Некогда подручный Романа Тимоха превратился в Тимофея. Умело ведя хозяйство, пригляделся в свое время пацан, он стал довольно зажиточным человеком. Многие бояре, видя его дарования, имели желание породниться с ним. В это утро, проводив пастуха вместе с стадом, он возвращался к себе, как вдруг увидел на большой дороге довольно внушительный отряд воинов. Прячась лесом от них, Тимофей не только узнал, кто они, но и куда едут.
Войдя в Любутск, отряд остановился. Молодой предводитель, встреченный любутскими боярами, вошел в один из дворов. Тимофей решил задержаться, что же будет дальше. Вскоре появились и другие воины. По их говору, он сразу узнал: то были русские. Их старший, высокий светловолосый человек вошел туда же, куда вошел литовец.
Свою мальчишью сноровку он не потерял. Обежав ограду, нашел лаз. Выглянув из него, увидел, что эта часть двора до дома была густо заросшая смородинными кустами. Из-за такой жары все окна были раскрыты. Медленно ползя, он прислушивался: из какого окна услышит голоса. И нашел такое окно. Хоть долго пришлось лежать, но то, что услышал, стоило этого. Два князя, как догадался Тимофей, вели разговор, чтобы соединиться с Мамаем вначале сентября и совместно ударить по московскому княжеству. Этот голос принадлежал русскому князю.
Другой же сказал: «Я думаю, давай поступим так: когда Дмитрий услышит, что Мамай двигается на него и мы в союзе с ним, то от страха убежит в дальние места или в Великий Новгород, если он его примет, или на Двину. А мы с тобой, до хана, войдем и сядем в Москве и Владимире. Когда придет хан, мы встретим его с большими дарами и упросим, чтоб он возвратился домой и поберег войско для другого своего врага. А мы с его согласия разделим московское княжество на две части – одну к Вильно, а другую к Рязани. И возьмем на них ярлыки для нашего потомства.
Оба князя расхохотались.
– Ну что, пошли отобедаем! – пригласил литовец.
И были слышны удаляющиеся шаги и хлопанье двери.
Тимофей осторожно вернулся к дыре. Выглянул на другую сторону. Никого. Он вперебежку побежал к лесу. А вечером он уже скакал по московской дороге. На третий день Тимофей был в Троицком монастыре. Отыскал там Романа и все ему рассказал.
– Пошли к владыке! – взяв его за руку, сказал Роман.
Преподобный внимательно выслушал и сказал:
– Мы будем молиться, чтобы нам помогли Бог и Святая Богородица. А ты, инок, и Тимофей, – он посмотрел на Романа, – скачите в Москву.
В Москве у Романа прямая дорога была к Кобыле. Тот, выслушав их, немедля двинулся к Пожарскому. Узнав о проишедшем, князь сказал:
– Ступайте к великому князю и все расскажите. А я – к Захару.
Кобыла все понял. А Роману и Тимофею, которые, судя по их глазам, ничего не поняли, он сказал:
– Пошли. Дорогой все расскажу.
Захар оказался дома. Он только что вернулся из Торжка, куда отвозил шкуры, мед, мешки с зерном.
– Как торговля, – спросил Пожарский.
– Я прикинул, думаю, раза в два выгоднее возить туда.
– Ты молодец! – похвалил его Пожарский. – А теперь слушай, зачем я к тебе пришел.
И рассказал то, что только услышал от Тимофея.
– Так че мне делать? – моргая глазами, спросил Захар, понимая, что просто так к нему бы Пожарский не приехал.
– Да, ступай на Дон. Расскажи казакам, какая Руси грозит опасность. Надо, чтобы они задержали литовцев. Понял?
Тот кивнул.
– Тогда немедля выезжай. Я приеду позже. А им скажи, что умрем, но Московию не отдадим!
– Русь не отдадим! – поправил Захар.
– Верно, брат! – ударил его по плечу Пожарский.
В кремле, в княжеских хоромах, когда Дмитрий услышал рассказ Тимофея, рассмеялся и, сделав дулю, потряс ею в воздухе:
– Вот вам, а не мое бегство!
И приказал позвать к нему Боброка.
Когда появился боярин, Дмитрий сказал ему, чтобы он отправлял все полки в Коломну.
– Да не забудь, – наказал он ему, – чтоб направили сторожей в степь, следить за всеми передвижениями Мамая.
Вернувшийся к себе, Олег Иванович не находил себе покоя. Такому соседу, как Ягайло, предавшему своего дядю, а об этом стало известно «всему миру», верить нельзя. Получалось, он попадал в клещи. Если с Москвой он мог договориться, как-никак свои, русские. То с литовцами, особенно с таким, как Ягайло… «Что же делать?» И тут он вспомнил, что у него в темнице сидят москвичи. Он приказал вызвать начальника стражи. Когда тот явился, князь спросил:
– Ну как там…
Он даже не успел договорить, как страж, опустив голову, сказал:
– Один… московик… убег.
Князь опешил:
– Как убег?
Тот был вынужден все рассказать. Князь в ярости схватил его за уши и так начал трясти, что его головенка, казалось, вот-вот отлетит. Добавив еще хорошую оплеуху, князь приказал:
– Всех их отпустить, лодии вернуть!
– Буде сделано, князь, – пятясь задом, проговорил страж и проворно нырнул за дверь.
Выпроводив стражника, Олег велел позвать к нему дворского. Когда тот явился, он наказал ему послать надежных людей в Москву, чтобы они сообщили, что там творится.
А там… На другой день после прихода к Дмитрию Кобылы появился на княжьем дворе серпуховский князь Владимир Андреевич. Братья обнялись и так в обнимку пошли в хоромы. Там Дмитрий рассказал брату, что услышал от Кобылы.
– Хорош и Олег, – произнес Владимир, – то нашим, то…
– Ты знаешь, я думаю… не от хорошей жизни он это делает. Меня-то он предупредил. Но боится все же. Последний раз ему от них здорово досталось. Вот и крутится, как вошь на гребне.
– Ты, брат, наверное, прав, – согласился Владимир, – Ягайло – это продажная шкура. Он, думаю, только обещает. Если дело дойдет до сражения, я оставлю часть своих людей, и мы его встретим. Но с татарвой надо кончать. Щас самое время. У нас силенка есть. Его мы уже били. Да еще, брат, побьем! Эх, руки даже зачесались! – Владимир трет руки. – Я, как чувствовал, полки свои собираю.
– Пущай в Коломну идут, – сказал Дмитрий.
– А что, удобное место? – заметил Владимир.
– Даа… – как-то задумчиво произнес Дмитрий.
Владимир это заметил.
– Что с тобой, брат?
– Да… понимаешь, боюсь, соль забыли отправить! Эй!
Дверь отворилась.
– Внука ко мне! – приказал Дмитрий.
Когда дверь закрылась, он сказал:
– Жаль мне Нестерко… уж сильно болен. Но хорошего себе подобрал помощника.
Дверь отворилась, просунулась голова дьяка:
– Звал, князь?
– Соль-то отправили?
– Отправили, извольте не беспокоиться, князь. Я еще велел сто мешков муки отправить.
– Давай следи! – довольный ответом, проговорил князь.
– Готовишься, вижу! – заметил Владимир.
– Готовлюсь, – ответил Дмитрий. – Вот, думаю к преподобному съездить.
– Это обязательно нужно, – поддержал Владимир.
В это время в светлицу с улицы стали врываться какие-то звуки, точно море шумит. Затем они переместились в проход.
– Не пущу, – слышен визг дворского.
Князь открыл дверь.
– Ето еще что?
– Да…
Но дворского оттолкнул здоровеный мужик. Сняв шапку, он низко поклонился и загудел, как эрихонова труба:
– Чей-то он не пущат, князь. Мы хотим пойтить матушку свою Русь защищать. Мы, смерды, окломя топоров да кос, у нас ниче нет. Дай нама оружие, князь!
– А много вас?
– А ты глянь во двор, – хитровато произнес мужик.
Владимир подскочил к окну.
– Полон двор, – сообщил он.
Дмитрий чешет затылок:
– Мндаа! Хде я вам возьму столь оружия? А? – и посмотрел на Владимира.
– У татар будем брать! Так, мужики?
Мужики переглянулись.
– Ну, че, – сказал один из них, – надоть – возьмем!
– Вот и хорошо. А щас… – Дмитрий подошел к мужикам, обнял их за плечи. – Пошли к народу! – сказал он.
Его выход был встречен криками радости:
– Князь! Веди нас на супастатов!
Дмитрий поклонился народу.
– И поведу! Всю Русь поведу на врага.
– Все и пойдем! – орет народ.
Князь подымает обе руки, толпа стихает.
– Благодарю, дети мои, за то, что любите землю свою. Не отдадим ее вражине!
– Не отдадим! – опять орет народ.
– Хватит пить с нас кровушку!
– Хватит! – подхватывает толпа.
– Князь! – раздается чей-то громовой голос. – Мы все пойдем! Все!
– Слава князю! Слава Дмитрию!
Придя в хоромы, Владимир заметил:
– А ведь придут!
– Да, – с радостью в голосе ответил Дмитрий, – с таким народом нельзя не победить!
– Любят они тебя, князь! – смеется Владимир.
А в хоромах Пожарского и Кобылы и плач и напутствие: «Не посрамите, дети, рода нашего славного!».
– Цыц, вы, бабы! Че орете, как на похоронах!
Это провожают старших Василия Пожарского и Федора Кошку.
Расставшись с Федором, Кобыла заспешил к Пожарскому.
– Андрей, проводил я свойво, – говорит Кобыла, стараясь сделать голос бодрым.
– И я свойво, – отвечает Пожарский.
– А мы-то че? А? – Кобыла смотрит на друга. – У ся в хоромах отсиживаться будем?
– Нет, друг, я еду… – Пожарский замялся.
– Куды, не спрашиваю, знаю, по делу. И я с тобой!
– Тогда, дружбан, собирайся. Завтра в дорогу!
А у Мамая – смотрины. На высоком холме со своими мурзами стоит хан. А внизу, от края и до края, протянулись ряды его войска. Да кто одолеет такую силу! Не было ее такой даже у самого Батыя. Довольный, теребит бородку старшина генуэзских купцов. Несмотря на жару, на нем черный аксамитовый костюм с приколкой на груди из огромного сверкающего бриллианта. Хан косится на этот камень. Еще бы! За него можно купить половину армии, что сейчас стоит перед ними. Старшина гордится, что и их деньги влились в эту армаду. Он – почетный гость, стоит рядом с ханом.
– Ну, – довольный, смотрит на него хан, – видишь?
– Вижу. Все могучий! Но… для нас, купцов, не важен звон монет, важно, чтобы они были в твоем гамаке.
Хан намек понял и не без высокомерия произнес:
– Русские упадут передо мной на колени, как только увидят эту мощь, – и обвел войско рукой.