К 1999 году, когда я начала работать в Гааге, трибунал по Руанде уже пролил свет на внутренний механизм геноцида в этой стране. Но трибунал довольно жестко, хотя и справедливо, критиковали за то, что он откровенно находится на стороне победителей. Создание трибунала позволило международному сообществу снять с себя ответственность за собственное бездействие в предотвращении и остановке геноцида. Несмотря на достоверные доказательства преступлений, совершенных тутси, трибунал обвинял в геноциде только хуту. В числе обвиняемых был и так называемый «белый хуту», Жорж Руджио, бывший журналист телерадиокомпании «Тысяча холмов», которого признали виновным в призывах к геноциду. В 1994 году Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 955, согласно которой международный трибунал учреждался «с единственной целью судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан Руанды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств, в период с 1 января 1994 года по 31 декабря 1994 года». Совершенно очевидно, что трибунал должен был рассматривать и преступления, совершенные в 1994 году на территории Руанды членами РПФ. Таким образом, трибунал был создан для расследования военных преступлений, совершенных обеими сторонами конфликта в Руанде. Если доказательства будут признаны достаточными, то осуждены должны были быть преступники с обеих сторон. Задача трибунала заключалась также в том, чтобы способствовать примирению общин тутси и хуту. Отказ от расследования преступлений РПФ являлся однозначным признаком того, что лидеры тутси останутся безнаказанными, что они стоят выше закона, что невинные жертвы их террора останутся не отмщенными. Подобный подход не мог благотворно сказаться на будущем Руанды и тысяч руандийцев, рассеянных по другим странам Африки.
В ноябре 1999 года я узнала из газет, что французский судебный следователь, Жан-Луи Брюгьер, начал расследование чудовищного акта насилия, который предшествовал и, возможно, стал поводом к началу геноцида в Руанде. Речь шла о загадочном ракетном залпе, сбившем французский самолет, на борту которого находились президент Руанды Жювеналь Хабьяримана, хуту по происхождению, и президент Бурунди Сиприен Нтарьямира. Трагедия произошла на подлете к аэропорту Кигали, 6 апреля 1994 года. При этом погибли трое французских членов экипажа. Их родственники подали официальный запрос, и следователь Брюгьер открыл дело.
Я знала Брюгьера с середины 90-х годов. Он приобрел известность своими расследованиями деятельности террористических групп, в том числе группы самого известного террориста Карлоса по кличке «Шакал». Венесуэлец по происхождению, Карлос был членом Народного фронта освобождения Палестины. На его счету такие преступления, как захват заложников в штаб-квартире ОПЕК в Вене и многие другие. Ильич Рамирес Санчес (таково настоящее имя Карлоса) был схвачен в Судане и доставлен в Париж. В 1997 году суд приговорил его к пожизненному заключению за убийства и другие преступления. Я принимала участие в расследовании деятельности швейцарских сторонников Карлоса, которых допрашивал Брюгьер. Узнав о том, что он расследует инцидент в Руанде, я поинтересовалась у своих помощников, занимался ли этим делом Международный трибунал. Конечно, нет, и по вполне разумным соображениям. Моя предшественница, Луиза Арбур, проанализировала это событие и решила, что если прокурорская служба сможет доказать, что самолет был сбит тутси, будет слишком трудно убедить трибунал начать дело: убийство президента хотя и является преступлением, но не обязательно военным. Юрисдикция же трибунала ограничивалась только военными преступлениями.
Я была согласна с оценкой Арбур. Доказать, что убийство президента Хабьяримана — военное преступление, прокурорская служба могла только в том случае, если бы удалось подтвердить, что лица, сбившие самолет, сознательно рассчитывали на то, что это событие станет поводом к геноциду и принесет им политические дивиденды. Такой сценарий был под силу только политику макиавеллевского масштаба, или почти макиавеллевского. Многие руандийцы и в особенности хуту, журналисты и правозащитники долгие годы требовали расследования этой тайны. Я не была готова начинать настолько сложное расследование и выдвигать обвинение против тех, кто сбил самолет президента Хабьяримана. Вместо этого я предпочла Детально исследовать доказательства и представить их на рассмотрение судебной палате, которая и должна была принять решение о выдвижении обвинения. Но я не была готова и к тому, чтобы использовать ограниченные ресурсы трибунала для расследования этого дела. Теперь же эту задачу взяли на себя французы.
Я позвонила Брюгьеру и сказала, что готова всемерно способствовать его расследованию. Я сообщила, что прокурорская служба располагает документами, связанными со сбитым самолетом. Если Брюгьер хочет получить копии документов или допросить кого-то из обвиняемых трибуналом по Руанде, он может направить нам письменную просьбу. Брюгьер прислал официальный запрос. В дальнейшем мы решили, что следствие и сбор доказательств будут вести французские власти, а потом можно будет решить, выдвигать ли обвинение во Франции или предоставить эту задачу прокурорской службе Международного трибунала. К маю 2000 года один из обвиняемых, бывший редактор националистической газеты Хассан Нгезе, прокричал из камеры, что у него есть информация о ракетном залпе. Я дала Брюгьеру разрешение допросить Нгезе в Аруше. Мы не делали тайны из этого визита, что позволило трибуналу вздохнуть с облегчением.
Мои первые встречи с Полем Кагаме, человеком, который командовал Руандийским патриотическим фронтом и занял ведущее положение в послевоенной Руанде, не были связаны с расследованием его деятельности или деятельности его бывших товарищей по оружию. Впервые мы встретились 10 февраля 2000 года. Я только что вернулась из засыпанной костями церкви в Нтараме. Наша встреча состоялась в последние минуты моего пребывания в руандийской столице. Кагаме номинально являлся вице-президентом страны. Я изо всех сил старалась смягчить настроение руандийских политиков после того, как апелляционная палата трибунала приняла решение об освобождении Бараягвизы. Я могла лишь заверить Кагаме, что за три дня постараюсь предпринять все возможные действия для того, чтобы отменить это решение и выдвинуть против Бараягвизы обвинение. Кагаме заверил меня в том, что руандийские власти готовы к всемерному сотрудничеству, но ему хотелось видеть результаты… как, впрочем, и мне.
Наша вторая встреча произошла в пятницу, 12 мая, через месяц после того как Кагаме официально вступил в должность президента страны. Мы снова встретились в последнюю минуту, хотя мой офис запрашивал разрешение несколько недель тому назад. Водитель доставил меня и нового руководителя следствия, Лорана Вальпена, в охраняемый район города, где жил президент Руанды. Кабинет Кагаме выглядел очень скромно, и я сразу это оценила: президент проявлял солидарность с рядовыми гражданами, живущими в условиях чудовищной бедности и все еще переживающими последствия геноцида. К тому времени против Бараягвизы были выдвинуты обвинения в геноциде, и я решила использовать этот факт для того, чтобы добиться большего сотрудничества с трибуналом. Во время нашей встречи я представила Кагаме Вальпена. Я явно недооценила важность того, чтобы руандийские власти не чинили бюрократических препятствий свидетелям, которым нужно было для дачи показаний прибыть в Арушу. Я рассказала Кагаме об усилиях прокурорской службы по расследованию деятельности новых подозреваемых. Мы стремились ускорить судопроизводство, объединяя ряд дел по тематическому принципу: связанные со средствами массовой информации, с военными, с правительственными чиновниками. Это позволило бы нам одновременно рассматривать дела нескольких обвиняемых. Важной проблемой оставалось задержание разыскиваемых преступников. Кагаме постоянно повторял нам, что главные виновники геноцида скрываются в Африке и Европе. Я упомянула имя Фелисьена Кабуги, самого богатого и одного из самых разыскиваемых трибуналом преступников. Кабуга жил в Найроби под покровительством президента Кении Даниэля арап Мои. Нам не удавалось арестовать Кабугу, но мы знали, что у президента Кагаме сложились дружеские отношения с президентом арап Мои. «Почему бы вам не попросить арап Мои выдать Кабугу?» — саркастически спросила я. Кагаме ответил, что это дело трибунала, а не его. «У меня достаточно других дел», — заявил он. (Спустя год я узнала, что собственность Кабуги в Руанде была возвращена его семье. США объявили награду в 5 млн долларов за информацию о местонахождении Кабуги. Службы трибунала развесили по всему Найроби плакаты с его изображением и сообщением о награде. К 2007 году Кабуга все еще оставался на свободе.) Я сообщила президенту Кагаме, что буду просить судей трибунала в ближайшем будущем проводить суды на территории Руанды. Кагаме поблагодарил прокурорскую службу за опротестование решения апелляционной палаты об освобождении Бараягвизы. Он вновь заверил меня, что Руанда безоговорочно выполнит свои обязательства в отношении трибунала.
Через три недели я сообщила Совету безопасности ООН, что абсолютно удовлетворена сотрудничеством Кигали с Международным трибуналом. В тюрьме трибунала в Аруше находилось 42 обвиняемых, в том числе восемь бывших министров, четверо высокопоставленных военных и трое журналистов. 13 подозреваемых были в розыске, восемь — осуждены, трое из них признали себя виновными. 35 заключенных ожидали суда. Все они были хуту если относить к ним и единственного белого.
Во время моей работы в Аруше и Кигали той осенью Лоран Вальпен снова обратил внимание на то, что следственные бригады, занимающиеся поиском скрывающихся от правосудия обвиняемых, получают от свидетелей в Европе и Африке все больше информации о преступлениях, совершенных членами РПФ во время геноцида и после него. Количество убитых исчислялось десятками тысяч. Вальпен открыл дела по 13 случаям, в том числе и по делу об убийстве архиепископа и других священников в Гакуразо. Мы знали, что следствие против РПФ не вызовет восторга в Кигали. Президент Кагаме и другие лидеры тутси всеми силами стремились доказать легитимность своей власти после победы РПФ в 1994 году. Они представляли захват страны как справедливую борьбу против чудовищного геноцида. После победы высокопоставленные офицеры РПФ заняли ведущи