ое воспоминание больно ранило его в самое сердце. И в тот момент, когда он уже был готов смириться с Ромкиной смертью, тот открыл глаза, судорожно вздохнул. захлебнулся кашлем — и, выхаркивая воду из легких, задышал, задышал!
Тогда в первый раз Степан понял, как сильно он привязан к брату, как тот ему дорог, и вот сейчас, вспомнив тот случай, неожиданно почувствовал такой прилив ненависти к Варягу, что аж зубами заскрежетал…
Но ненавидеть вот так издалека, ненавидеть тогда, когда сделать ничего нельзя, — себе дороже, только нервы трепать. Сержант решительно отбросил болезненные воспоминания. Надо отвлечься…
От Милана он ехал в купе первого класса в одиночестве. Между тем поезд подошел к большой станции. На перроне было довольно людно. Проворные мальчишки в белых фартуках торговали баночным пивом и горячими сосисками. Совсем рядом у вагона стояла девица в мини-юбке — видно, кого-то провожала: она разговаривала с кем-то в поезде. Симпатичная: густой альпийский загар, русые волосы крупными кольцами лежат над ушами, глаза темные, озорные… Она выразительно жестикулировала, и ее тонкие руки порхали в воздухе, едва поспевая за словами. С этой свеженькой ведьмочкой хорошо оказаться вдвоем в гостиничном номере — без обязательств, без будущего, без последствий — и броситься в пучину анонимного секса…
Сержант ухмыльнулся и, обернувшись, увидел, что в купе прибавилось пассажиров: в дальнем углу, у самой двери, скромно устроился статный падре с газетой, а напротив него — приятная молодая дама лет тридцати с небольшим. Дама с затаенным интересом косила голубым глазом сквозь бархатные ресницы на светловолосого господина у окна. Что ж, лучший способ отвлечься от неприятных мыслей — случайное знакомство в поезде.
Минут через десять Сержант уже весело болтал с общительной спутницей о разных разностях: о миланской погоде, о швейцарских сырах, о мелькнувшей за окном новенькой «Ауди-ТТ» и — совсем неожиданно — о социологии.
— Я уже пять лет работаю по контракту в финансовой компании. Проекты редко бывают интересные, по большей части скучные… Налог на добавленную стоимость, сводки балансов… Обычно крупные компании заказывают нам квартальные сводки, финансовые отчеты… Это самое скучное, хотя платят за эти сводки очень неплохо… — весело щебетала она по-английски с почти неуловимым восточнославянским акцентом. — Хлеб зарабатывается трудно, порой по двенадцать часов сидишь у компьютера. К ночи перед глазами столбцы цифр скачут… В прошлом месяце у меня закончился контракт, и вот теперь я рада хоть немного отдохнуть, а через месяц подписываю новый контракт… Буду работать в инвестиционной корпорации. О, какая красивая машина проехала! Да вон там, на дороге, голубой кабриолет, вы не туда смотрите…
Сержант слушал ее вполуха, точнее, совсем не слушал, не вникал в легкомысленный щебет, а с наигранно равнодушным видом внимательно изучал соседку: точеное загорелое лицо, глубоко посаженные голубые глазки, чувственные губы и необычайно пикантная ямочка на подбородке. Голос низкий, приятный, что называется, ласкающий слух… А под обтягивающей черной блузкой со смело низким вырезом — соблазнительное тело, и в пристальном взгляде — нескрываемая жажда романтического приключения. Наверное, полька. Польки — изумительные любовницы, почему-то подумал Сержант. И дома ее никто не ждет — сама же и сообщила. Неожиданно ему самому захотелось приключения. А что? Задержаться на денек в Лугано, позвонить в авиакомпанию, перенести вылет из Цюриха на завтра или послезавтра… Тем более если его пасут в аэропорту, то сбить со следа филеров будет даже интересно!
Поезд остановился, и падре, смущенно улыбнувшись. вышел из купе. Наверное, в сортир. Или просто надоело слушать полусветскую болтовню. Ну и ладно. Бог с ним, как говорится…
— А вы куда едете, простите за любопытство? — изволила поинтересоваться попутчица.
— О, я еду в командировку. Я — обувной фабрикант, член совета директоров. Сейчас еду в Восточную Европу прощупывать почву на предмет заключения контрактов, — с готовностью отрапортовал Сержант. И, вжившись в роль, продолжал: — Могу показать образцы продукции. Мы делаем модную обувь… — И потянулся к чемодану.
— Как интересно! Я ужасно, ужасно люблю обувь! Это моя вторая страсть. Как увижу в витрине симпатичные туфли, так не могу не войти в магазин, померить… Вы не поверите, но это так…
Сержант отметил про себя ее замечание о «второй страсти»… Понятно, на что она намекает, эта аппетитная пани. Но он не станет играть с ней в поддавки… Он снял с багажной полки чемодан, поставил на пол, открыл и сказал с гордостью:
— Наша продукция известна по всей Европе. У меня здесь несколько коробок с образцами.
Он разложил перед дамой три обувных коробки, предлагая ей полюбоваться первоклассным товаром.
— Какая прелесть! — воскликнула она, цепко схватив белые босоножки на высокой шнуровке. — Да у вас тут настоящий миланский шик! Кстати, меня зовут Ирэн… Ирэн Кочетковска. Я из Польши.
— О, простите, как это я забыл представиться! — спохватился Степан и отметил про себя: значит, все-таки полька. Ирэн Кочетковска… Ира Кочеткова… — А я Клод Тернье. Отец француз, мать англичанка, живу в Милане. Да вы не стесняйтесь, Ирэн, можете примерить… У вас какой размер?
Через пару минут все в чемодане «коммивояжера» было перерыто. Одна пара туфель — коричневых, с большой пряжкой, купленных в лучшем миланском обувном бутике на виа Наполеоне, — приковала внимание прекрасной Ирэн. Голубые глазки ее алчно сияли, и Сержант понял, что дама готова на все — лишь бы заполучить эти изящные туфельки. В его чемодане обнаружилась бутылка «Хеннесси», мельхиоровые рюмки и коробка бельгийских шоколадных конфет «Нойхаус». Сержант лихо вытащил пробку, разлил коньяк по рюмкам и пододвинул поближе коробку с аккуратно уложенными глянцевыми шоколадными брусочками.
— Мне кажется, будто мы где-то встречались. Или, может быть, я видел вас во сне? — улыбаясь, заметил Степан. — Вы, я вижу, свободны, да и я тоже не связан графиком. Что, если нам сойти на ближайшей остановке и прогуляться вместе по городу? Заодно вы сможете обновить туфельки… Учитывая, что это образец, я мог бы вам уступить их за символическую цену.
— Вы коварный соблазнитель! — засмеялась Ирэн, обнажая два ряда жемчужно белых зубов.
Через час они сошли в Лугано. Свой чемодан Сержант сдал в камеру хранения, предварительно вынув из него коробку с коричневыми туфельками (Ирэн обожгла его благодарным голубым взглядом). А еще через полчаса Сержант, затворив дверь двухместного номера в тихом привокзальном отеле, обернулся к Ирэн и обнял ее за плечи:
— Может быть, сначала закажем что-нибудь поесть? И выпить?
— Может быть, — кокетливо улыбнувшись, согласилась пани Кочетковска.
— Но не сейчас, а после! — воскликнул Степан, увлекая ее в свои объятья. — Сначала я хочу отведать тебя!
— Да? Ты такой темпераментный…
В спальне Сержант подвел Ирэн к широкой кровати, застеленной розовым атласным покрывалом, и стал ее раздевать. Она не сопротивлялась, закрыла глаза и улыбалась загадочно и томно. Черная юбка полетела на пол, за ней легкая черная блузка, он одним движением расстегнул две застежки на бюстгальтере и выпростал из ажурных черных чаш два упругих полушария с темными кружками вокруг сосков. И только сейчас он ощутил застегнувшую его волну острого и далеко не романтического желания.
— Но, может быть… Ах! — только и успела прошептать Ирэн, как Степан уже мощным толчком вторгся в нее и стал врубаться раз за разом все глубже, обхватив руками ослепительно белые округлости зада. Она застонала, впившись ногтями ему в плечи, а он вдруг выскользнул из нее и, быстро опустившись перед ней на колени, вонзил язык в розовый холмик между влажных побагровевших створок ее раковины… Ирэн застонала громче, отдаваясь сладостному удовольствию, которое он ей доставлял. Когда ее стон перешел в тихие прерывистые всхлипывания, он оторвался от липкого ущелья, грубовато перевернул ее на живот, подогнул ей ноги в коленях и, помогая себе пальцами, вонзился в горячее скользкое жерло…
— О-о боже-е! — жарко прошептала она, когда все было кончено. — Да ты неистов, как африканец, Клод Тернье! Мне надо отдохнуть после такого мощного натиска… Налей мне немного коньяку.
Сержант вышел в гостиную и притворил за собой дверь. Но не совсем плотно, чтобы оставалась щелочка.
Сержант пошел к бару, открыл дверцу и налил в две пузатые рюмки коньяку из темной бутылки. Потом его взгляд упал на сумочку Ирэн, стоящую на секретере. И туг в нем опять проснулся инстинкт охотника. Он на цыпочках подошел к двери спальни и заглянул в щелочку. Женщина разметалась по кровати, укрывшись одеялом, и, кажется, задремала после неистовой любовной борьбы. Он плотно прикрыл дверь и вернулся к секретеру, раскрыл сумочку и быстро осмотрел ее содержимое. В ворохе обычных женских безделушек его внимание привлек сотовый телефон и записная книжка. Он пролистал книжку — она была испещрена записями на польском языке. Но на предпоследней страничке он наткнулся на русский текст. Текст состоял из ряда цифр, под которыми стояли две буквы. Два инициала. В. К. Степан перечитал строчку цифр. Это был номер мобильного телефона Ангела. Владимира Константиновича.
Степан криво ухмыльнулся, даже не удивившись такой находке. Да, бляха-муха, ничего случайного в нашей жизни не происходит. Даже встреча в миланском экспрессе с прекрасной полькой, которая оказалась шпионкой Ангела. А какую дурочку разыграла! Просто актриса! Впрочем, и сам он хорош. Купился за три цента!
Он нажал на мобильнике Ирэн кнопку последних вызовов и с удовлетворением увидел, что она трижды за последние сутки звонила Ангелу. Забросив записную книжку ж телефон в сумочку, он поставил ее на место и, взяв две рюмки с коньяком, отправился в спальню.
Ирэн поежилась под одеялом и раскрыла глаза. Сержант улыбаясь, смотрел на нее. Он протянул ей рюмку и заметил раздумчиво:
— Знаешь, я что подумал… Хорошо бы задержаться здесь на денек-другой.