Ну, и крайних двоих, Токарева и Мосина, мы десантировали в районе Сурское-Карсун, в Ульяновской области. Тоже в стороне от проезжих и железных дорог, хотя от наверняка снесённого супостатами под чистую Ульяновска (а что ещё могло столь сильно догорать слева от нас, на пределе визуальной видимости, где-то за горизонтом, в момент этой самой выброски?), по моим подсчётам, было не так уж и далеко – километров семьдесят пять – восемьдесят.
Все десятеро десантников имели по полтора-два боекомплекта на каждый наличный ствол, по нескольку ручных гранат, холодное оружие и жратву из импортных и отечественных пайков, из расчёта, «сколько выдержит парашют».
Кроме того, три группы, которые высадились в Белоруссии, в Орловской и Ульяновской областях, всё-таки взяли с собой американские переносные рации типа AN/PRC-25, с некоторым запасом батарей питания и запчастей. Для последнего бойцы раздербанили с десяток найденных в округе саарбрюкенского аэропорта однотипных раций. Однако как именно это могло облегчить их дальнейшее существование – даже не знаю…
Так или иначе, теперь совесть моя была чиста, хотя кто-то и может посчитать всю эту затею со стихийным десантом просто идиотской прихотью. Чистоплюи скажут – зачем вообще такие ужимки и прыжки? Какая разница, где этим солдатикам лучше умереть, раз впереди у них всё равно ничего, кроме ядерной зимы? А я скажу так: а вдруг кто-то из десятерых всё-таки не только выживет, но ещё и сможет хоть чем-то помочь другим, уцелевшим бедолагам?
Поскольку вспышек и грибов от новых атомных взрывов мы по пути больше не видели, было чёткое ощущение, что активная фаза ядерной войны более-менее завершилась, причём по всему миру. Летать явно было больше некому, не на чем да и не за чем. А запускать ракеты – тем более. Забомбившие друг друга в каменный век противники смирно лежали в руинах и были скорее мертвы, чем живы.
Ни малейших признаков активности ПВО мы тоже не обнаружили с самого начала нашего пути, ещё над ГДР и Польшей. Если и в США было примерно то же самое, неудивительно, что пара «Медведей» бравого генерала Решетникова смогла достигнуть своих целей.
Вообще, на С-130 стояла достаточно совершенная для того времени аппаратура предупреждения о радарном облучении, но за всё долгое время нашего перелёта она ни разу не подала голоса. Хотя после убойных электромагнитных импульсов, да ещё и в условиях сильного радиационного фона, единичные РЛС, которые могли, чисто случайно, уцелеть, вряд ли были способны работать эффективно даже в том случае, если бы не накрылась централизованная подача электроэнергии.
И точно так же радиационные помехи намертво глушили любую радиосвязь. Но при этом, гоняя во время перелёта бортовую рацию по самым разным диапазонам и лихорадочно вслушиваясь в эфир, я всё-таки достаточно часто натыкался там и сям на обрывки морзянки и голосовых радиопереговоров. Их было, наверное, сотни, на разных языках, но говорили они все примерно об одном и том же.
Как правило, это были откровенно панические доклады по линии гражданской обороны о понесённом ущербе и организации помощи тем, кто пережил весь этот ужас. Выходит, кто-то всё-таки не просто выжил, но и пытался что-то делать (вопрос – насколько быстро они поймут, что спасти всех уцелевших не удастся?), а значит, и судьба наших десантников могла иметь какие-то варианты…
И лишь однажды, где-то в районе между Иваново и Гороховцом, после нашей предпоследней выброски, я имел возможность усомниться в полном уничтожении советской ПВО. Поскольку именно там вблизи от нас, совершенно неожиданно, пролетел одиночный серебристый «МиГ-17» с красными звёздами и бортовым номером «66». Атаковать нас он явно не успел, поскольку Кэтрин тут же снизилась и увела «Геркулеса» в закрывавшие тлеющую землю дымные облака – незапланированная посадка в качестве нарушителя на некоем уцелевшем аэродроме и последующий допрос с участием каких-нибудь уцелевших «официальных лиц» и доказыванием того упрямого факта, что ты не верблюд, в наши планы категорически не входили.
И хотя наш алюминиево-красный С-130 был крупным и заметным, больше этот истребитель мы не видели.
Из этого я сделал вывод, что его пилот либо явно потерял нас (бортовых радаров на большинстве «МиГ-17», не считая вариантов П, ПФ и ПФУ, вообще не стояло, да и характеристики у этих БРЛС первого поколения были, скорее, как у самых примитивных радиоприцелов), либо вообще появился не по нашу душу. А поскольку никакими радиопереговорами (по крайней мере, я ничего такого услышать не успел) появление этого «МиГа» не сопровождалось, сие могло означать только то, что с земли «семнадцатый» особо не наводили, и, скорее всего, он был вообще поднят для чего-то типа «визуальной разведки обстановки» – примерно то же самое мы ранее уже видели в небе над ФРГ. В целом всё это наталкивало на весьма печальные мысли.
Хотя, тоже увидевшие в иллюминаторы пролетевший мимо истребитель знакомого облика, составлявшие крайнюю пару, Токарев и Мосин покинули самолёт несколько воодушевлёнными. Видимо, ребята подумали, что раз какие-то ошмётки «несокрушимой и легендарной» всё ещё пытаются изображать активность, их скорбный труд может закончиться не так уж и плохо. Переубеждать их я, благоразумно, не стал…
В общем, до руин церкви было с километр, и я, успев изрядно озябнуть, несмотря на свою кожаную куртку, сидел на поваленном стволе берёзы, тупо разглядывая то, что притащил с собой.
Напарница в своём предельно неуместном здесь прикиде эфэргэшной стюардессы (и вот ей-то точно было не жарко и не холодно), изящно поворачиваясь на каблуках, прогуливалась чуть в стороне от меня (там, где трава была пониже и пожиже), видимо, не желая мешать горестным раздумьям, наблюдая и явно что-то прикидывая (а она, как я уже давно успел понять, 24 часа в сутки функционировала в режиме перманентного слежения и анализа обстановки), в явном ожидании дальнейших распоряжений. Но, спрашивается, а что я мог приказать? Всё, мы на месте, и, как тот астронавт на Луне, я мог сказать – вот мы и здесь, и что дальше? Миссия выполнена, теперь остаётся только разойтись в разные стороны, она налево, я направо. Как в песне – кто на Запад, кто в другую сторону…
Но тогда зачем я собирал и пёр сюда всё это? Разумеется, мы вернули владельцам все неизрасходованные в тяжких, но кратких уличных боях того, последнего дня, противотанковые причиндалы – представить человека в здравом уме, таскающего на себе РПГ-7 или РПГ-2 с боекомплектом, сложно. Если, конечно, на дворе не 1984 год, мы не в ДРА, а ты не душман, топающий в сторону дороги через Саланг, на подвиги во имя Аллаха и окопавшихся в Пешаваре бородатых вождей.
В общем – два автомата («АК-47» и «АКМ»), к которым у меня было припасено десять обычных магазинов, по одному в каждом автомате, три в подсумке на поясе и остальные в американского армейского образца рюкзаке, который я предпочёл отечественному вещмешку исключительно из-за его больших размеров. Кроме этого в рюкзаке лежало два снаряжённых «барабана» от пулемёта РПК и ещё сотня «калашниковских» патронов россыпью. Часть времени нашего перелёта я «развлекался» тем, что набивал рожки. И все патроны были из тех самых двух циночков с маркировкой «57-БЗ-231» – я был оснащён исключительно бронебойно-зажигательными 7,62-мм боеприпасами, то есть любого противника в каске и бронежилете я мог ушатать шутя и навылет.
Кроме того, у меня был АПС в кобуре, пять картонных пачек «макаровских» патронов (по 16 штук в каждой) к нему, пять гранат Ф-1 и запалы. Ещё я взял с собой с килограмм похожей на пластилин импортной пластиковой взрывчатки и несколько взрывателей из запаса, так и не пригодившегося Кэтрин. Плюс штык-нож, нож разведчика и швейцарский армейский нож (он же SAK) марки Victorinox – этакий красный складничок с десятком лезвий и швейцарским гербом, удачно найденный напарницей где-то в аэропорту.
Оставшееся пространство рюкзака я плотно набил сверхкалорийно-сверхбодрящим шоколадом, кое-какими консервами и прессованно-сушёным мясным продуктом из американских лётных и армейских пайков, благо было из чего выбирать. Плюс две фляги с коньяком и одна с водой (эта была у меня на поясном ремне), разные там спички-зажигалки, полкило соли, несколько маленьких пачек сахара-рафинада, куски мыла, курево, осветительные ракеты с ракетницей и небольшой «комплект первой помощи», набранный по аптечным ларькам того же аэропорта. Кроме бинтов, антисептиков и прочего аспирина, я сумел набрать и некоторое количество антибиотиков – по крайней мере, импортный тетрациклин и метициллин там нашлись.
А ещё я, ещё при отбытии, приторочил к рюкзаку свернутый стандартный для флота и Корпуса морской пехоты США бронежилет моего размера марки М1955. Найденный в одном из брошенных в саарбрюкенском аэропорту штатовских бронетранспортёров – вещь теоретически полезная, но при всём при том лишних три кило веса…
По идее, все эти ништяки могли очень сильно пригодиться, если бы нам, скажем, пришлось пробиваться с боем, шумом и пылью, к месту, где был оборудован портал. Собственно, из этого самого крайнего варианта я и исходил, набивая котомку и магазины.
Но в результате всё обошлось вообще без стрельбы и воинственного дрыгоножества с рукомашеством. Так что теперь это огнестрельное великолепие оказалось особо и ни к чему. Напарнице оружие и патроны больше вообще не требовались, поскольку она явно намеревалась уходить налегке.
Нет, это, конечно, здорово, когда большую часть тяжестей прёт на себе удачно оказавшийся в твоём распоряжении биоробот – сбыча мечт в стиле «Приключений Электроника». А вот таскать на собственном горбу, да ещё и без ясной цели, всё это добро плюс пару автоматов, было, культурно выражаясь, реально затруднительно. Хотя уже перед посадкой мне в голову всё-таки пришла одна сумасшедшая мысль. Чушь, конечно, ну а вдруг?
– Ну что, на этот раз, я так полагаю, всё? – спросил я у подошедшей Кэтрин.
– Наверное…
– Тогда вот что. Такой странный вопрос – а если я попробую переместиться через этот ваш портал лет на десять вперёд, у меня это получится?