А вот с дисциплинкой у десантных противотанкистов обстояло не лучшим образом – бойцы успели закурить и теперь, выдыхая дым каких-то, явно трофейных сигарет, с явным интересом таращили свои юные, небритые физиономии на приближающихся к ним незнакомого танкиста (если судить по моей одежде) и шагающую прямо-таки подиумной походкой тяжело нагруженную симпатичную девку, которую вроде бы нисколько не стесняли ни объёмистая сумка в руках, ни ручной пулемёт за плечом. Собственно, осуждать ребятишек не стоило – они явно провели несколько последних часов в ОЗК и противогазах, а от такого «аттракциона» взбесится кто угодно, хоть курящий, хоть не курящий. Не политинформацию же им было проводить после этого, тем более что никакого замполита или комсорга в «зоне доступа» явно не наблюдалось? Однако, зная здешнюю обстановку и зачем они все здесь, им всё-таки следовало не затевать стихийный перекур, а уж как минимум расставить посты по периметру аэровокзала – ведь им здесь в любой момент может чем-нибудь прямо в лоб прилететь… Конечно, вся территория аэропорта огромна и для охраны той же ВПП сил у них ну явно не хватит, но организовать по периметру разведку и наблюдение – это же, блин, аксиома…
Возле крайней АСУ-57 мы задержались, поскольку товарищ лейтенант решил всё-таки вылезти из резинового противохимического балахона и развязать неряшливо обматывавшие ноги бахилы. Делал он это как мог быстро, но минут пять процесс всё же занял.
– Срочно пошлите кого-нибудь на здешнюю вышку управления полётами, – сказал я лейтенанту, пока он разоблачался. – Пусть узнают, исправно ли связное оборудование и где тут резервные источники питания. Из города электричество явно уже давно не поступает, а на полосу, где не работает световая и радионавигация, те, кого вы ждёте, вряд ли смогут нормально сесть…
Сбросивший последнюю резину и выливший на бетонку скопившийся в бахилах и штанах пот (под ОЗК у него, кроме ремня с портупеей и пистолетной кобурой на поясе обнаружились ещё и планшет через плечо и бинокль на шее – чувствовалось, что нелюбимую в любых войсках начхимовскую снарягу лейтенант и его бойцы напяливали в большой спешке) Король честно, в режиме типичного учёного попугая, ретранслировал мои слова личному составу, прибавив от себя приказ осмотреть (но при этом не портить!) самолёты, выяснить, где здесь хранилище топлива, и доложить. Бойцы дружно загасили бычки и кинулись врассыпную, исполнять. У машин остались только продолжавшие курить счастливые мехводы.
А мы вместе с товарищем лейтенантом пошли к аэровокзалу, мимо самолётов и распластавшихся на бетонке трупов. Сначала у меня была мысль пройти через здание аэропорта, а не обходить эту стеклянную коробку, но, когда подошёл ближе, понял, что идея эта не самая лучшая. Хотя бы потому, что первое, что я увидел на тёмном фоне, за широкими стёклами первого этажа – рыжеволосая женщина в белом плаще, уткнувшаяся растопыренными пальцами рук и щекой мёртвого лица в это самое стекло с внутренней стороны и почему-то застывшая в таком положении. Странно, видимо, умерла стоя (почти что по формуле испанской декадентки Долорес Ибаррури), но при этом почему-то так и не сползла на пол.
На уровне пол плаща покойницы маячила чья-то лысина в модной кремовой шляпе и плечи в серо-коричневом пальто, а дальше я стал различать за стеклом и другие многочисленные цветные пятна – лица, головы, одежду. И сразу же стало понятно, что, по-видимому, накануне очень многие сбежались и съехались в этот аэропорт, желая улететь отсюда хоть куда-нибудь, туда, где шансы умереть казались им не столь большими. Но в результате аэровокзал внутри оказался полон трупов. И чем ближе я подходил к зданию, тем больше понимал, что их там было настолько до хрена, что теперь навряд ли удалось бы даже нормально открыть двери, разве что стекло разбить. Но что толку ходить по этому «ковру» из навалившихся друг на друга тел? А уж как тут начнёт вонять через пару деньков – могу себе представить… Н-да, не постояли супостаты за ценой…
В общем, мы, от греха подальше, обошли здание. И оказалось, что самое интересное отнюдь не внутри – здесь картинка была ещё более душераздирающей. На стоянках и подъездных дорожках перед входом в аэропорт замерло несколько автобусов и десятки легковых автомобилей. И кругом, насколько хватало взгляда, – незакрытые двери машин плюс широко открытые глаза и имевшие явные следы засохшей блевотины и пены перекошенные рты трупов. И по лицам некоторых было понятно, что они действительно умерли от удушья и явно не ожидая этого…
То, что мне сверху, с борта вертолёта, показалось скопищем цветных пятен, было не только машинами, но и сотнями жмуров в разноцветной одежде. Всё пространство перед главным входом в аэровокзал и подъездные пути к нему были плотно завалены застывшими в неестественных позах телами самого разного пола и возраста, рядом с которыми густо лежали чемоданы, сумки, баулы, узлы, коробки, какие-то тряпки и детские игрушки…
Мои глаза непроизвольно фиксировали то, что видели, – на газоне рядом со стоянкой, лицом вниз, молодая брюнетка в синей униформе какой-то авиакомпании, узкая юбка слегка задралась, острые носки модельных лаковых туфель довольно глубоко вошли в траву, голова неестественно вывернулась в сторону, на лице отпечаталось удивление… Рядом, навзничь, на асфальте женщина постарше в оранжевом пальто, растрёпанные светлые волосы, раскинутые руки, глаза закрыты… Правее – толстый мужик в кожаном пальто, не до конца выпавший наружу с водительского сиденья светло-синего полуспортивного «Фольксвагена Карман-Гиа»… Рядом с ним – круглолицая девочка лет пяти в ботиночках на толстой подошве, мохнатом пальтишке и смешной шапочке с помпончиком. Здесь же, под её рукой – большая кукла в цветастом платьице…
Смотреть на всё это было решительно невозможно. Тем более что работали плотно и совершенно непроизвольно вбитые в мозговую подкорку стереотипы из импортных киноужастиков – почему-то я всё время ожидал, что мёртвые вдруг вскочат и кинутся на меня… Конечно, я за последнее время на мертвяков более чем насмотрелся, но одно дело, если это было где-то на «безымянной высоте» посреди поля боя, и совсем другое вот так – когда просто рябит в глазах от нескольких сотен одномоментно умерших. И больше всего почему-то задевает за живое полное отсутствие крови, пулевых дырок и других явных признаков, без которых любая смерть кажется какой-то не настоящей…
Оторвавшись от вынужденного лицезрения мёртвых женщин и детей, я увидел, что в стороне от входа в аэровокзал, практически на газоне у въезда, стояли веером ещё три АСУ-57 (по идее, пять САУ – многовато на обычную батарею, но тут надо помнить, что по штатному расписанию 1953 г., в каждой тогдашней советской дивизии ВДВ был отдельный самоходно-артиллерийский дивизион в составе пяти батарей по семь АСУ-57 в каждой, так что по воздушно-десантным меркам этого на батарею скорее мало), позади которых просматривались два «ГАЗ-69» и один «ГАЗ-63», в открытых кузовах которых были бочки, ящики, канистры, какое-то оружие и прочее. Десятка три бойцов в мятых прыжковых комбезах, шлемах и пилотках, стоявших возле них, уже тоже избавились от ОЗК, но почему-то жались к своей технике, не рискуя рассредоточиться. Было видно, что все они, похоже, были не меньше чем я потрясены количеством трупов и явно боялись ходить или ездить по остывшим телам. Заходить внутрь они тем более не решались…
Лейтенант, а за ним и мы решительно направились в сторону прибалдевшего воинства. Пока шли, к Королю подбежал какой-то солдатик (по-моему, всё тот же Токарев), которого тот немедленно отправил в сторону вышки управления полётами.
Когда мы подошли вплотную, все взгляды упёрлись не столько в меня, сколько в имевшую совершенно невоенный вид напарницу. А я опять отметил наличие в числе вооружения АКМСов и даже пары пулемётов РПК. Н-да, хорошо их экипировали, модерново, но хер ли толку?
– Это капитан Башкирцев из армейской разведки! – неряшливо представил меня лейтенант и тут же заорал на своих: – Какого чёрта встали, расшизяи! В городе разведка противника! Быстро рассредоточиться и занять оборону! И смотреть в оба, мля! Из города нас в любой момент могут атаковать или начать обстреливать!
На лицах десантников возникло виновато-немое выражение типа: «Ну мы же не знали!», но тем не менее повторять ему не пришлось, и через минуту осёдланные ими АСУ-57 (на броне одной САУ привычно лежала «безоткатка» Б-10, на двух других – несколько РПГ) начали разъезжаться в стороны, оставляя на земле чёрные отпечатки траков и старясь при этом лавировать между лежащими кругом трупами. Получалось это у мехводов не очень. Уж очень много вокруг было покойников, и иногда из-под гусениц брызгала кровь…
В общем, что и требовалось – всё наконец задвигалось и завертелось. Как считают отцы-командиры любого ранга – советский/российский солдат всегда должен быть чем-то занят. Вот только не было бы слишком поздно…
– Ну и где эти ваши джипы? – спросил я лейтенанта.
– А вон они, – кивнул он куда-то влево, поправляя на плече ремень автомата.
И тут я действительно увидел те самые джипы. Аж три штуки.
Видимо, на въезде в аэропорт был, как и положено любой инструкцией, выставлен армейско-полицейский пост. Лично я терпеть не могу импортного словечка «блокпост», появившегося в 1990-е в лексиконе особо тупых и безграмотных и являющегося тупым подстрочным переводом англоязычного «check-point» – блин, ну есть же нормальные русские слова вроде «КПП», «Застава» или просто «Пост». Хотя никаких типичных для среднего «блокпоста» псевдоинженерных заграждений вроде насыпи из мешков с песком тут не сложили. Должно быть, не успели…
Две бело-зелёные машины, «Жук» и «Опель Капитан» Р-2 с надписями «POLIZEY» нам были на фиг не нужны (хотя, по идее, как раз на них-то радиостанции точно стояли), в отличие от уже хорошо знакомых, зелёных М38А-1 с маркировкой бундесвера. На одном из них была смонтирована турель с не заряженным пулемётом «Браунинг» винтовочного калибра, остальные два – без оружия, но с зелёными ящиками раций – по-моему, стандартных для армии США AN/PRC-25, которые натовцы тогда и за плечами таскали, и на самую разную технику ставили.