Вывод был простой – последние жильцы сюда явно не забредали. Хотя…
Из одной сараюшки неожиданно послышалось нечто похожее на еле слышное глухое мычание.
Опа…
А ведь там точно был кто-то живой и неучтённый, который явно услышал мои шаги. Спрашивается – что после этого стоит вся хитрая аппаратура моей напарницы? Или она плохо видит то, что находится за толстыми стенами? Стоило расспросить об этом поподробнее…
И интересно, был ли вооружён этот загадочный «кто-то»? Хотя если бы был вооружён – не мычал бы.
Широкие двери сараюшки я открыл по-простому, то есть пинком. Там было темно – узенькие, явно вентиляционные, окошки, подгнившие деревянный пол и стены, под потолком висела пара патронов, давно лишившихся лампочек, а куча сваленных в дальнем углу старых мешков и прочего мусора выдавала в этом сарае бывший амбар или что-то вроде того. Правда, если это действительно был амбар, крайний раз зерно хранилось в нём настолько давно, что последняя местная мышь должна была повеситься с горя как минимум несколько лет назад. И никого внутри не было…
Но едва я вошёл, невнятное мычание повторилось и, что странно, шло оно откуда-то снизу.
Немного походив и посмотрев внутри, я наконец обнаружил в дощатом полу плотно закрытый на прилично заржавленный засов квадрат размером примерно полтора на полтора метра – окованный железом люк на петлях. И вёл он явно в подвал или погреб. Надо понимать – столь же пустой…
Выходит, то, что под землёй, заумные приборы нашей Кэтрин видели плохо. А что ещё прикажете думать, если перед захватом она этого человека не посчитала? Ладно, допустим… Сейчас я открою, а оттуда возьмут да и стрельнут в меня…
После секундной заминки я всё-таки сдвинул противно заскрипевший засов и приподнял люк. Потянуло затхлой сыростью, а вот типичного амбре гнилой картошки и прочих овощей не было, видимо, за отсутствием таковых…
Я нацелился вниз автоматным дулом, а потом осторожно заглянул в погребной проём.
В квадрате тусклого утреннего света, прямо под люком, обнаружилась лежавшая там на спине, скрюченная человеческая фигура. И почти сразу стало понятно, что это какая-то, связанная по руками и ногам, одетая в тёмное, баба с кляпом во рту, которая при моём появлении стала извиваться и мычать с удвоенной энергией.
Я осторожно спустился по ступенькам, благо вниз вела достаточно прочная деревянная лестница. Без лишних церемоний я взял женщину за грудки и бесцеремонно потащил наверх. Бдительности терять всё-таки не стоило – мало ли что могло произойти вокруг, пока я тут шарился по подвалам со своей неожиданной находкой?
Но, вопреки пессимистическим ожиданиям, наверху ничего не изменилось. Безмолвный домина, далёкая канонада и столбы дыма за серым горизонтом – и ничего более.
Пока я пёр эту бабу на себе вокруг дома к крыльцу, сумел рассмотреть, что одета она вполне модно – тёмно-серый костюмчик с узкой, слегка распоровшейся по шву справа снизу, юбкой до колен, чулки телесного цвета, чёрные остроносые туфли на небольшом каблуке. То ли дорожный, то ли деловой стиль, хотя и выглядела барышня изрядно помятой. И по всему её облику можно было однозначно сказать, что среди этой только что перебитой нами компании она – человек абсолютно случайный. Ну не вписывалась она в эту кодлу ни полом, ни возрастом, ни внешним видом. Если это, конечно, не была какая-нибудь сверхтонкая военная хитрость. Хотя с чего вдруг такие шекспировские ходы? Тем более здесь и сейчас?
Дотащившись наконец до входа, я усадил её на ступеньки крыльца и начал рассматривать свой «трофей» более предметно. И что-то в её портрете вдруг показалось мне странно знакомым. Лицо и вообще… Я напряг память.
Блин… Да не может быть!!
На вид лет тридцать, худенькая, невысокая. Волосы тёмно-каштановые. Черты лица довольно правильные, но скулы широковаты, нос несколько длинноват, разрез глаз какой-то слегка восточный. Кого-то напоминает? Да, было что-то такое в её облике от Карлы Бруни и немецкой англоговорящей певицы из 1980-х Дженнифер Раш. И чисто автоматически сделав последний вывод и вспомнив, что некогда уже допускал подобные сравнения в отношении именно этой физиономии, я наконец понял, где и когда именно встречал эту мамзель. Что сказать – тесны оказались перекрёстки времён, причём даже больше, чем можно было предположить. Я никогда бы не подумал, что пресловутая «хронопереброска» и всё, что с ней связано, настолько похожи на обычную деревню, где все и всё про всех знают и постоянно сталкиваются в узком переулке, сцепляясь коромыслами или оглоблями… Хотя вряд ли подобная встреча была запланированной – скорее, просто совпадение… Вот уж кого не ожидал здесь встретить – боевую подругу, тоже из 1962 года, вот только совсем другой реальности… Чего же она-то тут забыла?
Видя мой оценивающий взгляд, связанная бабёнка продолжала мычать и энергично мотать головой, явно пытаясь что-то сказать…
Подумав с минуту, я всё-таки вынул тряпичный кляп из её рта. А вот развязывать пока погодил. А то, знаете ли, бывали случаи – если булавкой в сонную артерию не ткнёт, то уж когтями в рожу вцепиться может как не фиг делать…
– Je dois savoir ce qui se passe ici? – спросила женщина на том же галльском наречии, громко и с облегчением выдохнув ртом воздух.
– Хочешь знать, что происходит? – сказал я по-русски (дамочка этому очень удивилась). – Значит, так, мадам, – орать и звать на помощь не стоит, здесь всё равно больше никого нет. И можешь не представляться, красавица, я и так всё про тебя знаю. Твоё имя – Клаудия Воланта, а по маме – ещё и графиня Заклюева, хотя, честно говоря, в Российской империи графских родов с подобной фамилией отродясь не было. И по-русски ты, подруга, говоришь не хуже меня. Или будешь спорить и утверждать, что я ошибаюсь?
Вот это была сильная сцена, прямо-таки «по Станиславскому», словно сильный удар по лицу. На её стремительно побледневшем и осунувшемся лице за минуту отразилась сложнейшая гамма чувств – невероятное удивление сменилось смятением, быстро перешедшим в испуг. Ну да, испугаешься тут… Ведь действительно, откуда это первый же встреченный ей русский солдат (я даже и не сомневался в своей «первой встречности») может знать, кто она такая? Безошибочно опознав вот так, с ходу, едва увидев? Сдаётся мне, что впечатлительная дамочка сразу же начала подозревать обо мне и о себе незнамо что…
– Да… То есть нет… То есть да, спорить я не буду… И вы действительно совершенно верно назвали моё имя… Но, чёрт возьми, откуда вы меня знаете? Я, хоть убейте, не помню, чтобы мы когда-нибудь встречались…
Да, говорила она по-русски вполне чисто, и голос по сравнению с тем, позапрошлым, разом не изменился совсем…
Вместо ответа я глубоко вдохнул и, коротенько и чётко, как на партсобрании, рассказал некоторые страницы её биографии, очень надеясь на то, что в этой реальности всё-таки мало что поменялось. И, как выяснилось по её кратко-удивлённым репликам, сопровождавшим этот мой рассказ, угадал, хотя и с небольшими вариациями. Дочь шестнадцати лет, по имени Ирен, у неё действительно была. Только фамилия её здесь была не девичья, «Воланте», а «Ла-Тремуй» (в царской России это произносилось бы как «Тремуйль», или типа того), поскольку её объевшийся груш муж, бывший полкан французского Иностранного легиона, по имени Робер, ветеран вдребезги проигранной такими, как он, Индокитайской кампании, здесь был вполне себе жив.
Разумеется, болтать что-нибудь про то, как мы на пару лазили по радиоактивным пустошам Англии, выбирались из севшей на брюхо «Дакоты» или тырили гранаты для атомных гранатомётов «Дэви Крокет» в жёлтой, жаркой Африке, было совершенно бессмысленно, как и рассказывать, к примеру, про то, как мы, сугубо ради получения удовольствия, совокуплялись с ней в том отеле, в славном городе Бамако. Здесь-то ничего этого и близко не было, и в её памяти сведения о подобном отсутствовали напрочь. И очень жаль, потому что нельзя было спросить – от неё ли исходил приказ тем ребятишкам пальнуть мне в спину, или она тогда всё-таки осталась ни при чём? А то некий осадочек с того раза всё-таки остался…
– Не представляю, откуда вы всё это можете знать, – сказал здешний вариант Клаудии. Теперь на её лице был написан не испуг, а снова безмерное удивление…
– И, кстати, кто вы вообще такой и что здесь делаете? – тут же спросила она. На моё фамильярное обращение на «ты» она, похоже, никак не отреагировала, но мне при этом «выкала». Какая-то гипертрофированная, буржуазная вежливость или расчёт на снисхождение, раз уж действительно влипла?
– Ну, всё знать – это наша работа, – усмехнулся я и тут же представился крайним, киношным, ракетно-академическим именем из своего фальшивого удостоверения: – Капитан Башкирцев Андрей Ильич, Первое управление Главного разведывательного управления Советской армии. То есть я – из советской разведки. Надеюсь, это понятно? И в данное время мы здесь кое-что разведываем…
Конечно, не «меня зовут Бонд, Джеймс Бонд», но тем не менее я старался, чтобы эта белиберда прозвучала из моих уст как можно солиднее.
– То есть вы здесь не один?
– Попрошу не перебивать и не отвечать вопросом на вопрос, мы не в Одессе. В доме моя напарница, в окрестностях работают ещё несколько наших групп, а следом за нами сюда придут либо танковые армады с востока, либо прилетят тяжёлые бомбардировщики с атомными бомбами на борту. Но это уже в зависимости от результатов этой самой разведки. А вот что ты-то здесь делаешь, красавица? Да ещё и связанная по рукам и ногам, в подвале и с кляпом во рту? Ведь, насколько я помню, твой семейный бизнес – это какой-то там «экспорт-импорт»?
– А можно всего один вопрос?
– Валяй, задавай, – разрешил я, сразу же прикидывая, что именно буду врать ей в ответ, причём так, чтобы прозвучало убедительно. А то про каких-то там посланцев из будущего и альтернативной реальности рассказывать было совершенно бессмысленно – всё равно ни за что не поверит. Тем более что в тот раз её, насколько я помнил, кто-то нанимал за деньги и явно «втёмную», а я тогда и вовсе изображал чеха с неприличной фамилией…