Он имел весьма небогатый опыт общения с женщинами. В молодости был женат, но брак закончился очень скоро и несчастливо. На третьем году совместной жизни выяснилось, что Наталья родила не от него, а от другого мужчины, но скрывала это. Помучавшись, Руслан решил простить жене ложь и жить дальше, относясь к дочурке как к родной. Но грянула небольшая война местного значения, и опытный механик Руслан Линовин понадобился в танковых войсках. Вернувшись, он застал Наталью с другим.
Никогда и ни с кем он не обсуждал эту историю. Даже родителям не было позволено задавать вопросы и давать советы. Первые три или четыре года холостяцкой жизни не было такой ночи, чтобы Руслан не видел во сне свою бывшую семью, и не было дня, чтобы он не вспоминал о ней — с горечью и неутихающей болью. Потом дело помаленьку пошло на поправку. Ожог на душе остался, но боль притупилась.
Руслан стал пробовать встречаться с другими женщинами, даже жил некоторое время с преподавательницей английского языка, а потом присматривался к одной симпатичной бухгалтерше. Но всякий раз останавливался в решающий момент и давал задний ход. Он все ждал, что Наташа поймет, что натворила, и позовет обратно. Он бы простил. Понял. Забыл.
Но звонка все не было и не было. А потом все же раздался. Звонила десятилетняя дочь. Она сказала Руслану, что он негодяй, что он бросил ее с мамой и что она его ненавидит. Этого оказалось достаточно, чтобы он сорвался в штопор. Беспробудно пьянствовал месяц или два, очнулся в незнакомом городе, опухший, заросший, опустившийся. И тогда Руслан навсегда заключил свое чересчур чуткое сердце в некий непрошибаемый саркофаг.
Оправившись, он начал новую жизнь, в которой не было места сантиментам и глупым переживаниям. Крепкая мужская дружба и любимая работа — этого было вполне достаточно.
Пока не появилась Лариса.
Принесла же ее нелегкая на ту загородную дорогу!
Или это был дар небес — самое лучшее и самое светлое, что только могло случиться в жизни одинокого холостяка?
— Скоро причалим к берегу, — сказал он, чтобы что-то сказать.
— Мне жаль, — сказала Лариса. — Там ничего этого не будет.
— Чего? — спросил Руслан.
— Моря. Простора. Свободы. И… — Она помолчала, подбирая слова. — И этого чувства… чувства, что все правильно, как и должно быть. — Лариса повернулась к Руслану. — Знаешь, я впервые счастлива, счастлива по-настоящему. С того самого дня, когда ты переехал мой велосипед.
— Да, — пробормотал он, — глупо получилось.
— Очень удачно получилось, Руслан! — Лариса по-свойски толкнула его плечом. — Не напрягайся так.
— Я не напрягаюсь так.
— Правда? А почему тогда в штурвал вцепился — аж пальцы белые?
— Пальцы? — Он посмотрел и ослабил хватку.
Одну половину его лица обдувал прохладный ветерок. Вторая была горячей. Та, что обращена к Ларисе.
— Ты когда-нибудь влюблялся? — неожиданно спросила она.
Руслану пришлось взяться за рукоятки штурвала крепче. — Было дело, — ответил он. — Однажды.
— И любовь принесла тебе счастье?
— Нет. Наоборот.
— Поэтому ты такой, да?
— Какой?
Он заставил себя посмотреть ей в глаза. Это было все равно что стоять на вершине волшебной горы, откуда можно упасть, а можно воспарить. Руслан не знал, что его ждет. Это было не важно. Лишь бы Лариса смотрела на него так, как сейчас. С ней и ради нее Руслан был готов на все.
— Ты как будто все время в бронежилете, — сказала она. — Нет, в доспехах. Словно в любой момент ожидаешь коварного удара. Но я безоружная, посмотри. — Лариса слегка развела руками. — Ты можешь мне довериться.
— Я и так тебе доверяю.
Лариса полузакрыла глаза и приблизила к Руслану свое лицо. Он поцеловал ее в теплую щеку и отстранился.
— В губы! — потребовала она.
Руслан подчинился. При этом его взгляд был обращен на дверь, из которой в любой момент мог появиться Митя. Лариса почувствовала это и выпрямилась перед ним.
— Так больше не может продолжаться, — вспылила она.
— Как? — глупо спросил несчастный Руслан.
— Ты знаешь. Митя твой друг. Он и мой друг тоже. Но дружба не должна стоять между людьми, которые любят друг друга. — Она быстро посмотрела на него. — Ты меня любишь? Или я это себе придумала?
— Люблю, — произнес он так, словно это было самое трудное на свете слово.
— И что мы будем делать? — настойчиво спросила Лариса.
— С чем?
— С этим. С нашими чувствами. С нашей жизнью.
— Не знаю, — признался Руслан, с отчаянием мотая головой. — Митя мне как брат, как сын. Я не способен причинить ему страдания. — Его лицо искривила гримаса боли. — Он ведь тоже любит тебя, ты же знаешь.
— Знаю, — согласилась Лариса. — Но любовь дается только один раз и только на двоих. Третьему в ней не место. Ты должен выбирать.
— Не могу, Лариса. Извини, не могу, — заскулил Руслан.
Она высунулась из рубки и огляделась вокруг, потом опять повернулась к Руслану.
— В городе такого неба не увидишь, его там дома заслоняют.
— Да, — согласился Руслан, — в городе небо другое.
— Очень скоро ты будешь смотреть на него и вспоминать этот разговор, — безжалостно заговорила девушка. — И тебе будет очень грустно и больно. Потому что меня рядом уже не будет, Руслан. Я так больше не могу. Пойми меня, пожалуйста. Получается, что я не самое главное в твоей жизни. Тогда зачем нам быть вместе? — Лариса нервно засмеялась. — Никогда еще никому так не навязывалась. Даже самой противно. — Она встряхнула волосами, пахнущими высушенной на солнце травой. — Все, хватит!
— Я ему скажу, — быстро вставил Руслан. Его лицо окаменело, губы почти не шевелились. — Скажу, — повторил он с решимостью, немного напугавшей Ларису.
Ей представился Митя, спрашивающий, выделит ли она ему келью в своей церкви. Что будет с ним, когда его пути с Русланом разойдутся? Разве заслужил он, чтобы его бросили одного? Может быть, Лариса преувеличивает свои чувства и их важность? Может быть, это она третья лишняя?
От этих мыслей ей стало тоскливо.
— Солнце какое-то тусклое, — пожаловалась она.
— Всего лишь маленькое облачко, — успокоил ее Руслан. — Скоро рассеется.
— И куда оно потом денется? — спросила Лариса.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Станет новым облачком, наверное.
— Как мы?
— Мы? А, понял. Ты имеешь в виду…
Руслан не договорил. Язык не поворачивался произнести избитое словосочетание «переселение душ». Он в эту чепуху не верил.
Но Лариса поняла, что он хотел сказать, потому что сама думала о том же.
— Да, — кивнула она. — Небо вечно и неизменно, облака на нем плывут, меняются, исчезают. Но это уже не те прежние облака. Они все время другие. И они не помнят, какими были раньше.
— Ты как поэт, — сказал Руслан. — Так красиво получилось.
— Красиво, — согласилась Лариса, вздохнув. — Со стороны. А облака… облака умирают.
— Почему ты вдруг о смерти заговорила?
— Не знаю. Просто взгрустнулось как-то.
— А ты не грусти, — строго произнес Руслан. — Ты, знаешь ли, не облачко какое-то там. Ты девушка, очень умная, очень красивая и очень хорошая.
— А еще какая? — потребовала Лариса продолжения комплиментов.
Ей хотелось услышать, что она любимая. Но Руслан сказал:
— Богатая.
— Это да, — согласилась она. И запрокинула голову, щурясь от солнца.
Того облачка в небе уже не было. Оно растаяло без следа.
XLIII
Руслан тоже посмотрел на солнце. Оно было таким ярким, что ему пришлось долго хлопать глазами, для которых окружающий мир померк.
Так стоял он, держался за штурвал и все моргал, моргал… вспоминая, как они с Митей познакомились. В каком же это году было, дай бог памяти? Ага, Руслан тогда только бросил пить, взялся за ум и, назанимав денег у всех, приобрел цех, в котором намеревался оборудовать не только автомастерскую, но и свои апартаменты, если так можно выразиться.
Там не было ни обогрева, ни воды, ни минимальных удобств. Все нужно было начинать с ноля. Но хуже всего, что опять требовались деньги. Их у Руслана не было. У него тогда вообще ничего не было, кроме сумки с вещами, потому что все оставил жене. Заработать можно было, только выполняя заказы, а для выполнения заказов требовалась функциональная, хотя бы элементарно оборудованная мастерская. Это был замкнутый круг, в который попадаешь, когда уподобляешься белке в колесе, тупо продолжающей бег, вместо того чтобы остановиться и оценить свое положение.
Первое, что сделал Руслан, — методично открыл все привезенные бутылки водки и вылил содержимое на землю. Он взял их не для себя, а для бартерных сделок с местными жителями, но, очутившись в полном одиночестве и в диких условиях, понял, что искушение снять стресс может оказаться слишком сильным, как это уже не раз случалось в его жизни.
Несколько дней он работал не покладая рук, выволакивая из помещений всевозможный хлам и приводя их в условно божеский вид. Спал на мешках, укрытый всем, что под руку подвернется, питался, по сути, хлебом с водой и через неделю стал походить на бомжа, потому что воды для мытья было в обрез, а в озере в конце октября не очень-то искупаешься.
И настало очередное пасмурное утро, и выбрался Руслан из своей холодной берлоги, посмотрел вокруг и подумал, что все не просто плохо, а хуже некуда. Может, к черту эту борьбу за существование? Но как? Думать о самоубийстве Руслану не позволяла гордость, прозябание и медленное угасание тоже были ему не по нутру. И что делать? Как быть?
Из мрачных раздумий вывел его рокот мотора, то приближающийся, то отдаляющийся за пределы слышимости. Руслан вышел в поле и увидел мотоциклиста, гоняющего по дорожкам заброшенного мотодрома. При виде одинокого зрителя мотоциклисту захотелось блеснуть, и он сделал это — всеми хромированными деталями, зеркалами и спицами, — когда взлетел с трамплина ввысь… после чего, не переставая греметь, блестеть и сверкать, рухнул на землю.
Приземление оказалось неудачным. Мотоциклист сломал лодыжку, сильно повредил руль и погнул колесо. Пока ехала скорая, они познакомились и поболтали. Выслушав рассказ Руслана, Митя спросил: