И на этот раз путь в Орду лежал через Московию. Купец полюбил бывать здесь, потому что его радовал емкий ее рынок. С некоторыми потомственными купцами, как Капица, Ковырье, Висяков, Саларев, он установил хорошие деловые отношения. Да и других не обходил. Нравился ему своей хваткой Игнатий Елферьев.
На этот раз он остановился у Висякова. Привез ему по заказу железные немецкие изделия. Они на Руси пользовались спросом из-за отличной стали. Как положено, после расчета хозяин накрывал стол. Жилистый Лагет был крепок на питие. Голову не терял. А поэтому все знал, что творится в Московии. Не знал только того, кого возил Игнатий во Францию, или так, на свой страх и риск, держал туда путь. Убедил Висяков, что хитрит Игнатий, куш хороший привозит.
– К татарам ноне хочу проехать, – говорит Лагет, а сам хитровато посматривает на подвыпившего купца.
– Ээ! – машет рукой тот. – Дела ноне там плохи. Орда делиться начинает!
– Во как! – удивился литовец.
– И скажу те, друг, растет там один человечек, умница, хитрюга. Темник пока. Мамаем обзывают. Но… Абдула без него и шагу не сделат. Будешь там, с его начинай. Наш-то больной, больной, а его-то обхаживает.
У Лагета на лице написана скука, мол, не купеческое енто дело. А душа… душа ликует. «Ишь, прав наш Олгерд, ой как прав и умен, собака, умен».
– Ладноть, – поднимается Лагет, – завтра спозаранку хочу двинуться на Орду. Ладьи загружены, вода большая.
– Да, – соглашается хозяин, – вода большая. Но… смотри… держись середочки.
Они обнялись. Лагет шел от него, чуть не приплясывая.
Совет Висякова ой как пригодился. Хотя речники бывалые, но глаз за ними был нужен. Особенно когда река делала понятные только ей изгибы. Чтобы сократить расстояние, они пытались резать угол. Вот тут Лагет был на месте. И, несмотря на их ворчание, им приходилось выполнять требования купца. Так, без происшествий, они добрались до Сарая.
Лагет здесь уже бывал и знал, что купечеству отведен участок. Пока купец до него добирался, города он не узнавал. Ему бросились, прежде всего, в глаза следы пожарищ. И сразу в голову пришли слова Висякова, что Орда начинает делиться. И эти следы – результат спора двух противоборствующих сторон. Да и купеческий удел встретил его глухим молчанием. Резко поубавилось сейчас смельчаков везти сюда свое добро.
Но дело сделано. Выбрав себе хоромы за сходную цену, он велел перевозить сюда свой товар, а сам стал пытать, как найти темника Мамая. Дело это оказалось простым. Огромный Сарай хорошо знал, где проживает этот темник. Его шатер возвышался, где некогда стоял шатер Узбека, племянника хана Золотой Орды Тохты, после смерти которого Узбек занял его место. Шатер темника мало отличался от ханского. Одна многочисленная охрана о многом говорила.
Узнав, что к нему просится литовский купчина, темник приказал немедленно его впустить. Купца встретил татарин, который несколько отличался от своих собратьев. Роста он был выше среднего, худощав, быстр и легок в движениях. Лицо приятное. Черные как смоль волосы, зачесанные назад, обнажали высокий лоб. Темные, с искринкой, глаза смотрели живо и наблюдательно. Широким жестом он пригласил к одному из двух низких кресел, стоявших перед таким же низким столиком.
Но, прежде чем сделать к нему шаг, Лагет склонился в низком поклоне и, прижав руку к сердцу, сказал:
– Я рад приветствовать повелителя, чье имя уже сейчас внушает Европе большую надежду в том, что этот несправедливый мир, несущий угрозу и жертвы, будет поделен во имя счастья наших народов.
Сказав, еще не разгибаясь, Лагет повернул голову и глянул на темника. По его засверкавшим глазам, тонкой улыбке, заигравшей на губах, можно было понять, что эти слова ему пришлись по душе.
– Ты назвал меня повелителем, чужеземец. Но так у нас зовут только великих ханов.
– Чтобы им стать, о великий, тебе надо сделать один шаг. И мой господин тебе поможет.
Темник оживился. И хотя он видел купца впервые, но, только услышав, откуда он, понял истинный смысл его прихода. И в том, что он не ошибся, были сказанные гостем слова. Лагет не посчитал странным, что тот без утайки спросил:
– Как же твой господин собирается это сделать?
– Деньгами! – был короткий и ясный ответ.
Темник ничего не сказал, только опустил и поднял веки. Внезапно у купчины созрело сомнение: понял ли он, какой мир делить? И его стало мучить: спросить или нет? Но от зоркого глаза темника не ускользнула тревога, вдруг появившаяся на лице гостя. Нет, не зря темник рвется к власти. С его умом ходить с полусогнутой спиной не пристало. Он понял гостя и не без улыбки, чувствуя свое торжество, сказал: Московию. «Да он мало чем уступает Олгерду», – был вывод Лагета. И это сняло у купчины все колебания.
– Вы, великий, не хотите взглянуть на мой товар? Я бы очень хотел, чтобы вы посоветовали, что мне лучше подарить хану.
Темник с достоинством оценил и этот ход купца. Отбор был сделан в пользу темника, а что осталось, с тем пошли к Абдуле.
Хан встретил гостя, возлежав на стопе мягких шкур, обложенных огромными подушками. Его тело напоминало огромный пузырь, налитый расплавленным жиром, складки которого колебались при каждом его движении. Это огромное тело венчала маленькая головенка с лобиком, на котором трудно уместить два пальца. Глянув на него, Лагет невольно подумал: «И это… животное правит чуть не полмиром!» Но приветствовал он его такими словами:
– Великий и венценосный, да будут и дальше твои деяния радовать мир. Да принесет оно счастье народам, над которым простирается твоя длань!
Маленькими, тупыми глазками посмотрел Абдула на темника.
– Мамай, – бабьим голосом проговорил он, – я что-то не понял, что сказал тот, кого ты привел.
– Это наш друг, почтейнейший из почтейнейших, он сказал, что тебя любят все, где твои кони топчат их земли.
Маленькая головка затряслась, а бабий голос промолвил:
– Мамай, что он хочет?
– Он хочет тебе, почтейнейший из почтейнейших, сделать подарки.
Рука хана с маленькими толстыми пальцами приподнялась, и они зашевелились. Это означало, что он поручает принять подарки темнику. На этом аудиенция была закончена.
Распродав товар, Лагет перед отъездом был вновь принят Мамаем. Теперь их встреча напоминала встречу друзей. Темник угостил его кумысом. Страстные узбечки усладили глаза гостя зажигательными танцами. Когда прощались, Мамай сказал:
– Не лучше ли тебе возвращаться нашими степями. Я дам проводника и стражу. А то на Итиле вновь объявились новгородские ушкуйники. Нынешний московский князь, – эти слова он произнес несколько пренебрежительным тоном, – распустил их.
– Да… нет. Когда шли сюда, никого не встретили, – ответил Лагет.
– Тогда тебе, купец, повезло. Надеюсь, что это случится и на этот раз.
Они обнялись и потерлись щеками. А Мамай был прав. Чувствуя слабость московской руки, вновь зашевелились ушкуйники. По Волге понеслось имя молодого Прокопа. Так жили к востоку от Вильно.
Глава 15
Призыв Руссингена оказался каким-то магическим. Вся четверка и карета за ними, нахлестывая коней, ринулись в открытые ворота. Внезапно Роман развернул коня и с криком:
– Я вас догоню, – поскакал куда-то в сторону.
Это заставило всех остановиться. А в карете эта гонка, внезапная остановка только напугали Изабеллу и ее ребятишек. Они сбились в кучу, прижавшись друг к дружке, боясь пошевелиться.
– Ты куда? – крикнул вдогонку Кобылье.
В ответ услышал:
– Я быстро.
«Он за чашей», – догадался Пожарэн и приказал:
– Едем!
Роберт оглянулся назад.
– Рыцарей не видать! Подождем Романа!
– Они седлают коней, – догадался Пожарэн, – нам с каретой от них не уйти. А Роман знает дорогу.
– А кто в карете? – поинтересовался Роберт.
Но Пожарэн не успел ответить: в воротах показались силуэты всадников.
– Они, – заорал Кобылье, показывая на замок.
– Вперед! – зычный крик Пожарэна заставил всех ему подчиниться.
Роман скакал так, сколько мог выжать из лошади, поднимаясь по этой крутизне. Поняв, что последние силы оставляют коня, он остановил его и, привязав к стволу молодого деревца, сам, что было сил, бросился кверху. В этом царстве зелени он случайно заметил, что в одном месте было какое-то светлое пятно. Оно то тускнело, то разгоралось.
– Она! – радостно вырвалось из груди Романа.
И он не ошибся. Это была та пещера. Он узнал ее по надломленной веточке. Ворвавшись вовнутрь, Роман внезапно оказался в густой темноте. Он щупам дошел до глыбы, прикрывавшей доступ к чаше. Напрягая все силы, Роман поднял глыбу и отбросил в сторону.
И тут… Он вдруг почувствовал, что под ногами задрожала земля. Роман даже усмехнулся: неужели от брошенной им глыбы. Но тут сверху на него посыпались камни. Схватив мешок, он, под градом падающих камней, успел выскочить наружу. Как тут вдруг что-то грохнуло так, что качнуло землю. Роман, прижав чашу к груди, покатился вниз. Зацепившись за дерево, он поднялся и оказался недалеко от своего коня, который в испуге старался вырвать узду и ускакать подальше от этого места. Развязав уздечку, Роман, как мог, успокоил лошадь и, оседлав ее, устремился к друзьям, карету и спины которых с трудом видел на дороге, подернутой легким туманом.
Эта невероятная качка горы напугала и преследователей, которые в первое мгновение не знали, что и делать. Да и лошади, перепуганные до смерти, не слушались своих хозяев.
– Что, что случилось?
У всех рыцарей испуг на лицах. Но все быстро, как и началось, улеглось. Первым опомнился Вольф.
– Чего стоим! – заорал он.
Его поддержал Вернер:
– Вперед, за беглецами!
Но тех и след простыл.
Вернер понимал, куда те держат путь, и пустился за ними в погоню. Беглецы знали, что тевтонцы ни перед чем не остановятся, чтобы догнать их. Если этого не случится, то они осадят их в замке, куда те и направлялись. А куда еще? В Париж? Чтобы туда добраться, надо иметь деньги. Они были. Но Пожарэн и Кобылье, почувствовав опасность, найденный клад и деньги надежно спрятали в лесу. Заезжать за ними, когда враг висит на «хвосте», равносильно убийству. Так что выбора у них не было. Оставалось одно: всеми силами добираться до Буа.