Ему такая погода нравилась больше, чем хваленое солнце Италии. Разумеется, если бы он здесь находился на отдыхе, то предпочел бы безоблачное небо и палящее солнце. Но для дела его устраивала прохлада, не позволяющая вниманию рассеиваться, а мозгам спечься. Бросив окурок в урну, он взглядом нашел пустую скамейку, прятавшуюся под густой кроной каштанов, подошел и сел. Удобно откинувшись на спинку скамейки, он еще пару минут разглядывал праздных прохожих, потом развернул «Коррьере делла сера» и сразу наткнулся на жирный заголовок:
«РОССЕТТИ ТЕРЯЕТ ВТОРОЙ БРОНИРОВАННЫЙ «ЛИНКОЛЬН», ЧТОБЫ ОБМАНУТЬ ПРЕСТУПНИКОВ И СПАСТИ СЕБЕ ЖИЗНЬ».
Далее следовала короткая заметка:
«Вчера в первой половине, дня был обстрелян «линкольн» известного предпринимателя и финансиста, близкого друга премьер-министра, Томмазо Россетти. В машине хозяина не оказалось. Погибли шофер и телохранитель Россетти. Как сообщил комиссар полиции Микеле Бонасера, преступники устроили засаду на дороге в роще, неподалеку от неаполитанской виллы синьора Россетти. «Линкольн» был обстрелян из гранатомета и автоматов. Стальная броня не выдержала прямого попадания гранаты. Шофер погиб от осколков, а пассажир, ехавший на заднем сиденье, опустил стекло и попытался оказать сопротивление, но был застрелен.
Комиссар Бонасера уточнил, что на месте преступлена найдены гильзы, пустой магазин от автомата и другие оставленные нападавшими улики, которые полиция пока не считает нужным обнародовать. Ведется следствие.
Как уже сообщалось, несколько дней назад другой «линкольн» синьора Россетти потерпел катастрофу близ Портофино в Лигурии. Погибли четверо служащих. Высказывалось предположение, что это был «несчастный случаи».
Тут же была подверстана большая статья, где с подробностями обсуждались предшествующие двум покушением на Россетти убийства семи лидеров мафии...
Сержант просмотрел другие газеты. В общем-то везде было одно и то же. Только, в зависимости от принадлежности к тому или иному политическому лагерю, варьировалась тональность комментариев. Причем одна газетка прямо называла синьора Россетти главой сицилийской мафии и отметила, что первое за эти дни покушение на него произошло в тот день, когда крестный отец был приглашен на прием к премьер-министру страны — своему лучшему другу... Из этого следовал дерзкий вывод, что нынешний премьер находится на... коште у мафии.
Сержант усмехнулся и бросил ворох газет на скамейку. Везде одно и то же: что в России, что в Италии — везде словоблудие журналистишек, отрабатывающих щедрые авансы, и везде отцы нации малодушно променивают судьбу родины на хрустящую зелень... Он закурил новую сигарету. Настроение у него внезапно испортилось мысли вновь вернулись к невыполненному заданию. В глубине души Степан понимал, что ситуация у него, прямо сказать, аховая. После двух неудачных попыток покушения Россетти должен не просто почуять опасность, а обозлиться. И тогда его поведение станет непредсказуемым, и в этом случае подловить его будет очень непросто. Загнанные в угол крысы и те избирают в качестве способа защиты нападение — кидаясь на кошку или собаку, даже на человека. У крысы-Россетти не в пример больше возможностей защищаться. Надо честно признать, что фактор внезапности перестал действовать и теперь игра пойдет на равных: старик позаботится о выстраивании круговой обороны и сам перейдет в контратаку. Не исключено, что скоро старый синьор вычислит своих врагов…
На широкой аллее сквера стало больше гуляющих. Как всегда, много женщин классического неаполитанского типа: приземистые, крутобедрые, большегрудые, суетливые, крикливые… Совсем не такие, к каким он привык во Франции или в Штатах. Даже миланские женщины совсем другие…' Но за эти несколько дней пребывания в Неаполе он уже как-то свыкся с их внешностью, даже смог оценить их специфическую сексапильность: особенно его притягивали блондинки с черными жгучими глазами и смуглой кожей. Как вон та, с прогулочной коляской, — кольнула искоса зрачком сидящего на скамейке светловолосого мужчину и понесла дальше свою обтянутую тугими джинсами корму. Остановись, мгновенье, с усмешкой подумал Сержант, ты хоть и не очень прекрасно, но в тебе что-то есть… И в ту же секунду, заслышав в кустах за спиной легкий шорох — может быть, это птичка порхнула с ветки, — он резко обернулся, готовый мгновенно упасть на землю, проворно закатиться под скамейку и выдернуть из-за пазухи «беретту»… Никого. А он что ожидал увидеть — пляшущее оранжевое пятнышко лазерного прицела или высунувшийся из листвы вороненый хобот глушителя?
Степан встряхнулся и глубоко вздохнул. Нет, в таком дурацком настроении, в котором он сейчас пребывал, охотиться нельзя. Что-то с ним случилось в последние трое суток, что-то как будто подломилось внутри… Из-за чего? Из-за двойной неудачи с покушением на Россетти? Иди причина глубже? Что-то, для него пока непонятное, неуловимое, то ли собственное предчувствие, то ли чей-то намек, делало ему загадочные знаки, приближалось, удалялось, не дав себя поймать и оценить. Он боялся, что это могло быть знамением, что его жизнь подошла к крайнему пределу. Правда, никто не скажет, не напишет, даже не подумает: мол, ушел из жизни наш выдающийся соратник, великолепный стрелок, бесстрашный солдат… Отдадим ему последние воинские почести…
Он помотал головой: нервы ни к черту. Лезет в голову разная чушь! Так и впрямь недолго свихнуться и самому прийти к Россетти на поклон: прости, мол, заблудшего. Если бы кто смог залезть к нему в душу и подслушать сокровенные мысли — это же позор!
Сержант зажмурился. В сопровождении почтенной дамы мимо с чириканьем прошествовала стайка малышей. над чьими головками, словно маленькие дирижабли, плыли серебряные и золотые воздушные шары. В этот момент в синем просвете неба выглянуло солнце, зажгло острые лучики на зеркальных боках воздушных шариков, кольнуло в глаза отраженными зайчиками, и Сержант увидел направляющихся в его сторону Лесоповала, Сизого и Ломового. И тут же ушли затаенные страхи, случайно вызванные из тех мрачных лабиринтов души, где им и суждено прятаться.
Троица подошла и села рядом на скамейку. Домовой достал из своей неизменной сумки четыре банки кока-колы и раздал каждому. Сержант присосался к холодной жести, косясь на своих орлов. Вот уж кого не терзают никакие дурные предчувствия! За несколько последних недель отправили на тот свет семерых боссов итальянской мафии и как ни в чем не бывало сидят себе в центре Неаполя, дуют газировку.
Да что это на него нашло?! Ну не сумели нахрапом одолеть очередного мафиозо, что ж, придется еще поработать — чего хай поднимать? И все-таки, если трезво рассудить, все идет не очень хорошо. Можно сказать, из рук вон плохо. Он допустил большую ошибку, начав серию убийств со второстепенных фигур, а не с главной. Ведь знал же, что самый опасный, самый хитрющий и самый ценный среди всех заказанных клиентов — Россетти. Но оставил его на десерт…
Сержант допил свою кока-колу и уже собрался выбросить пустую жестянку, как вдруг насторожился. Сначала он не мог понять причину. Но потом понял: на него кто-то пристально смотрел. И он подсознательно ощутил на себе этот внимательный взгляд. Нервно смяв банку и бросив ее в урну, Степан лениво откинулся на спинку и с равнодушным видом поглядел в ту сторону, откуда его сверлил чужой взгляд. На соседней скамейке сидели двое молодых оборванцев в джинсах и майках и о чем-то жарко спорили. За ними на травке расположилось трио музыкантов: скрипка, виолончель и флейта — на флейте, кажется, играла девчонка. А вот и глазастый. На дальней скамейке. Один. Высокий невзрачный хмырь буквально сверлит его взглядом. Сержант лениво отвел глаза и стал наблюдать за своими курсантами. Вот святая простота: болтают себе, ни сном ни духом не подозревая, что к ним привязан хвост.
Что-то надо делать. Но что? Незнакомец вел себя очень странно. Он вдруг поднялся со скамейки, встал посреди аллеи и, уставившись на Сержанта и его помощников, задымил сигаретой. Скорее всего, кроме него здесь по кустам засел еще целый взвод.
Интересно, подумал Сержант, это человек Россетти или полицейский в штатском? Если полицейский, то, возможно, обойдется. А если соглядатай мафии — это уже посерьезнее. Сержант искренне позавидовал безмятежности своих парней. Они переговаривались, похохатывали и принялись швырять пустые банки в дальнюю урну, соревнуясь в меткости. Просто как дети…
Сержант тихо сказал:
— Ребята, кажется, мы влипли. Нас пасут. Только не дергаться! Продолжайте болтать и не вертите головами. Я встану и уйду. Если пасут лично меня, хвост увяжется за мной. Но не исключено, что в кустах сидят другие филеры. Если вон тот долговязый на скамейке пойдет за мной следом, минуты через три уходите по одному. И попетляйте по городу час-другой, посмотрите, нет ли за вами хвоста… Да не верти ты башкой! — яростно прошипел Сержант Домовому, который попытался повернуть голову в сторону высокого хмыря, торчащего жердью посреди аллеи. — Ну все, я пошел!
Он встал и двинулся не спеша в глубь аллеи. Долговязый, что облизывал Сержанта взглядом, пошел следом. Степан весь подобрался и, ускорив шаг, тронул правой рукой левую подмышку, нащупав кобуру и рукоятку пистолета. Когда они отошли от скамейки метров на сто и оказались в безлюдной части аллеи, долговязый приблизился вплотную сзади:
— Если не ошибаюсь, мистер Долан? — произнес он на ломаном русском языке. Акцент был похож на немецкий.
Прежде чем ответить, Сержант обвел взглядом кусты вокруг. Если кто там и прятался, то делал это хорошо, со знанием дела. Он почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. Кто, черт возьми, мог его знать под этим именем? Под именем Джо Долана он служил в Легионе, причем в первый год, а потом, когда его отправляли на боевые задания, он по всем документам проходил просто как Сержант. Но это ладно… Почему долговязый обратился к нему по-русски… Значит, им о нем все известно.
— Я не понимаю. Вы говорите по-английски? Я американец… — спокойно парировал Сержант, понимая, что его уловки — пустая трата времени.