Навстречу, от костра, раскрасневшийся, бежит Михаил. Когда бредень появляется на берегу, он подхватывает его за низ и поднимает повыше. Вот они вытащили его на берег и, задыхающиеся от напряжения, валятся на жесткую траву.
– Че там? – кричит Дмитрий Михаилу, видя, как тот осторожно заглядывает вовнутрь бредня.
– Трава, – ответил тот, – не видать. Кажись, бревно вытащили.
Бревно вдруг ожило, да как даст, чуть бредень не порвало.
– Держи! – Рыбаки вскакивают.
Кошка бежит первым и, подбегая к бредню, вдруг заорал:
– Сом! Сомище!
– Эй, – кричит Дмитрий, – Мишка, бей его топором по башке!
Наконец рыбина успокоилась. Ее пытаются вытащить из бредня. Но это не так просто. Здорова рыбина.
– Давай. – Дмитрий сует руку к жабрам.
В этот момент слышится конский топот.
– Опять, – в сердцах восклицает Дмитрий.
На этот раз подъехал ханский посол Турюк. Это уже был старый и, вопреки всему, добрый татарин. Он ни во что не вмешивался. Живя в кремле, его не слышно было и не видно. Иногда Турюк делился какими-нибудь секретами с Иваном, затем с его сыном, Дмитрием. Князь его уважал. Завидя посла, Дмитрий подбежал к нему.
– Что случилось, Турюк?
– Естя, естя, – ответил он.
Одев порты и накинув на плечи теплую вотолу, князь обнял за плечи Турюка, и они пошли к дороге, идущей от города до деревни. Дмитрий понял, что, если посол нашел его на рыбалке, значит он ему очень понадобился. А раз там не завел разговора, значит, хочет его вести с глазу на глаз. Князь иногда морщился, когда наступал босой ногой на какую-нибудь колкость. Когда отошли на приличное расстояние, князь остановился и посмотрел вопросительно на посла. Тому стало понятно, и он заговорил:
– Моя пришла сказать, кназа, чет я жидэт Сарыхожа.
– Он прибыл в Москву?
– Нэ, – закачал головой посол, – он жидэт тя, кназа, в Коломонэ.
– В Коломне? – переспросил Дмитрий.
– Да! Да! В Коломонэ!
– Что случилось? – Князь пристально посмотрел на Турюка.
Тот только пожал плечами:
– Нэ знай, кназа, нэ знай. Толко… – Он прижал палец к губам.
– Понятно! Встреча будет тайной, – произнес князь.
– Да, кназа! Да! Таинэ! – подтвердил посол.
– Еду завтра. А щас на уху пойдешь? – спросил Дмитрий.
– Нээ! Моя рыба нээ, махан моя надо!
– Сделаем и махан!
– Ладно, ладно, – кланяется посол и направился к коню.
– Эй! Вы там! – орет друзьям Дмитрий. – Сбирайтесь!
Не доезжая версты две до Коломны, Дмитрий увидел на дороге двух татарских воинов и понял, что они ждут его. Подъехав ближе, они его узнали, спрыгнули с коней и встретили низким поклоном. «Если так татарин кланяется, ему что-то от меня нужно», – подумал князь и спросил:
– Мня ждете?
– Тя, кназа, тя! – ответил один из них, приподняв голову.
– Показывайте дорогу.
Отъехав с полверсты, Дмитрий увидел на холме шатер. У его подножия лежали и сидели десятка два-три воинов. Увидя подъезжающего князя, они вскочили и склонили головы.
– Эй, кто старший, – крикнул князь.
Выпрямился один из воинов. Глядя на него, князь сказал:
– Ступай доложи, что я прибыл.
Стены шатра пропустили голоса, и Сарыхожа вышел сам его встретить. Эта встреча напоминала встречу старых друзей. Они обнимались, целовались. Потом татарин, обхватив за талию князя, повел его в шатер.
Войдя вовнутрь, Дмитрий сразу понял, что его ждут. Стол был накрыт довольно богато. Хозяин указал на место князю, и они сели. Подошла рабыня и подала миску с водой и утиральником. Князь обмыл руки, вытер их и посмотрел на Сарыхожа. Тот налил ему в миску кумыса, потом себе.
– Э! – сказал князь. – Хороший напиток! Жажду утоляет! – и большими глотками выпил напиток. – Плесни еще… – подставляя чашу, попросил князь.
Сарыхожа расцвел. Не все русские уважают кумыс. А этот…
После пары выпитых чашек, князь посмотрел, чем бы закусить. Сарыхожа понял его и подал вяленное конское ребро.
– Молодец, – беря его, сказал князь и зубами, как голодный зверь, вцепился в закуску.
Насытившись, он отбросился на подушку.
– Хорошо у тя! – сладко потягиваясь, проговорил князь, потом спросил: – Зачем звал?
Сарыхожа поднялся, прошелся по шатру и выглянул наружу. Удостоверясь, что там все в порядке, он поплотнее сдвинул полу, вернулся назад и заговорил:
– Моя хана, великий из великих, зовет тя с войском в своя похода.
«Вот те раз!» – чуть не вырвалось у князя.
– И куда? – спросил он.
Сарыхожа покачал головой и поднял плечи. И тут в голове у Дмитрия быстро заработала мысль: «Раз зовет меня, то он боится своего врага. Это ни Рязань, ни Тверь. Литовцы? Вряд ли. Мамай умен, понимает, что хотя те враждуют с тевтонцами, но стоит ему подойти к границам литовцев, как те вмиг забудут вражду и соединятся со своим соседом, этим спасая и себя. Тогда с кем? И он вдруг вспомнил слова Хадыря, когда был в Орде, о том, что Мамай боится Тохтамыша. «Вон куда тянет!» – подумал он и ответил:
– Я согласен!
Услыша эти слова, Сарыхожа обрадовался как ребенок.
– Только, – поднял руку князь, – у меня такие условия.
Сарыхожа чуть приблизился:
– Моя слушат!
– Так вот. Мамай… великий из великих, вернет мне великого князя Всея Руси. Еще хан Узбек дал его моему деду Калите. Но их ранние смерти, как бы смыли сделанное ими. Так пусть вернет, причем навечно мне и моим потомкам. Неча хорошую лошадь на клячу менять. А также даст мне и моему роду ярлыки на Рязань, Новгород Нижний и Смоленск. Почему я это прошу. В этих княжествах по нескольку семейств имеют право на княжение. И постоянно бьются друг с другом. Страдают люди. А чтоб русские люди не подумали, что я забочусь только о себе, пусть хан освободит мня от дани… на десять лет. Ты, великий Сарыхожа, – тот при этих словах расплылся в улыбке, – знашь, что Олгерд дважды грабил мое княжество, а Орда не заступилась. Чтобы помогать хану, надо иметь хорошее войско, так, Сарыхожа, – он в знак согласия покачал головой, – так вот, за это время я восстановлю свое княжество, наберу людей. Да еще не все. Когда будем осуществлять походы, то добыча делится пополам. Потом хан себе будет брать с их дань. Считай, он ниче не потеряет, только выиграет. Ты, Сарыхожа, считаешь, я прав? – и посмотрел на татарина.
Князю показалось, что тот как-то съежился.
– Ты че?
Татарин встрепенулся:
– Да…
– Э! – воскликнул князь, поняв, что хочет тот сказать. – Надо брать яйца, пока курица несется! Так, Сарыхожа?
Татарин, не думая, сразу подтвердил правоту его слов.
– Вот видишь, и ты согласен. У тя хан от этого только выиграет. Ну, что потерял Узбек, когда дал Калите великого Всея Руси. Ничего. Даст мне ярлыки, мы не будем грызться меж собой, а станем только сильнее. Больше поможем Орде. Так?
Татарин кивнул.
– А дань, – продолжал князь, – мы возьмем с других. Так что, хан твой ничего не потеряет. А не согласится, ему будет только хуже. Я думаю, его враг очень опасен. Ну, – поднимаясь, Дмитрий проговорил: – Мы обо всем договорились.
Тот в подтверждение опять кивнул.
– Тогда прощивай. Ты все запомнил? – вдруг спросил князь.
– Моя не забиват, – гордо ответил тот.
– Да, на, возьми, – и достал из кармана золотое изделие.
Глазки татарина загорелись радостью. Они обнялись, и князь пошел на выход из шатра.
По дороге в Москву князь обдумывал свои предложения и находил, что было все, как надо. «Ладно, – сказал он себе, – восток вроде спокоен, что на западе?»
Глава 24
В Орде Мамай тайного посланца Сарыхожа ждал с нетерпением. Он думал, что Дмитрий ухватится за его предложение, тем самым укрепляя свое положение. Соединив свои силы с московскими, он считал, что разгром этого возомнившего себя великим полководцем чингисовца будет неминуем. Присоединение же к Орде кипчатского ханства только усилит его.
И вот, наконец, его посланец прибыл. Ласковой и доброй была эта встреча. Не раз из рук хана принимал он пиалы с арзой. А это развязывало язык. Сарыхожа, видя, как добреют глаза хана, рассказывал с упоением о том, что Дмитрий радостно встретил его предложение и готов явиться к нему по первому зову. Правда, князь кое-что для себя попросил. Многое уже давалось, но забылось. Дал ведь Узбек Калите ярлык на великое княжение по всей Руси.
– Ну, ну, – качает головой Мамай, начиная понимать, чего вдруг захотелось этому урусу, – значит, захотел ярлыки на три княжества… Не платить дань десять лет? А ты бы как, Сарыхожа, согласился? – спрашивает хан.
На лице хана исчезла уже улыбка. Но хорошее арзу слепит узкий татарский глаз.
– Конечно, великий из великих!
– Согласен и на то, чтобы делить добычу?
– Конечно, великий из великих! Он же оставляет нам право взимать с них дань в нашу пользу!
– Значит, оставляет нам право… – повторил Мамай.
– Да! И это прекрасно! Нет, этот русский князь просто для нас, великий из великих, находка.
Хан поднялся и вернулся с двумя пиалами, наполненными прекрасным итальянским вином.
– За успех твоей поездки, Сарыхожа! – произнес хан и выпил вино.
За ним последовал и Сарыхожа.
– Так что тебе сказал московский князь? – повторно спросил хан.
– Да, надо брать яйца, пока курица несется!
Хан понял эти слова по-своему. Поблагодарив посланца за прекрасно исполненное поручение, он отправил его к себе. Ночью вдруг Сарыхожа почувствовал себя плохо. Давила грудь. «Это от вина», – сказал он сам себе. Больше он уже ничего никогда сказать не мог.
А в Московии, после встречи с Сарыхожей, особых надежд не питали. Дмитрий не думал, что Мамай согласится с такими его запросами. Но напрямую отказать было бы глупо. А, если примет, считай, долгая борьба будет окончена. И Русь станет свободной. Только не верил князь, что это случится.
Но пока Мамай будет думать, Дмитрий решил кое с кем посчитаться. По договору тверский князь должен был оставить Бежецкий Верх. Но он там продолжал держать своего наместника. Это было нарушение договора и согласно ему, Дмитрий имел право силой вернуть себе эти земли. Что он и сделал, послав туда войско. Наместник был убит, но… продолжить там прибирать эти земли помешало одно обстоятельство. Оно возникло, даже трудно подумать, в Рязанском княжестве, с которым Московия плечо в плечо гнали литовцев.