– А почему так одеты?
– Сутки назад мы временно взаимодействовали с передовыми частями 1-й гвардейской танковой армии. Пришлось переодеться, поскольку в штабе, куда мы явились, любых штатских почему-то излишне нервно воспринимали в качестве противника и стреляли без предупреждения. Вчера нас послали для предотвращения взрыва мостов через Рейн, в районе Штутгарта и Карлсруэ. В момент, когда мы практически добрались до места, по этим городам нанесли ядерные удары. Всяческая связь пропала, и далее мы продолжили действовать по своим довоенным планам…
– А что за самолёт отсюда только что улетел?
– Одно из наших текущих заданий. На этом самолёте мы срочно отправили своего нелегального агента. Это тоже из довоенных «заготовок» на подобный случай. Поскольку транспорт и связь больше категорически не работают, отправить агента по обычным, предусмотренным для этого до войны каналам, возможности уже не было. Сами же видите, что вокруг творится…
– А куда отправили? – спросил офицерик. На предыдущий вопрос я ответил, что называется, автоматически. Но вот дальше-то какое его собачье дело? Не всё ли тебе равно, кого и куда мы послали и на какую именно букву?
– На юг Франции, и далее, возможно, в Алжир, – ответил я и, демонстративно слегка раздражаясь, поинтересовался: – Послушайте, не знаю, как вас там, товарищ офицер… Вам не кажется, что вы задаёте многовато вопросов, в том числе и о том, что вас категорически не касается?! И вообще, потрудитесь представиться по форме! Теперь уже я хочу понять, кто вы такие и что здесь делаете?!
– Лейтенант Король, командир второй батареи 78-го отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона 44-й учебной воздушно-десантной дивизии! – без особого энтузиазма произнёс лейтёха и неряшливо козырнул, наконец опуская ствол.
Я вежливо ответно поднёс ладонь к пилотке, типа познакомились…
Тогда понятно, чего он так напирал, с места в карьер задавая лишние вопросы, – с самой первой моей реплики уразумел, что здесь я старше его по званию, и стремился выведать побольше, пока я его не пошлю или не начну строить. Выходит, с любой информацией у них здесь туго. А вот насчёт подчинённого ему подразделения, после того как товарищ лейтенант представился, всё как раз стало чуть понятнее. Конечно, скорее всего изначально он был вовсе не комбат, а какой-нибудь комвзвода, теперь ставший, так сказать, «Вр. И.О.» командира батареи, но спрашивать, куда делись остальные офицеры, чином постарше, было бессмысленно – оттуда, где они теперь, ещё никто и никогда не возвращался. И получалось, что передо мной была не разведка и не какая-то там лютая штурмовая десантура, а всего лишь мелкое противотанковое подразделение ВДВ. Отсюда, видимо, и все их элементарные огрехи по части организации – таких, как они, явно учили не вражеские аэродромы захватывать, а стрелять прямой наводкой по контратакующим танкам противника. И более ничего…
– Командир вашей дивизии – генерал-майор Жаренов? – на всякий случай уточнил я, продемонстрировав, что перед уходом сюда совсем не зря проштудировал кое-какую литературу о Советской армии того периода.
– Так точно, товарищ капитан!
– Стоп, но 44-я ВДД, это же ПрибВО?!
– Так точно! Но за пять дней перед тем, как всё это началось, часть подразделений нашей дивизии, включая и нас, срочно перебросили в ГДР по железной дороге.
– Зачем?
– Нам сказали – для усиления…
– Ну это как раз понятно. Допустим. А здесь-то вы как? Тут же до границы ГДР километров триста, если по прямой…
– Вечером, ну, прямо перед тем как всё началось, нас выдвинули на аэродром Брандис. Там погрузили технику в транспортные самолёты…
– «Ан-8»? «Ан-12»? – на всякий случай уточнил я, несколько удивляясь услышанному. Ведь если наши сумели даже высадить воздушный десант в тылу противника, значит, в первый момент какое-никакое превосходство в воздухе было всё же у нас. В противном случае эти транспортники тупо пожгли бы на стоянках – истребителей-бомбардировщиков у НАТО тогда хватало. А раз всё-таки не пожгли, значит, ВВС ОВД успели пробомбить их аэродромы первыми. Так сказать, успели раньше…
– Да, технику на парашютных платформах в Аны, а личный состав в основном в «Ил-14», наши и гэдээровские. Потом нас десантировали на западном берегу Рейна, между Майнцем и Бад-Кройцнахом. Сначала говорили – тоже для захвата и удержания мостов, но потом задача несколько раз менялась…
– Сколько вас было всего?
– Точно не знаю, товарищ капитан, до меня не доводили, но если верить тому, что я сам видел на аэродроме при погрузке и потом – думаю, человек пятьсот или чуть меньше. Кроме наших САУ с парашютами сбросили несколько автомашин, противотанковых пушек и миномётов…
Не особо-то крупный десант, надо сказать. Фактически усиленный батальон…
– А дальше? – продолжил я «допрос свидетеля».
– Собрались в районе сосредоточения, нашли и расшвартовали технику. Потом действовали по обстановке в ближнем тылу НАТО, разгромили несколько отходивших крупных колонн войск НАТО – автомашины, артиллерия, ракетные установки, разная спецтехника, бронетранспортёры. При этом сами потеряли часть людей и боевой техники. Потом по радио был получен приказ занять городок Оберштейн. Большая часть наших, вместе со штабом и связистами, отправились прямиком туда, мы шли за ними, а потом…
В этом месте лейтенант, как мне показалось, совершенно непроизвольно, шмыгнул носом.
– И что же было потом, товарищ лейтенант?
– Не успели наши зайти в этот Оберштейн – бах, и всё… Пиз… То есть извините, товарищ капитан, – атомный взрыв, гриб, ударная волна, огонь и города как не бывало. Мы еле успели остановиться. И, главное, ведь никаких самолётов в небе не было!
– А вас, товарищ лейтенант, разве не учили, что атомную бомбу может сбросить не только самолёт? Скорее всего по этому вашему Оберштейну ударили тактической ракетой с ядерным зарядом или даже атомной артиллерией! И что же было дальше?
– А дальше, товарищ капитан, ни командиров, ни связи, ничего, мля… Никого старше меня по званию не осталось, а чётких приказов, как действовать дальше, у меня не было никаких! По рации, когда связь удалось кое-как наладить, было слышно только каких-то прорывающихся в сторону Рейна танкистов, которые про нас вообще не знали. Поэтому я собрал всех, кто остался, по инструкции отошёл из зоны поражения и занял оборону в районе развилки дорог на Людвигсхафен. Было ничего не понятно – летали неизвестно чьи самолёты, которые несколько раз обстреливали нас, потом, у самого горизонта, мы видели ещё один атомный взрыв… Хорошо, что ближе к ночи подошла какая-то часть наших главных сил…
Н-да, это он ещё удачно оказался вдалеке от больших городов, а то бы насмотрелся такого… Хотя в этом случае этот товарищ лейтенант со мной бы не разговаривал, поскольку пламя разных видов и оттенков было бы последним, что он увидел в своей недлинной жизни…
– Что это были за силы? – уточнил я. Исходя из уже виденного, я здраво предположил, что «главные силы» – это только звучит красиво, а на деле за этими словами может скрываться вообще что угодно…
– Сводный отряд, собранный из подразделений трёх полков 32-й мотострелковой и 27-й гвардейской танковой дивизий и нескольких других частей поменьше, командир подполковник Горегляд. Он нас и влил в этот сводный отряд…
– Что значит «влил»?
– Велел выполнять свои приказы как старшего по званию…
Ну да, тут логика была вполне себе на поверхности – я начальник, ты дурак. Помнится, летом 1941-го тоже имело место нечто подобное…
– Понятно, – сказал я на это, прикидывая для себя, что дела у них тут заварились более чем интересные, но всё же довольно кислые. Видать, всё-таки не слабо дёрнули по ГСВГ, раз у них уже на второй день войны вместо нормальных частей и соединений полного состава начали действовать разные «сводные отряды». Причём составлявшие основу именно этого отряда дивизии, а точнее, их отдельные подразделения, насколько я помнил, были вообще из разных армий…
– Хорошо, товарищ лейтенант. Дальше…
– Мы двигались впереди главных сил по шоссе, на запад. Ночью нам и ещё нескольким подразделениям сводного отряда поступил приказ командования – действовать в отрыве от основных отрядных сил. А конкретнее – повернуть на юг. После чего, до полудня, занять этот аэропорт Энсхейм и до наступления темноты удерживать взлётные полосы и топливные склады. И быть готовыми к приёму наших самолётов…
– Каких таких самолётов? – сильно удивился я. Под что такое могли приказать захватить аэропорт со всеми его запасами горючего? Очередная загадка…
– Не могу знать, товарищ капитан! Нам не сообщили, каких именно, когда и зачем!
– Кто передал этот приказ, командир вашего сводного отряда?
– Да, но он сообщил нам, что приказ поступил по радио, напрямую из штаба Западного фронта.
– Какого фронта? – ещё больше удивился я.
Интересно, а что подобный штаб мог представлять собой сейчас? Несколько КУНГов и КШМ, большая часть радиооборудования которых уже сдохла от электромагнитных импульсов, а офицеры вообще не владеют обстановкой, поскольку связи нет, самолёты не летают, и атомные бомбы падают на войска с пугающей периодичностью? Если так, то подобный штаб мог спокойно рисовать стрелочки на картах и приказывать ещё оставшимся сводным отрядам брать Париж или форсировать Ла-Манш, не понимая, чем он реально командует и что в этот момент происходит на фронте…
– Со вчерашнего дня Группа Советских войск в Германии именуется «Западный фронт»! – чётко доложил лейтенант Король. Ну хоть это он знал точно…
– И кто именно отдал этот приказ?
– Мне сообщили, что некий полковник Бдюков из штаба Западного фронта!
Блин, оказывается, даже не генерал. Что, весь старший комсостав, все эти солидные маршалы и генералы армий уже накрылся медным тазом, превратившись в дым и пепел? И интересно, где этот пресловутый «штаб фронта» находится географически… Хотя такого лейтёха точно не мог знать…