арям.
Там они увидели известную уже картину. Когда, как посчитал Вернер, они достаточно насмотрелись, он кивнул рыцарям, и те усадили их на прежние места.
– Жду ответа.
– Граф, – зашевелился Кобылье, – не надо нас, как детей, пугать этими игрушками. Да, ты прав, мы нашли ее. Но меня, – он задергал руками, наверное, хотел ударить себя в грудь, – ты хоть режь на куски, я тебе ничего не скажу, – и демонстративно отвернулся.
Вернер пока сдерживался, только сурово посмотрел на Пожарэна. Тот усмехнулся и зашевелил руками. Рыцарь испуганно выдернул меч. Конрад махнул головой, мол, убери оружие, дурак!
– Ты что-то хочешь сказать, князь? – спросил Вернер, удивив Пожарэна знанием его сана.
– Да, граф, хочу. Прежде всего хочу, чтобы ты освободил графа де Буа, капитана королевских мушкетеров. Ибо ты отлично знаешь, что он к поиску чаши никакого отношения не имеет. А вот такое твое самоуправство грозит тебе и вам всем жестокой карой.
Тут вскочил Роберт:
– Я не согласен, граф, с ним. – И кивнул на Пожарэна: – Я все сделал для них, чтобы они ее нашли. И я своих друзей не брошу, – сказав, он сел и испепеляющим взглядом уставился на Вернера.
– Я вам даю срок до утра. Хорошо все обдумайте. В случае отказа, вы знаете, что вас ждет. Уведите!
А Руссинген активно взялся за подготовку отъезда. Подобрал карету, тщательно ее осмотрев, сделал ряд замечаний. Затем отобрал лошадей. Отдал перечень необходимых продуктов на дорогу. После этого зашел к графине.
– Вы чем-то расстроены, Руссинген, – спросила она, как только тот вошел к ней в комнату.
– Да, сеньора. Дело в том, что завтра рано утром мы выезжаем.
– Куда? – был ее быстрый, тревожный вопрос. – В Буа?
– Да. – Он тяжело вздохнул.
Рухнули все его мечты. «Ну так пусть если она не достанется ему, то уж никак ни Вернеру» – таково было его внутреннее решение.
– Как бы не хотелось так рано будить детей.
– Сеньора! Дороги опасны. Раньше выедем, целее будем.
– Да… это так! – вздохнула она.
– Я пошел. – Он посмотрел на нее.
Но какой у него был взгляд! Графиня не выдержала, подошла к пруссу и поцеловала его в щеку.
– Пусть это будет моей наградой вам за то, что вы сделали для меня и моих детей.
Да, эту награду он никогда не забудет!
Замок крепко спал, не ожидая врагов, зная о том, что далеко за его пределами никакая опасность им не угрожала. Дверь тихонько приоткрылась в комнате Романа. Тень проскользнула и остановилась у кровати.
– Я здесь! – раздалось за спиной Руссингена.
– А… у меня все готово! Пошли.
Они, осторожно ступая, миновали коридор и опустились в подземелье. На последней ступени, опустив голову на колени, страж крепко спал. Она так и осталась лежать на его коленях.
Тускло освещенный проход позволял все же что-то видеть в нескольких шагах. Два воина, опершись плечами о стену, стояли друг против друга и о чем-то беседовали. К ним пришлось подползти. Остальное доделали кинжалы. Дальше проход был хорошо освещен и около двери сидели аж три стражника. Они не спали, но, по всей видимости, во что-то играли. Доносились их голоса:
– Ты кидай… Я кидал… Давай я…
Это их погубило. В кармане одного из них нашли ключи. Замок щелкнул, задвижка загремела. Арестанты забеспокоились. И вот дверь открыта.
– Роман!!!
– Гланда!
– Скорее друзья! Скорее!
Забрав у охраны оружие, они направились к выходу.
– Я за графиней, – шепнул Руссинген, – веди их к лошадям.
Графиня на удивление Руссингена была собрана. Дети стояли рядом сней.
– Скорее! – тревожно воскликнул Руссинген.
Эта тревога передалась и ей. Она схватила дочь на руки, а Руссинген мальчика. И они устремились к выходу.
Во дворе недалеко от кареты гарцевали какие-то люди. Но предрассветная мгла скрывала их лица. Сунув по очереди детей вовнутрь кареты и подсадив графиню, Руссинген скомандовал:
– Вперед!
Ворота оказались запертыми. Пришлось Руссингену вмешиваться в это дело. Страж, узнав его, стал открывать ворота. И вдруг от крыльца раздался чей-то крик:
– Стой!
Крик невольно заставил беглецов оглянуться. Из здания высыпало несколько десятков вооруженных человек. Силы были неравны. Руссинген недолго думая выхватил кинжал и всадил его в стражника. Тот, падая, своим телом открыл ворота.
– Вперед, друзья, – крикнул Руссинген, – я их задержу. Прощай, брат!
Глава 14
Вильно. На святцах весенний день. А по погоде – осень. Улицы пустынны. Кому хочется высовывать нос из теплого, сухого помещения. Но, оказывается, есть такие. По мощеным улицам, гремя подковами, несется небольшой отряд воинов. Впереди предводитель, внушительного вида человек. Плащ спасает его от изнурительного дождя. Из-под капюшона, надвинутого на глаза, видна одна густая борода, вся в дождевых каплях, как утренний лист в росе. Предводитель хорошо ориентируется в этих улочках и переулках, уверенно ведя свою команду к цели. А ею является замок великого литовского князя.
Предводитель, скорее всего, давненько не посещал этот замок и не знал о маленьком новшестве, которое там завели. А именно: у ворот с копьями стояли два воина. Когда предводитель уверенно свернул с дороги и направился к воротам, перед въездом в них ему вдруг преградили дорогу два скрещенных копья. Если бы ни капюшон, можно было бы увидеть, каким гневом загорелось его лицо. Кто смеет ему, родному брату великого князя, здесь преграждать дорогу. Огромный сапожище вырывается из стремени и со всего маху бьет в грудь копьеносца. Этот громила показал свою ловкость и в другом. Его свинцовый кулачище, с телячью голову, опускается на второго стража.
Но на этом злость его не кончилась. В кабинет Олгерда ворвался самый настоящий бора. Хорошо зная своего братца, Олгерд спокойно спросил:
– Что на этот раз, дорогой Кейстут?
– Ты че поставил всяких молокососов? Они не знают даже, как встретить брата, родного брата, великого князя.
– Ааа, я велю их казнить, – спокойно, но серьезно заявил Олгерд.
Эти слова великого князя были ушатом холодной воды, вылитым на голову Кейстута. Да, он был вспыльчив, даже бешен. Иногда простая ерунда могла вызвать в нем такую бурю, что было неизвестно, как замок еще не развалился. Услышав такой приговор, в мгновение ока у Кейстута ничего не осталось от его бешенства.
– Ты че, – вдруг накинулся он на брата, – нельзя так разбрасываться жизнью людей. Не позволю! – и грохнул кулачищем по столу так, что все, что на нем находилось, подскочило кверху.
– Успокойся, – сказал Олгерд, расставляя принадлежности стола по местам, – я велю их наградить за бдительное несение службы.
– Только не очень, – проговорил Кейстут, сбрасывая на ослон пропитанный влагой плащ. Рукой обтер мокрую бороду, сел за большой стол у окна и начал разговор.
– На днях у меня был небезызвестный тебе Лагет.
При упоминании этого имени Олгерд насторожился. Обычно этот купец приносил часто бесценные сведения.
– Что на этот раз? – спросил он. – Опять что-то о Московии?
– Умен ты, брат. О Московии.
– Поди, сказал, что Иоанн опять крепко болен.
– А ты откуда знаешь! – удивился Кейстут.
– От тебя, – серьезно ответил брат.
Тот вытаращил на него глаза:
– От меня?
– Да, от тебя.
– Что-то, брат, ты не то сказываешь. Как от меня, когда я еще и рта не раскрывал по этому поводу.
– А ты и не раскрывай его. Я сразу догадался. По пустяку ты бы в такую погоду вряд бы куда показал свой нос. Так?
– Так, – неохотно согласился тот.
– А раз вылез, так что-то только важное может заставить тебя это сделать. А что важное? Это наши враги. От тевтонцев мы вроде защищены. С юга – Польша, да она сама в себе не может разобраться. Куда ей до нас. Остается восток. Московия. Она может быть слаба только в случае кончины Иоанна. Кто там его преемник? Мальчик! Московия в этом случае ой как слаба. Так что, скончался Иоанн?
Кейстут покачал головой и ответил:
– Пока жив. Но это может случиться в любой момент.
Олгерд, верный своей привычке, вышел из-за стола и заходил по кабинету. Кейстут знал, что его умный брат все взвешивает. Потом Олгерд остановился против брата.
– Так ты хочешь, чтобы мы тайно вернули свои войска от границ тевтонцев и подготовились для успешного похода в Московию?
Кейстут вскочил:
– Умница же ты у меня! – и слегка ударил его в грудь.
Они обнялись. Когда этот порыв восторга прошел, Олгерд спросил:
– Кого там оставим?
Кейстут понял, что речь идет о западной границе.
– Давай-ка попробуем твоего Владислава и моего Витовта, пусть крепнет их дружба.
Великий князь согласился. Так, ни для кого незаметные, над Московией стали сгущаться зловещие, черные тучи.
После того как Кейстут, весьма довольный, покинул Вильно, Олгерд начал обдумывать принятое решение. И пришел к старой мысли: как бы заманить татар. Вообще, слухи ходят разные, а что делается на самом деле, никто не знает. Вызывать подозрение даже у больного московского князя он не хотел. Старая наука пошла на пользу.
А вот купцам дорога везде открыта. И если есть такой проверенный, как Лагет, то великий князь может только радоваться этому. Купец с первого взгляда на него не произвел впечатления делового, оборотистого человека. Но стоило с ним заговорить, то мнение быстро менялось. Он был не кичлив, но цену себе знал. После недолгого разговора он хорошо понимал того, с кем имеет встречу. Ему уже было ясно, что и где надо уступить и чем компенсировать свой уступок. И кто после этого не раскроет объятия для такого человека. Вот так не навязчиво, умело вытаскивал он для своего князя интересующие его вопросы. Зная несколько языков, мог встретиться со многими. И все оставались от встречи весьма довольны, видя в нем толкового, гибкого человека, который не только за копейку, но и за рубль давиться не будут. Хотя, как было уже сказано, свое возьмет, и его партнер даже этого не заметит или останется весьма доволен его предложением, о котором сам почему-то не догадывался.