь там хоть кто-то живой – уже бы проявился, орал и стрелял в меня. При их дебильных замашках ожидать иного как-то не стоило. По этой причине я сразу же рванул к радикально потемневшей от времени (как и все полы в этом доме) лестнице, ведущей на второй этаж, где, судя по всему, и была вся главная «движуха»…
Я начал медленно подниматься наверх, держа «АК-47» наперевес и слушая звуки продолжающейся борьбы наверху. Лестница предательски поскрипывала под подошвами моих сапог…
Поскольку здесь светились под потолком желтовато-тусклые лампочки без малейшего признака плафонов и абажуров (лишнее, несколько успокаивающее мои нервы доказательство того, что ближайшие города пока ещё не разнесли в пыль и дым), а ставни на окнах, ведущих во внутренний двор дома, были открыты, на втором этаже было куда светлее, чем внизу.