– Великий князь! Ты начинаешь великое дело. Я жертвую на все на это сто рублев.
Собравшие зашептались меж собой: сумма была великой. Но задел был сделан и теперь каждый уж рублем не откупится. У кого не было с собой денег, принесли потом. Набралось около пяти тысяч рублей. С учетом княжеского вклада, теперь денег хватало и погорельцам, и на начало каменных стен. Князь, подсчитав, вздохнул, понимая, что его казна затрещит, и крепко.
Но где брать мастеров. Те, кто был при Калите, давно ушли в иной мир. А после Калиты наследники мастеров не успели ничего сделать по-крупному. Помог митрополит. Алексий подсказал, что такие мастера есть в Пскове, Новгороде Великом и на севере.
Пока решались все эти вопросы, в Коломне сыграли свадьбу. Тесть для такого зятя приготовил подарок, который поразил всех. Он опоясал жениха золотым поясом «на чепех с каменьями». Принимая такой подарок, Дмитрий рассмеялся. Когда несколько удивленный тесть спросил, отчего тот смеется – подарок не нравится? – жених ответил:
– Да я вспомнил, как надо мной совершали постриг: отстригли прядь волос, надели кожаный пояс и усадили верхом на коня.
Услышав это чистосердечное признание, все рассмеялись. Кто-то даже крикнул:
– Жить вам счастливо!
Пояс был настолько хорош, что дядя тысяцкий Василий Вильяминов его… подменил. Это выяснится после. А пока свадьба гудит…
Женитьба отнюдь не помешала Дмитрию заниматься делами. Благодаря его упорству и требовательности, нашлись три мастера: Федор Свибл, Тимофей Вельяминов и Федор Собака. Они втроем обошли, замеряя шагами погоревшие кремлевские стены, и, придя в хоромы, которые дал им князь, на белой скатерти начертали, каким они видели новый кремль. Там они решили поставить и три угловых стрельницы с тремя воротами.
Когда они это все продумали, пригласили Дмитрия. Он долго рассматривал их творение. Спрашивал, почему так стоят стрельницы. Те объяснили. Но что-то не понравилось князю. Он решил на совет позвать воевод и… подумав, еще и Пожарского с Кобылой. Все долго спорили, но убедил их Пожарский, предложив несколько переместить стены и увеличить внутреннюю площадь кремля и спустить их ниже к реке, чтобы врагу негде было сосредоточиться. Что это будет лучше, первыми признали мастера. Князь посмотрел на них и махнул рукой:
– Быть по сему!
А через несколько дней был совершен крестный ход во имя заложения кремля. И Федор Свибл по жребию первым капнул землю для закладки фундамента. Это был 1367 год.
И закипела работа. Каждый мастер получил по стрельнице. Их потом назвали: Свиблова, Тимофеевская и Собакина. Строительство шло денно и нощно. Задор подавали мастера, молодые, энергичные. Князь не слезал с коня, мотаясь меж стройкой и поставщиками материалов. Благодаря этому, стены росли на глазах. Но князь не забывал и другую жизнь, бившуюся вокруг. Строительство требовало людей, продуктов питания, в конце концов, не хватало и денег.
Все князья были послушны. Но энергичный и смелый князь тверской Михаил Александрович скрытно взбунтовался. Понимая, что своими силами ему Московию не одолеть, он тайно отправился в Вильно к своему зятю Олгерду. Прослышавши об этом, Василий и Еремей приехали в Москву и стали требовать от Дмитрия и митрополита, чтобы те вызвали тверского епископа Василия и наказали за неправильный его суд. За то, что тот не предсказал о последствиях такого решения и не предупредил их, они понесли большие убытки. Дмитрий, понимая свою вину, помог им военной силой. Князья осадили Тверь, но взять крепость не могли. Пограбив и пленив множество людей, они вернулись к себе. Вскоре появился Михаил с литовскими войсками. На этот раз Олгерд, помня свой промах, дал тестю войска. Нападение его было таким стремительным, что ему удалось захватить в плен женщин Еремееву и Васильеву, а также множество бояр. На Москву идти он не решился, а выбрал путь к Кашину. Дойдя до села Андреевского, там его ждали посланцы тверского епископа. Владыке удалось утешить ярость Михайлову. Они помирились. Потом к ним присоединился и Еремей. Жены были возвращены.
Но мир длился недолго. Михаил Александрович понимал, что, перейдя «порог» поклонений московскому князю, у того не может не появиться желание подорвать его силы, а затем и расправиться с ним. Чувствуя ненадежность договора со своими родственниками, он решил поприжать им хвосты. Начал с Еремея. На того посыпались разные требования: то оказать помощь сотней пудов овса или ржи, то прислать полсотни мечей, кольчуг… и так без конца. Еремей понял, что хочет от него Михаил. Он сложил с себя крестное целование Михаилу и уехал в Москву.
Что тот рассказал Дмитрию, осталось неизвестным. Но великий князь немедля встретился с митрополитом, и они решили вызвать Михаила в Москву на третейский суд. Выслушав от посланника такое предложение, он усмехнулся:
– Началось…
И хотел было отказаться. Но передумал: «Узнаю к себе их отношение», – решил он и согласился ехать.
Суд состоялся. Князя Михаила объявили нарушителем старого договора о мире, схватили и бросили в темницу. Как он себя там ругал, что доверился их лживым словам. И все помыслы его были бежать отсюда. Но стража верно служила своему делу. И он понял, что все его потуги бесполезны. И от отчаяния готов был наложить на себя руки. Но пришла помощь, которую он никак не мог ожидать. В Московии внезапно появились три ордынских князя. Ссориться с Ордой у Дмитрия пока не было желания, кремль не достроен. И он подумал, что они появились, чтобы заступиться за Михаила.
И решил их упредить и отпустил того. Правда, выдвинув ему условия: отказаться от Городка и части удела умершего князя Семена Константиновича. Куда тому деваться. Не гнить же в темнице. И он согласился.
Каково же было удивление Дмитрия, когда татары, оказывается, даже не знали о суде над тверским князем. Но что сделано, то сделано. Татары, увидев, какой Дмитрий возводит кремль, поинтересовались:
– Уж не готовишься ли ты к борьбе с нами.
– Что вы! Сколько лет мы дружим. И этим мы дорожим. А возводим мы стены от литовцев, которые часто наведываются в нашу сторону. Вот не прошло и года, как их полки топтали нашу землю.
Татары кое-что слышали об этом и поверили князю.
А тем временем Семен Константинович, вернувшись к себе, стал непримиримым врагом Дмитрия. Чтобы ему отомстить, он тотчас отправился снова в Литву, вновь просить помощи. Олгерд, выслушав тестя, ничего не сказал. Он был верен своей привычке: ничего никому, ни своим, ни чужим, не говорить о том, куда он собирает свое войско. Но войско он стал собирать, думая, как себя обезопасить от тевтонцев. Он решил предпринять один шаг. Для этого вызвал к себе воеводу Юрия Витовтовича, как он считал, одного из наиболее толковых родственников. Когда он явился, великий литовский князь сказал:
– Ты тевтонского графа Конрада фон Вернера знаешь. Встречался с ним в Московии. Так вот, это для русов главный исполнитель их задумок. Его надо убрать. Сделаешь так. Езжай в Магдебург. Там осторожно выясни, где останавливался русский посланец. Остановишься там же. Потом пошлешь в замок своего человека, чтобы тот представил себя посланцем якобы от русского князя, попросил того приехать в эту гостиницу. По моим данным, она, кажется, называется: «Храбрый рыцарь». Проверь. Тогда тевтонцы спугнули нас. Их войска, оказывается, были где-то в Силезии. Еще раз повторяю тебе: все проверь. Когда тевтонец придет к тебе, ты ему скажи, что мы собираемся напасть на Литву. Затем угости его, как следует. Незаметно высыпи ему в бокал вот это, – он подал ему кольцо, сильно утолщенное сверху, в виде львиной головки, – пальцем нажмешь на этот рычажок, и из пасти высыпится зелье. Понял?
Тот кивнул и спросил:
– Как быстро оно действует?
– Ему плохо станет по дороге к себе в замок. Только сильно не засиживайся. Расплатись и уезжай. Да, – Олгерд встал, подошел к поставцу, вытащил один из ящиков и достал золотую цепь с бриллиантом, – подаришь ему. Я думаю, русские приезжают не с пустыми руками.
Возвращаясь к себе, Витовтович всю дорогу думал о том, что он должен свершить. Он понимал, что, как воевода, должен убивать своих врагов. «Но такое убийство не достойно князя. Неужели великий не мог поручить это дело кому-нибудь другому. Или он считает, и на самом деле так, что тевтонцы его главные враги. Их завязывающаяся скрепа с Московией может больно ударить по Литве. Иметь с обеих сторон таких врагов… Да… тут он прав. Но… почему я? Или… если меня схватят, он, если ему предъявят обвинение, отопрется и скажет, что у него князья самостоятельны. Я ведь еще и не выдам. Он это хорошо знает. Или он просто боится, что кто-то другой может это и не выполнить. Даа…» Так ни к чему не придя, он подъехал к своим хоромам. А на следующий день он внезапно куда-то собрался. Как не расспрашивали его домашние, он им ничего не сказал. Видать, кое-что перенял от Олгерда. Взяв с собой своего верного слугу, они отбыли в неизвестном направлении.
Магдебург встретил его спокойствием и хорошей погодой. Чтобы не мелькать перед глазами магдебургцев, он заехал на рынок и послал слугу все разузнать. Тот был толковым малым. Побывав, для вида, в паре гостинец, отправился в «Смелый рыцарь». Там он завел разговор, мол, хозяин его интересуется, кто из знатных здесь проживал.
– А зачем это ему? – спросил хозяин.
– Да он у мня… малость… тово, помешан на знатных фамилиях и хочет потом перед друзьями прихвастнуть.
– Ааа! – понятливо протянул тот.
И начал перечислять. А закончил словами:
– Здесь был даже граф Конрад фон Вернер. Правда, он с кем-то здесь встречался…
Это-то и надо было услышать слуге. Он сказал, что хозяин остановится здесь и в том же номере, в котором бывал и граф Вернер.
Заселив его, Витовтович как бы невзначай встретился с хозяином, завел разговор о великолепии его заезжего двора. Хозяин, как гусь, раздувался от такой оценки. Потом постоялец спросил:
– Правда или нет, что здесь бывал граф Вернер?