От пристани верной мы в битву уйдем,
Навстречу грозящей нам смерти,
За Родину в море открытом умрём,
Где ждут бледнолицые черти!!!..
Капитан Османи слушал ее краем уха. Ему в этот самый момент вспомнилась совсем другая песня.
«Крепость Артура — ужасное место,
Живыми оттуда никто не вернется…»
— Если хоть один ваш снаряд улетит в город, я подниму авиацию и прикажу топить все подряд!!! — кричал в телефонную трубку губернатор Марциано.
— Да-да, как скажете, — нетерпеливо буркнул адмирал Гурусинга, оборвал связь и повернулся к стоявшему рядом консулу Петруку — тот по случаю переоделся в свой военно-морской мундир. — Готовы к бою, господин адмирал?
— Как в старые добрые времена, господин адмирал!
В Порт-Малуме тем временем в два-три раза подскочили цены на бинокли, подзорные трубы и другую подобную оптику. Цены на жареную кукурузу, напротив, немного упали. Ибо невидимая рука рынка неподвластна демонам войны.
День обещал быть жарким — так оно обычно и бывает.
* * * * *
— Внимание, всем наводчикам — произвести захват цели, — приказал адмирал Гурусинга. — Канонирам — разрешаю открыть огонь, как только «Февраль» окажется в нейтральных водах! Подтвердить получение приказа!!!
— Вас понял… вас понял… вас понял… — донеслось из наушников и динамиков. Адмирал удовлетворенно кивнул. Ни единого шанса краснопузым ублюдкам. На этот раз они не уйдут. Только не от этой огневой мощи.
«Красный февраль» продолжал двигаться в надводном положении, постепенно набирая скорость. За его кормой остался Порт-Малум; стигийские корабли и альбионские стационеры благоразумно маячили где-то у горизонта. Бой обещал быть коротким и победоно…
— Торпеды в воде! — не своим голосом заорал акустик флагмана. Адмирал Гурусинга первым делом недовольно поморщился — не любил, когда подчиненные истерили на рабочем месте — и только потом осознал произошедшее:
— Что? Скотина Османи стреляет через границу? — сунданезийский флотоводец пожал плечами и презрительно фыркнул. — Это ему не поможет. Рулевой! Стандартный маневр уклонения!
— Еще две торпеды! — снова завопил акустик, и градус его истерики при этом только возрос. — Скорость — хренадцать узлов и растет! Мы не успеем!!! 111111
— Что? — машинально повторил адмирал. — Это невозможно…
«Но ведь разведка докладывала о новых сверхскоростных японских торпедах, — вспомнил Гурусинга. — А мы не поверили! Сочли это комуняцкой пропагандой!»
— Приготовиться к столкновению, — собрав остатки своего хладнокровия велел адмирал, но хладнокровие тут же оставило его. — Камараден… это был славный корабль… большая честь служить рядом с вами… такая честь, такая честь…
У него за спиной хлопнул браунинг — один из младших офицеров не выдержал напряжения и застрелился. Офицер связи громко заплакала. Старший помощник принялся нараспев читать молитву:
— Рав-Дагон, мелех а-ям, адон-а-амаким, кейсар-а-галим, дракон а-мецулот…
— Эскадра! — заорал Гурусинга в микрофон, стряхивая с белоснежного рукава мундира мозги самоубийцы. — Слушай последний приказ! Отомстите за нас! Если потребуется — сотрите этот город с лица земли! Дагон узнает своих!!!
«Красный Февраль» тем временем клюнул носом и ушел под воду. Разумеется, за несколько кабельтовых до границы нейтральных вод. Гурусинга проводил его грустным взглядом и закрыл глаза. Больше в этом мире было не на что смотреть. По крайней мере, в мире следующем, он окажется в хорошей компании — экипаж «Леопарда», экипаж «Трилобита»…
— Еще четыре торпеды, — убитым голосом доложил акустик. Как будто это имело какое-то значение.
* * * * *
— Держать прежний курс, — приказал Османи. — И продолжайте вести огонь. Сундосы должны обосраться как следует!!!
Капитан «Февраля» очень редко позволял себе грубые шутки, и это был один из тех случаев. Команда отозвалась дружным хохотом.
* * * * *
— Это не в нас!!! — продолжал вопить акустик флагмана. — Они стреляют веером! Под другим кораблям эскадры!!!
Не открывая глаз, Гурусинга переварил новую информацию и, поскольку теперь ему было все равно, отдал новый приказ:
— Спасайся кто может!!!
Прошло совсем немного времени — и он пожалел об этом. В носовую часть флагмана врезалась первая японская торпеда, потом вторая, третья, четвертая…
И все они оказались пустотелыми безобидным болванками — по причине чего и развивали столь чудовищную скорость.
* * * * *
Когда адмиралу наконец-то удалось восстановить порядок в рядах эскадры, оказалось, что «Красный Февраль» бесследно исчез. Его не слышали акустики, его не видели радары. Пропал. Канул в бездну. Растворился в океанской воде. Но вряд ли в буквальном смысле. Скорее всего, японской лодке все-таки удалось ускользнуть.
«Это конец, — думал адмирал Гурусинга, уткнувшись лбом в холодное бронестекло капитанского мостика. — Конец всему. Это позорное поражение мне не простят. Что делать? Застрелиться прямо сейчас или подождать? Вдруг меня всего лишь выкинут в отставку? Или нет? Или лучше попросить политического убежища у альбионцев? Или стигийцев? А может сразу махнуть куда-нибудь в…»
Адмирал не успел придумать, куда именно махнуть, потому что кто-то осторожно подергал его за плечо и одновременно откашлялся.
— Да? — равнодушно спросил Гурусинга, в глубине души радуясь возможности отвлечься от грустных мыслей.
— Мой адмирал… — пролепетала офицер связи. — Срочное сообщение из штаба флота… На западном берегу Суматры высадились гигантопитеки. Сотни гигантопитеков и дрессированных танкопардов. Прибыли под покровом ночи на гигантских плотах. Число жертв и разрушений не поддается…
Адмирал не дослушал ее и схватился за микрофон:
— Эскадра! Слушай новый приказ! Боевое построение! Курс на Суматру! Полный вперед! Родина ждет!!!
«Вот повезло так повезло! — думал при этом воспрянувший духом Гурусинга. — Если у меня получится разгромить великанскую орду, я снова стану героем! Этот незначительный инцидент будет забыт. Адмирал Гурусинга, Спаситель Отечества! А ведь президентские выборы не за горами…»
Как стало известно много часов спустя, сунданезийцы упустили не только «Красный Февраль». Во всеобщей суматохе остался незамеченным тот факт, что из гавани Порт-Малума выскользнула в открытое море «Королева Джейн Грей». И не только она, но и еще одна подводная лодка, чье имя и национальная принадлежность на данном этапе оставались загадкой.
Глава 31. "Глупцы и трусы выдумали совесть"
— Кампай! — капитан Мохаммед Османи поднял к потолку очередную рюмку с водкой. — За всех, кто погиб на берегу!
— Кампай! — отозвалась команда, но на сей раз в голосах подчиненных не было обычного энтузиазма. Капитан обратил на это внимание и поспешил сделать собственные выводы.
— Плохая смерть для моряков, — продолжал командир «Красного Февраля». — Но с другой стороны — они знали, на что идут. Они могли уйти на глубину и наглотаться соленой воды. Они могли задохнуться в заблокированном отсеке. Их могла разорвать на мелкие кусочки вражеская торпеда… Смерть на войне может принимать самые разные формы…
(«Да что я такое снова несу?!»)
— Есть и хорошие новости, — коммандер Османи рискнул сменить тему. — Нам удалось оторваться от сунданезийской армады. Сундийцы потеряли наш след. Никто нас не преследует.
— Отличный маневр, товарищ капитан! — Брунгильда Тан, новый старший акустик, поспешила подлизнуться к командиру. «Хорошее продолжение похода», — думала она. Если так будет и дальше продолжаться, к возвращению в родной порт она может занять пост офицера связи или даже…
Дурочка, она до сих пор не поняла, где находится и во что ввязалась.
— Не самый лучший маневр, Брунгильда, — снисходительно улыбнулся Османи. В этот момент он был само воплощенное добродушие. — Сундийцы хоть и потеряли нас, но знают, что мы ушли. Вот если бы нам удалось убедить их, что мы погибли… Не в этот раз. У нас нет в запасе второго «Черного Марта», чтобы подставить его под вражеские снаряды.
Брунгильда не нашлась, что ответить — как и другие офицеры. Разговор откровенно не клеился, и как знать, если бы не замигавшая красным огоньком телефонная трубка…
— Слушаю, — произнес Османи.
— Корабль на горизонте, — доложил дежурный офицер мостика.
— Докладывайте, — сказал капитан некоторое время спустя, уже на мостике.
— Ударный эсминец класса «Барбаросса», — доложил старпом, оторвавшись от перископа. — Старая модель, османской постройки. Опознавательных знаков не вижу. — Конечно, ведь за бортом царила ночь. — Поэтому мы можем только гадать. Сегодня такими пользуются…
— Я знаю, кто такими пользуется, — мягко перебил его капитан. — Сегодня и в этих координатах… Это они. Рулевой! Поднимите нас на поверхность.
— Вы уверены, командир? — усомнился старший помощник.
— Я отдал приказ, товарищ Пусянь, — голос Османи едва заметно похолодел. Суб-коммандер Пусянь Ваньну, в свою очередь, едва заметно пожал плечами:
— Рулевой, вы слышали приказ капитана. Поднимите корабль на поверхность!
— Все в порядке, старпом, — мягко добавил капитан. — Это союзники. Встреча с ними — часть операции.
Пусянь невозмутимо кивнул.
«Союзники, — повторил Османи про себя. — Мои. Не ваши».
Выбравшись на верхнюю палубу в сопровождении трех офицеров и матросов, Мохаммед Османи первым делом обратил внимание на сигнальный прожектор таинственного эсминца. «Оскар-Сиерра-Майк-Альфа-Новембер… Подтвердите. Подтвердите».
— Ответьте им, — велел Османи, повернувшись к своему сигнальщику. — Стандартный код. «Ноль-два, ноль-два — вас понял, подтверждаю».
«Майк-Оскар-Хотел-Альфа…» — принялся передавать «Барбаросса».
— Сближаемся, — командир «Февраля» отдал новый приказ.
Ночь, луна, звезды и ни единой живой души на целые мили вокруг — только два корабля в целом океане. Море было спокойно, поэтому на маневры пришлось потратить всего четверть часа. Когда два корабля, подводный и надводный,