Его размышления прервал низкий, вибрирующий гул, прокатившийся по залу. Каменные плиты под ногами задрожали. Из глубокой шахты в центре амфитеатра, скрытой под постаментом Обелиска, поднималось нечто огромное.
Риддик отступил к краю зала, его глаза сузились, сканируя новую угрозу. То, что выползало из шахты, было кошмаром из плоти и металла, сплавленных воедино.
Левиафан. Он видел это существо на одной фреске.
Существо было колоссальных размеров – не меньше пятнадцати метров в длину. Его тело напоминало одновременно червя и многоножку, с сегментами, покрытыми хитиновыми пластинами и металлическими наростами. Голова представляла собой конгломерат челюстей, расположенных концентрическими кругами, как у глубоководного червя. Но среди этих челюстей виднелись кибернетические импланты, светящиеся синим и красным.
Вдоль спины твари располагались странные органы, пульсирующие в такт сердцебиению и выделяющие светящуюся жидкость, напоминающую ту, что текла по венам Обелиска.
Риддик оценил ситуацию мгновенно. Бежать? Нет. Эта тварь, судя по её размерам и строению, могла преследовать жертву через любые коридоры и проломить любые преграды.
Сражаться? С чем? Его клинок разрушен, а лишь голыми руками против такого монстра...
Глава 6. Левиафан.
Впрочем, выбора не было. Риддик сбросил остатки защитной одежды, оставшись лишь в лёгких штанах и ботинках. Его мускулистое тело, покрытое шрамами, напряглось, готовое к смертельному танцу.
Левиафан обнаружил его почти сразу. Существо издало звук, похожий на смесь металлического скрежета и органического рёва. Его передние сегменты поднялись, демонстрируя десятки чешуйчатых конечностей, каждая из которых заканчивалась то ли когтем, то ли хирургическим инструментом.
Первая атака была молниеносной — передняя часть тела Левиафана метнулась вперёд, челюсти раскрылись, готовые поглотить человека целиком. Риддик отреагировал инстинктивно — оттолкнулся от стены и прыгнул вверх, цепляясь за выступ каменной колонны. Челюсти монстра лязгнули в пустоте, его массивное тело врезалось в стену, обрушив часть древней кладки.
Риддик использовал момент, чтобы осмотреться. Зал был огромен, но не бесконечен. На потолке виднелись странные металлические конструкции — возможно, остатки древних механизмов. Вдоль стен располагались ниши с останками неизвестных технологий. Если бы он мог добраться туда...
Левиафан развернулся, его многочисленные глаза-сенсоры сфокусировались на человеке. В этот раз атака была более продуманной — тварь выпустила из специальных желез поток кислотной слизи, заставив Риддика прыгнуть вниз, прямо навстречу молниеносно атакующим конечностям.
Он скользнул под брюхом чудовища, почувствовав, как жар его тела опаляет кожу. Одна из когтистых конечностей задела плечо, оставив глубокую рану, но Риддик не позволил боли замедлить себя. Он перекатился, вскочил на ноги и бросился к ближайшей нише в стене.
Левиафан взревел, сотрясая своим голосом древние стены. Часть потолка обрушилась, едва не похоронив под собой Риддика. Он нырнул в нишу в последний момент, оказавшись среди странных механизмов, покрытых пылью тысячелетий.
Его руки лихорадочно ощупывали артефакты, ища что-то, что могло бы послужить оружием. Большинство предметов рассыпались от прикосновения, превращаясь в пыль. Но один из них — цилиндрический объект с гладкой поверхностью — оставался твёрдым и странно тёплым.
Риддик сжал его в руке, и устройство отозвалось — загорелись линии на его корпусе, окрашивая тьму ниши синим светом. Риддик не знал, что это, но его инстинкты кричали: это оружие.
Он выкатился из ниши как раз вовремя — массивная голова Левиафана врезалась в стену, разрушив её до основания. Древние механизмы в нише активировались от удара — по залу пробежала волна энергии, заставившая символы на стенах ярко засветиться.
Риддик почувствовал, как цилиндр в его руке нагревается, вибрирует, словно живой. Инстинктивно он направил его на приближающегося Левиафана и сжал единственную выступающую часть, похожую на триггер.
Устройство трансформировалось, раскладываясь наподобие цветка. Из его центра вырвался луч концентрированной энергии, ударивший прямо в голову монстра. Хитиновые пластины задымились, металлические импланты расплавились. Левиафан взвыл от боли, отпрянув назад.
Но атака лишь разъярила существо. Его тело трансформировалось, сегменты перестроились, образуя новую форму — более компактную, более смертоносную. Вдоль спины выросли острые, похожие на лезвия выросты, а передние конечности слились, образовав подобие гигантских клешней.
Риддик понял, что одним оружием тут не обойтись. Он начал двигаться по периметру зала, нанося удары лучом энергии и тут же перемещаясь, не давая Левиафану сфокусироваться на одной точке атаки.
С каждым попаданием чудовище трансформировалось, адаптировалось, становилось сильнее. Но и Риддик менялся. В пылу битвы он чувствовал, как внутри него пробуждается что-то древнее, инстинктивное. Его движения становились всё более плавными, точными, смертоносными. Он не просто сражался — он танцевал на грани между жизнью и смертью.
В какой-то момент Левиафан сумел загнать его в угол. Одна из гигантских клешней прижала Риддика к стене, постепенно сжимаясь, грозя раздавить его. Воздух покинул лёгкие, рёбра трещали от давления. Энергетическое оружие выпало из онемевших пальцев.
В этот момент что-то в Риддике сломалось. Точнее, не сломалось — освободилось. Барьер, который он сам выстроил внутри своего сознания, рухнул, и то, что скрывалось за ним, вырвалось наружу.
Его глаза полыхнули странным, нечеловеческим светом. Мускулы напряглись с нечеловеческой силой. Он вцепился в клешню Левиафана голыми руками и начал разрывать её, хитин и металл крошились под его пальцами, кислотная кровь брызгала на кожу, но не причиняла вреда — словно его тело уже не было полностью человеческим.
Освободившись, Риддик атаковал. Он больше не уклонялся, не прятался, не искал тактического преимущества. Он стал чистой, неудержимой яростью. Его движения были слишком быстрыми для человека, его сила слишком велика.
Он взбирался по сегментированному телу Левиафана, вырывая куски хитина и металла, добираясь до уязвимых внутренних органов. Монстр извивался, пытаясь сбросить крошечного по сравнению с ним человека, но Риддик держался мёртвой хваткой, продолжая разрывать плоть и механизмы.
Достигнув головы чудовища, он обнаружил странный орган, пульсирующий в центре черепной коробки — нечто, напоминающее одновременно мозг и процессор, органику и технологию, слитые воедино. Не раздумывая, он вонзил руку в эту пульсирующую массу.
Левиафан содрогнулся всем своим огромным телом. Волна энергии прошла по его сегментам, заставляя имплантаты искрить и взрываться. Существо издало финальный, протяжный вой и рухнуло, конвульсивно подёргиваясь в предсмертных судорогах.
Риддик соскользнул с поверженного монстра, его тело покрыто кислотной кровью и слизью, мышцы дрожат от перенапряжения. Он упал на колени, тяжело дыша. Постепенно нечеловеческая ярость отступала, уходила обратно в глубины его сознания. Он снова становился собой — или тем, кого считал собой.
Но что-то изменилось. Он заглянул в бездну внутри себя и увидел там нечто, выходящее за рамки человеческого понимания. Возможно, это было влияние Обелиска, проникшего в его ДНК. Или, может быть, это всегда было частью его, дремлющей до поры до времени.
Поднявшись на ноги, он подобрал энергетическое оружие Инженеров и осмотрел его. Устройство успокоилось, линии на его поверхности светились ровным, приглушённым светом. Это был мощный инструмент, созданный цивилизацией, далеко превосходящей человеческую. И теперь он принадлежал Риддику.
Он повернулся к выходу из зала, но остановился, заметив новую деталь. На противоположной стене, частично скрытый обрушившимися камнями, виднелся барельеф, изображающий Обелиск. Рядом с ним были высечены символы, которые Риддик мог теперь интерпретировать благодаря знаниям, полученным на Ишимуре.
"Семя Трансформации," — гласили древние письмена. — "Не инструмент, но сущность. Не оружие, но катализатор. Путь к высшей эволюции для достойных. Проклятие вечного изменения для слабых."
И ниже, высеченное явно позже, возможно, последними выжившими Инженерами: "Мы нашли то, что не смогли контролировать. Мы хотели стать богами, но стали жертвами. Да будет Обелиск спрятан от всех разумных существ, ибо его сила — не для смертных."
Риддик провёл пальцами по письменам, чувствуя их шероховатость. Так вот в чём дело. Обелиск не был создан как оружие — он был обнаружен, изучен и использован. И он сводил с ума тех, кто пытался его контролировать.
Теперь многое становилось ясным. Почему Хищник изменился, но не потерял своей сущности — он не пытался контролировать Обелиск, а принял его влияние, позволив себе трансформироваться, но сохранив свою суть охотника.
А сам Риддик? Он всегда балансировал на грани между человеком и чем-то иным. Возможно, именно поэтому влияние Обелиска не свело его с ума, а лишь усилило то, что уже существовало в нём.
Он покинул руины с новым пониманием и новым оружием. Древняя технология Инженеров в его руках против первобытной силы трансформированного хищника. Технология против природы. Расчёт против инстинкта.
По пути назад, пересекая изменчивый ландшафт планеты, Риддик размышлял над ироничным поворотом судьбы. Хищник, существо, полагавшееся на технологии и хитроумные приспособления для охоты, теперь всё больше становился животным, существом природы и инстинкта. А Риддик, всегда полагавшийся на свои природные способности и базовые оружия, теперь держал в руках технологию, способную изменить баланс сил.
Может быть, в этом и заключалась конечная цель Обелиска — перевернуть всё с ног на голову, заставить существ увидеть мир под другим углом? Или это было просто ещё одним проявлением его хаотичного влияния?