– Уступим, он еще потребует.
С ответом князь послал боярина Захария Тютчева. Услышав такой ответ, Мамай сказал, что проучит строптивого князя. Тютчев срочно послал гонца в Москву, где сообщал, что Мамай пойдет на них. Гонец нашел Дмитрия у боярина Николая Васильевича Вельяминова на пиру. Услышав ответ Мамая, димитрий немедленно уехал к себе.
Вернувшись к себе, Дмитрий начал обдумывать, как ему поступить, вспоминая кровавую рубашку. И решение было принято. Пригласив Евдокию, он усадил ее в свое кресло, а сам заходил по одрине, рассказывая о том, что произошло за последнее время. Не утаил он и сведения на окровавленной рубахе.
– Че ты хочешь, милый? – спросила она, понимая, что ее ждет сейчас весьма тревожное сообщение.
– Даа… хочу. – Он тяжело вздохнул.
– Говори же! – голос ее добр и участлив.
– Хочу… отдать Софию за Ягайло.
Чтобы как-то успокоить ее, а лицо Евдокии сразу изменилось, стало жалким, постаревшим, он сказал:
– Да все мои предшественники, считай, дядька Симеон женился на Анастасии Гедиминовне, а князь литовский Олгерд на дочери тверского князя. Этим, мать, – он так стал называть свою жену, – княжества крепили узы дружбы. А нам щас надо их крепить с Ягайлой.
– Но Софьюшка… она совсем ребенок!
– Не такой она и ребенок. А старуха кому нужна. Пойми, Евдокиюшка, мне мир нужон. Вон Мамай вновь грозится напасть, да еще с Ягайлой.
– Решай сам, – вздохнула Евдокия.
И послы отправились в Вильню.
Таинство – двигатель истории. Приезд московских посланников в Вильно взбудоражил княжеский замок так, словно туда ворвался отряд варваров. Ягайло то прыгал, как ребенок, от радости, то вдруг становился мрачнее тучи. Радовался он тому, что, приняв христианство и получив имя Яков, он понимал значение сближения с Московией. У него даже появлялись надежды увидеть себя великим литовским и русским князем: «Вот тогда я буду непобедим!»
А мрачнее тучи он становился от того… Но, чтобы узнать об этом, надо вернуться на многие лета назад. Польша, еще начиная с Конрада Мазовецкого, сильно враждовала с литовцами. Чтобы защитить себя от них, Мазовецкий пригласил на свои земли тевтонцев, которые, покинув Иудею, не знали, где остановиться, найдя временный приют на юге Франции. Но там уже были тамплиеры, а жить под одной «крышей» двум сильным орденам было не гоже.
Вот тевтонцы с радостью этим воспользовались. Но со временем они начали бороться не только с теми, с кем обязывал договор, но и поглядывали на другие земли. Таким образом Польша оказалась меж двух огней. Укреплялись литовцы, укреплялись и тевтонцы. Польше все труднее было жить между ними.
И вдруг… предан великий князь Кейстут. А не почину получивший власть Ягайло был не готов к управлению своей державой, еще после такого предательства. У оказавшегося на свободе Витовта, сына Кейстута, месть за убиенного отца не пропала. Литва гибла, как когда-то погибла Пруссия. Ей нужна была помощь. И она могла прийти в лице Софушки, дочери великого русского князя.
Был солнечный, яркий день. Литва отмечала праздник окончания посевной. Он напоминал что-то среднее между язычеством и христианством. Одной из новинок была Ярмонка. Княгиня Иулиания, не выдержав долгого одиночества, чтобы как-то развлечься, решила сходить на это новое чудо. Раньше при Олгерде она могла тратить деньги, но при сыне-скупердяе была сильно стеснена в средствах. Там она увидела одно золотое украшение, которое сильно понравилось ей. Когда узнала его цену… Но расстаться с этой вещичей не могла. И вдруг рядом с ней оказался мужчина, по возрасту явно моложе ее.
– У княгине отличный вкус, – произнес он.
На его лице играла простая, подкупающая улыбка. Она-то и размягчила сердце забытой всеми вдовы.
– Вам… нравится? – заигрывающим тоном спросила она.
– Да. Тем более что она делает вас еще более прелестной.
О, эти слова для женщины средних лет! Княгиня улыбнулась и с тоской призналась, что с ней не оказалась нужная сумма, потому что она ничего не собиралась преобретать.
– Редко так встречается, – заявил он, – чтобы это украшение так подходило к вашему лицу. И, чтобы вы потом не огорчались, примите от меня этот скромный подарок.
– Что вы! Что вы! – запротестовала она.
Но если не хотите его принять от меня, то… возьмите в долг. Потом отдадите. Мне не к спеху.
Его слова звучали так искренне, так доверчиво, что подумать о чем-то просто не было возможности. И она… взяла. Они договорились о встрече. И пошло…
Умирающий польский король, узнав о такой нелепой кончине великого Кейстута, промолвил:
– С головой Литву можно скоро взять голыми руками!
Эти предсмертные слова короля зародили у шляхов давно погасшее желание иметь великую Польшу.
Несмотря на королевскую чехорду: Казимир умирал бездетным, оставив трон племяннику Людовику, королю Венгрии, который почти не управлял Польшей, тоже не оставил сыновей. Но в Польше находились умы, которые заботились о своей земле. Узнав о том, что великий русский князь предлагает Ягайле свою дочь в жены, их эта весть сильно напугала. И было решено воздействовать на Ягайла через его… мать. В одной из встреч незнакомец княгини посетовал на то, что если ее сын женится на Софии, ему придется уехать из Вильно. Влюбленную женщину не интересовали причины. Ее интересовало одно: чтобы тот, кому она отдала свое сердце, был рядом.
Она долго обдумывала, как подойти к сыну. Ведь вначале, еще до знакомства с этим замечательным человеком, она внушала сыну, что это прекрасное предложение и ему надо соглашаться. Ни она ли зародила в его дремлющем уме, что это путь в великие князья Литвы и Руси.
И вдруг после завтрака она задержала сына и сказала, что кто-то ей сказал, что якобы Дмитрий Иоаннович, желая отдать дочь за Ягайла, сам имеет намерение стать великим князем Руси и Литвы. А ему выделит маленькое каширское княжество, где он и будет прозябать со своей женой. А насчет наследников – у него растет сын Василий. Такая «исчерпывающая» информация вмиг переменила желание на соединение его уз с русской княжной.
Польша торжествовала. Пока тихо. Она понимала, что это всего лишь маленький шажок. Но великий путь начинается с малого. Ягайло поспешил подтвердить Мамаю, что их договор остается в силе. Это была последняя точка, поставленная Мамаем. Он стал собирать войско.
Глава 30
Был послеобеденный час. Солнце пекло невероятно. Люди искали прохладу, где кто мог. Воротная стража, глянув на опустевшую дорогу, пошла под тень росшего невдалеке дуба, оставив молодого воина, так, на всякий случай, наказав ему, если чего… чеп будил. Стеречь пустые ворота парню надоело, и он полез на стену посмотреть, как это иногда делал главный страж. Только он поднялся и глянул в поле, как увидел, что по нему скачут какие-то всадники. Приглядевшись молодым зорким глазом, ахнул: «Татары!» Кубарем скатившись вниз, он побежал к дубу. Старшой, закрыв лицо от мух тряпицей, в которую жена заворачивала краюху хлеба и кусок мяса, легко похрапывал. Страж в нерешительности остановился: «Че же делать-то?» Тот умел страшно ругаться. Но все же… решился.
– Че те? – стаскивая тряпицу с лица, сонным голосом спросил старшой.
– Татары! – рявкнул парень.
– Да пшел… ты! – И страж повернулся на бок.
Не то это оскорбило парня, не то он до конца понял опасность, но он пнул его под бок, да так, что тот вскочил, махая кулаком:
– Я те!
– Татары! – бросил он ему в лицо.
Тот замер с поднятой рукой.
– Татары? – еще не веря услышенному, переспросил он.
– Татары! – парень даже не крикнул, а завопил.
Такой резвости от стража парень не ожидал. Тот точно на крыльях взлетел на стену. Да, действительно, в поле он увидел мчавшихся татар.
– Ворота на запор! – завопил он, сбегая.
– Ты, – он ткнул пальцем в грудь молодого стража, – к князю! Бегом!
Рязанский князь Олег Иванович только лег в своей прохладной одрине, как его поднял крик:
– Татары! Татары!
Он выскочил в проход и натолкнулся на молодого стража.
– Татары? – крикнул князь.
Парень только кивнул.
Князь, вернувшись к себе, быстро надел портки, накинул тельницу и ринулся вслед за парнем. Подбежав к воротам, он увидел на стене несколько человек. Проверив на воротах запор, князь поднялся на стену. Действительно, приближались татары. Их было человек около сотни. Князь понял, что это едет к нему ханский посланец.
– Открывайте ворота, – вздохнув, сказал князь, медленно спускаясь и направляясь к себе.
Да, это был ханский посланец Мурза. Он был немолод, тепло одет. Поэтому жара его так не донимала.
– Мне велено спросить тя, князь, – произнес Мурза, – ты на чьей будешь стороне: нашей аль московской? – сказав, он прищурил свои черные глазки, не спуская их с князя.
– А че, хан идеть войной? – зевнув, спросил Олег.
В этот момент в голове князя возродилось воспоминание о последнем набеге татар на Рязань, когда он еле от них спасся. Те, пограбив, что могли, пожгли город и угнали к себе многих горожан. Повтора ой как не хотелось. А если признаться, он просто боялся.
– Да, – выдавил из себя Мурза.
Почесав затылок, Олег ответил:
– Да. Я с вами.
– Тогда хан хочет, чтобы ты встретился с Ягайлом и договорились о совместном походе. Хан ждет вас в сентябре.
– Передай хану, что я желаю ему победы и выполню все, что он велит. А щас, достопочтенный, отдохни с дороги. А я прикажу готовить тебе отличный махан.
Мурза улыбнулся.
Пока Мурза отдыхал и готовился махан, Олег снарядил гонца к Ягайле с предложением о встрече. Второго, тайно, отправил в Москву, к Дмитрию, с сообщением, что хан готовится на него напасть. Узнав об этом, Дмитрий немедленно стал собирать войско, послав за своими полками и кподручным князьям: ростовским, ярославским, белозерским. Узнал и тверской князь Михаил, что Мамай готовится напасть на Москву и снарядил свое войско под командованием князя Ивана Всеволодовича. А Ягайло назначил Олегу Ивановичу встречу в Любутске, так как считао его своим, построенным отцом Олгердом.