Преодолев сто с лишним метров мраморного пола в зале ожидания, он купил в ларьке бутылку холодного пива и, стоя на перроне перед гостеприимно раскрытой дверью своего вагона, с наслаждением в пять глотков осушил бутылку. Только после этого ему полегчало. Все-таки нервное напряжение последних дней сказывалось. Опыт опытом, но возраст уже давал о себе знать. Сорок три… Это тебе не тридцать три! Те перегрузки, которые даже не замечаешь в тридцать, на пятом десятке сразу чувствуются, сразу отдаются и в сердце, и в печенке, и в башке… Ему хотелось завалиться спать сразу после отправления поезда, но он прекрасно понимал, что ни хрена не заснет и будет ворочаться полночи, пересматривая в уме, как кадры кинохроники, все события последних дней и особенно события сегодняшнего дня…
Степан предъявил миловидной проводнице оба билета, та поначалу изумилась и взглянула на него вопросительно, но, увидев на нем элегантный плащ, хороший костюм, дорогой кожаный «дипломат» в руке, все поняла. Он прошел в свое купе и, бросив чемоданчик под полку, уставился в окно.
В ярких огнях, точно отполированный, блестел перрон, на котором недавно выпавший снег превратился в лужи. Грузчики толкали тележки, груженные чемоданами и сумками. На светящемся квадратном циферблате минутная стрелка дернулась вперед, приблизив время отправления. На соседнем пути стоял поезд в Архангельск. У дверей восьмого вагона толклись трое: две девицы и парень. Одна тесно прильнула к нему, другая чуть в сторонке весело о чем-то рассказывает, раскачиваясь взад-вперед. Вдруг поезд едва заметно дернулся, девчонка-рассказчица прыгнула парню на шею, чмокнула в щеку, потом обе отскочили назад, и парень нырнул в вагон.
Сержант откинулся к мягкой стенке и закрыл глаза. Вспомнив, что забыл отчитаться о проделанной работе, вынул сотовый телефон и набрал длинный номер. Через несколько секунд в ухе послышался властный басок Россетти. Степан вежливо поприветствовал заказчика и сказал, что оставшуюся сумму контракта можно пересылать на его счет в женевском банке. И сразу нажал кнопку отбоя.
«Красная стрела» наконец тронулась. Сержант, несмотря на внешнее спокойствие, был как выжатый лимон. Нет, все-таки заснуть удастся сразу. В купе, постучав, вошла миловидная проводница. Сержант отдал ей билеты. Проводница даже не спросила, почему он едет в купе один, взяла деньги за два комплекта постельного белья и ушла. Сержант сразу заперся, разделся и лег. Но странное дело: как только его тело приняло горизонтальное положение, сон сразу пропал. Колеса мерно стучали, купе освещалось пляшущими ночными огнями города, изредка озарялось желтым мгновенным светом проносящегося мимо фонаря, и Сержант невольно начал думать, как он поступит теперь со стариком Россетти. Тут опять пошла игра «кто кого». Если он не убьет старика, тот рано или поздно подошлет к нему своих убийц. В любом случае итальяшка так просто от него не отстанет — будет преследовать его по пятам, охотиться по всему миру. Не успокоится, пока его головорез не доложит, что господин Долан-Юрьев убит…
Глава 31
В Петербург приехали вовремя. Утро было сырое, серое, мелко сорил дождик. И все здесь казалось каким-то более серым и тусклым, чем в столице. Да и грязи побольше. Сержант вышел на привокзальную площадь. Недалеко от стоянки такси унылый парень торговал газетами и журналами. Отсчитывая сдачу, он улыбался покупателям, но улыбка выходила хитрой и подловатой одновременно. Сержант подошел к лотку, выбрал три местные газеты и протянул деньги. Не дожидаясь сдачи, повернулся, чтобы уйти, и в последний момент увидел в грязно-серых глазах парня радостный блеск: мол, надул глупого лоха-приезжего.
Сержант ощущал тяжесть в ногах, веки слипались. За ночь, хоть и хорошо спал, полноценно отдохнуть так и не сумел. Захотелось где-нибудь присесть, а лучше — прилечь. Газеты он сунул в «дипломат», думая прочитать в спокойной обстановке. Все равно он приблизительно знал, что там написано, а сейчас вновь возвращаться ко вчерашнему не хотелось.
Недалеко от него остановился забрызганный грязью дряхлый «мерседес» и, долго не раздумывая, Сержант сначала назвал цену, а потом попросил отвезти его в гостиницу «Москва». В гостинице он предъявил паспорт гражданина Швейцарии Клода Тернье, в котором «забыл» пятидесятидолларовую бумажку, так что номер для него нашелся сразу, а купюра затерялась где-то в бумагах дежурного администратора. «Все как обычно в России, — лениво усмехнулся про себя Сержант, — сервис у нас и тот из-под полы, подпольный сервис». И подумал, что до сих пор, столько лет прожив за границей, продолжает считать Россию своим домом. Забавно…
Он поднялся к себе в номер. Послонялся по комнате, зашел в ванную, потом сел на широкую, застеленную плотным узорчатым покрывалом кровать и, медленно заломив руки, в блаженной усталости опрокинулся на постель. На потолке кое-где обсыпалась штукатурка, по матовому плафону бра медленно ползла черная жирная муха, непонятно каким образом дожившая до декабрьских холодов. Он вспомнил о купленных на вокзале газетах, достал их из «дипломата» и вновь прилег.
Он сразу нашел то, что искал. На первой странице «Московского курьера» сообщалось о том, что накануне вечером в Москве убит известный ученый-экономист Владислав Геннадьевич Щербатов. Сержант усмехнулся, смял газету и стал наблюдать, как сонная муха нарезывает круги на стене. Зевнул со странным ощущением скуки — точно долгое время стремился к чему-то важному, а вот теперь, свершив это важное, не знает, что делать дальше, как жить и чем жить. Лениво взял другую газету, развернул на середине и сразу наткнулся на анекдот: «Мир катится к черту. Так ему, черту, и надо!» Закрыл глаза. Рука с газетой упала на кровать. Сквозь дрему он слышал за окнами шум улицы. Под щекой захрустела газетная страница, он перевалился на другой бок, и между тонущих в сером небе высотных домов возникли вереницы мечущихся машин, и какие-то вопящие люди посыпались на тротуары, исчезая в подъездах и подворотнях…
Вдруг среди ускользающих кадров сна, в полумраке легкого забытья, звонко взвился телефонный звонок, так что екнуло от неожиданности сердце, и Сержант стал шарить сонной рукой по тумбочке возле кровати. Трубка выскользнула из ладони, громко стукнулась о паркет. Он подобрал ее и, прижимая к уху, услышал незнакомый голос:
— Алло, мсье Тернье?
— Да, слушаю вас… — Степан спросонья чуть было не сказал, что это ошибка и тут нет никакого мсье Тернье…
Голос стал деловито докладывать:
— Это дежурный администратор, мсье Тернье. Тут к вам гости… Им подняться к вам или вы сами спуститесь?
Сержант, чувствуя мгновенное прояснение в голове, крепче сжал трубку. Несколько секунд соображал, кто мог его найти в этом отеле. Неужели люди Варяга сразу пошли по следу? Или Россетти сдал его с потрохами русским ворам, едва узнал, что его российский соперник убит? Сматываться надо — сейчас же!
— Алло! Вы меня слышите? Мсье Тернье?
— Да, я слышу. Пусть подождут, я сейчас спущусь. — И в последний момент все же спросил: — Как они представились?
— Очень странно… Один назвался ангелом, а второй — Романом Ивановым. Так вы спуститесь?
— Да, пусть подождут.
«Ловушка, — подумал он, слыша гулкую пульсацию крови в висках. — Но в чем смысл? Ангел? Роман? Брат Ромка? Но как они его вычислили?»
Сержант сунул в карман пистолет. Надо немедленно сматываться. Брат? А если это и впрямь брат? Но он же схвачен ментами при попытке к побегу… Он выскочил в коридор, только в последнюю минуту сообразив, что даже не осмотрелся, прежде чем выйти из номера. Здесь никого не было. Он подскочил к лифту, нажал кнопку вызова, и в тот же миг предчувствие чего-то удивительного, невероятного, невозможного охватило его, заставило сжаться сердце от радости и ужаса. Он понял, что ему не хватит терпения дождаться лифта, и кинулся к лестнице, полетел вниз, прыгая сразу через три ступеньки. Какой-то тщедушный парень в черном пиджаке и белой манишке, видно официант из ресторана, перепуганно вжался в стенку, пропуская его. Удивленно и с осуждением посмотрела на него пожилая женщина в синем халате… Он задыхался — не так от бега, как от волнения…
Внизу дверь в вестибюль была закрыта. Сержант, ничего не понимая, тупо дергал ручку. Надо было подняться на этаж и спуститься на лифте, но Сержант боялся, что брат, не дождавшись его, поднимется к нему в номер и они разминутся. Можно было спуститься в подвал: лестница как раз уходила вниз. Наверное, из подвала еще легче попасть в вестибюль…
Сержант побежал вниз, рванул дверь подвала, вбежал в полумрак длинного коридора, пробежал метров тридцать, толкнул стеклянную дверь — и вдруг очутился в вестибюле. Из-за стойки на него уставилась напряженная физиономия дежурного администратора, утром благосклонно принявшего у него полета баксов. Сержант стоял возле кадки с южной пальмой и не смел оглянуться туда, куда несмело, словно бы просительно, поглядывал администратор.
Нетерпеливое предвкушение долгожданной встречи, боязнь стать жертвой обмана, предчувствие радости; и горькой досады — все чувства спутались в вертящийся клубок, и Сержант стоял посреди вестибюля, не смея пошевелиться и проследить направление взгляда администратора. У него бешено билось сердце, потому что знал: сейчас, стоит ему повернуться, он увидит брата Ромку…
Сержант обернулся, готовый ко всему. Брат, страшно похудевший, повзрослевший, вернее, постаревший стоял у огромного, на всю стену, окна и сумрачно смотрел на него. Степан неуверенно шагнул вперед, и тут надсадно зазвенел где-то за спиной, кажется возле стойки администратора, нудный, приглушенный колокольчик…
Звонок опять резанул по ушам и все звенел и звенел, и Сержант перевернулся на другой бок. Мятая газетная страница подлезла под голову и захрустела где-то у виска. За окном уже заметно серело — значит, проспал весь день. Вновь ударил звонок. Сержант протянул руку и подхватил телефонную трубку. Он поднес ее к уху и вдруг вспомнил, что Ангел и Ромка ждут его внизу. А он, болван, заснул… Трубка сдобным голосом известила господина Тернье, что уже ровно семнадцать часов и такси до аэропорта Пулково уже подано. И тут Сержант вспомнил, что сегодня утром попросил портье разбудить его в пять вечера, если он заснет. Значит, и Ромка, и Ангел, и телефонный звонок — все это оказалось только тревожным сном, полным дурных предчувствий.