— Не знаю… профессор таскал меня как ручную собачонку от группы к группе, — медленно говорил Борис, силясь вызвать в памяти моменты, почему-то столь важные для Горохова. — Разговоры ни о чём, скорее, как дань вежливости.
— Понятно, — кивнул мужчина. — Вам воздействовали на память. Вас не могли не подвести к этой женщине. Представитель высшей аристократической прослойки, одного из самых влиятельных кланов в России — и ручная собачка?
— Память стёрли? — удивился Борис. — Но почему остальное помню столь ярко?
— Не стёрли, а воздействовали. Есть такая ментальная техника. Убирает из памяти ключевые моменты вроде имён или лиц.
— Ну и зачем?
— Затем, чтобы потом вы не могли рассказать что-то важное.
Волынский пожал плечами. Разговор был странным и вроде бы безобидным. Его не спрашивали про тайные вклады в английских банках, не пытались навязать обвинение в удержании заложников и попытке их убить. Но не могли «безопасники» заниматься глупостями, вызвав его для разговора о годах учёбы. Что-то они явно пытались вызнать.
— Вы знакомы с бароном Назаровым? — наконец, последовал вопрос, который Борис давно знал.
— Да как сказать… слышал о нём, но личной встречи между нами не было, — соврал княжич. Конечно же, единственная встреча состоялась на одном из дурацких костюмированных вечеринок, где они все носили маски. И Борис пообщался чуть ли не с каждым из присутствующих, а значит, с Назаровым точно контактировал. Он даже мог с большой уверенностью сказать, что барон прятался под именем сеньора Джакетти[1].
— Вы не знакомы с магистром магии по фамилии Грава?
— Нет, — тут же ответил Борис. — Я же получал образование не в структуре магических заведений, а в обычном гражданском университете. Мне достаточно того Дара, что дала природа и родители. Развиваю, конечно, в меру своих возможностей, но потолок знаю.
— Мне казалось, что одарённые стараются усилить свой Дар. Вы какую Стихию пестуете?
— «Землю». Но, повторюсь: у нас в клане хватает боевых магов. Они обеспечивают безопасность семьи и вассалов-союзников. Я считаю, все эти бесконечные тренировки по усилению способностей только время отнимают.
Горохов про себя скептически хмыкнул. Он не верил в слова княжича. Усиливают Дар все, кто мало-мальски владеет Стихиями. Нужно быть идиотом, чтобы отказываться от данной тебе привилегии. А у Волынских такая империя, что защищать её приходится не только боевым волхвам, но и самим князьям. Слабого хозяина сожрут, вот и вся философия аристократов.
— А вот мне интересно, кто та женщина на фотографии? — попытался выяснить Борис. — Вы так и не назвали её фамилию. Вдруг вспомню?
— Баронесса Стефания Сегрейв, — улыбнулся Горохов. — По крайней мере, она позиционирует себя как представительница одного из аристократических домов Британии. Поклонница андеграунда, кубизма, импрессионизма, собирательница коллекций старины. В общем, весьма увлекающаяся дама.
— Нет, не припоминаю, — развёл руками Борис.
— Ничего страшного, — офицер достал бланк, быстрым и уверенным почерком заполнил его и подал княжичу. — Отдайте на выходе. Обычная процедура, не обращайте внимания.
— У вас жалование зависит от количества принятых граждан? — пошутил Волынский вставая.
— Верно, — усмехнулся Горохов, тоже поднимаясь, чтобы проводить гостя до дверей. — Вы не будете возражать, если мы как-нибудь продолжим беседу?
— Не знаю. Я скоро уезжаю из России по семейным делам, — поделился новостью Борис, натянув на лицо маску сожаления. — Надолго.
— Что ж, желаю удачи, — мужчина кивнул и долго стоял, провожая взглядом идущего по коридору.
Особняк Волынских
— Что от тебя хотели? — с тревогой спросил князь Леонид Иванович, когда сын, раздевшись, вошёл в гостиную, приглаживая встопорщенные волосы.
— Про учёбу в Берлине спрашивали, — отмахнулся Борис, как будто от чего-то незначащего. — С кем контактировал помимо учёбы, о профессоре Санвитале интересовались.
Глава переглянулся с Андрианом. Брат-министр тоже был дома, приехав со службы, как только узнал об интересе ИСБ к племяннику.
— А о Назарове? — спросил отец.
— Сдался вам Назаров, — фыркнул молодой человек, развалившись в кресле с видом уставшего, как будто только что несколько мешков с цементом перетащил на своих плечах. — Ничего у безопасников на меня нет. Даже про магистра Граву спросили разок и больше к нему не возвращались.
— Наивная простота, — фыркнул Андриан Иванович. — Давай-ка, по порядку изложи, что да как.
Поморщившись, Борис всё-таки не стал ломаться и тщательно пересказал разговор с майором Гороховым. Отец и дядька слушали внимательно, не перебивая. Андрон Иванович, как наиболее искушённый в служебных интригах силовых структур человек изредка кривил губы в улыбке. Он понимал, что ИСБ сделало первую попытку подсечь на крючок дурачка, возомнившего себя хранителем родовой чести. Доигрался, паршивец. Теперь все Волынские находятся под бдительным присмотром. Даже в МВД пришла императорская директива составить план мероприятий по слежке за всеми, кто состоит в клане. Понятно, что указание составлено в обтекаемой форме, со сглаживанием углов, но Андриан Иванович понял его скрытый смысл. Члена семьи Волынских проверяли на лояльность Меньшиковым. Пришлось сжать зубы и начать действовать, вызывая одного за другим людей, служащих Роду. Сам он, ясно дело, не принимал участие в допросах и беседах, но удавка, накинутая императором ему на шею, ощутимо давила и намекала о серьёзности ситуации.
— Майор про архив даже не спрашивал? — удивился Леонид Иванович.
— Упомянул магистра в контексте, знаком ли я с его работами…
— Ну вот, и первый флажок поставили, — не удержался от реплики Андриан, но Глава показал жестом, чтобы тот помолчал.
— А! — воскликнул Борис со смешком. — Этот «безопасник» показывал фотографии людей, которых я никогда в жизни не видел, за исключением одной весьма симпатичной дамы. И даже фамилию подсказал: баронесса Сегрейв, британская аристократка. А ещё сказал, что мне могли на память воздействовать, чтобы стереть эпизод этой встречи.
— Надо Борьку отправлять подальше отсюда, — решительно произнёс министр, — как ты и планировал, брат. Как бы мозги ему не начали прощупывать, как с Жарким получилось.
— С чего это? — Леонид Иванович заиграл желваками. — Не позволю!
— Если Назаров предъявит более серьёзные обвинения — согласишься, — Андриан взволнованно вскочил на ноги. — Не думай, что он успокоился. Сейчас мы находимся в его руках, как и князь Василий. Никитка поступает хитро, по-азиатски, опутывая нас всевозможными ограничительными мерами, и вроде бы не ведёт открытую войну, но по факту — она и есть!
— А на виру нельзя было соглашаться! — Борис не преминул высказать своё мнение. — Одно дело — Назарову заплатить, а тут приходится шикарную квартиру в самом центре Петербурга преподнести какому-то тупому боевику!
— Хватит! — не выдержав, рявкнул Глава. — Закрой свой рот, хватит советы давать, такие же бесполезные, как и своё желание выставить нашу семью ревностной хранительницей старого уклада! Не делаются сейчас так дела! Умнее надо быть, изворотливее! Так, собирайся-ка, поехали!
— Куда? — не понял младший сын, оскорблённый гневной отповедью отца. Ведь он хотел как лучше! Неужели никто из этих динозавров не понимает, что с помощью Назарова Меньшиковы постепенно подчиняют себе все независимые Роды, чтобы вычистить поле под свои интересы? Никита выступает тараном, а императорский клан внимательно смотрит, кто трепыхается и не хочет идти под его властную руку! И на карандаш, а то и к ногтю!
Борис в чём-то был прав, свежим взглядом рассмотрев то, что не могли увидеть другие. Только сделал неправильный вывод, уводя проблемы межклановых взаимоотношений в плоскость непотизма и фаворитизма. Назарова он считал фаворитом Меньшиковых в силу родства, поэтому и решил бить в эту точку. Но не понял, что его благие намерения страшно бесят отца и дядьку.
— Не «кудакай», а надевай пальто и выходи во двор, — решительно поднялся на ноги отец. — Скажешь, чтобы машину подготовили и охрану для выезда. Я буду через десять минут.
И широким шагом покинул гостиную.
Борис с недоумением посмотрел на дядьку Андриана, а тот лишь руками развёл, продолжая сидеть на месте.
— Не поедешь с нами?
— Зачем? Меня не приглашали.
— А вдруг он меня решил в Неве утопить? — вроде бы в шутку спросил Борис, а сам, конечно, напрягся. — Пулю в башку пустит, а труп — в прорубь.
— Для этого есть полигон, — хмыкнул министр, подумав, что идея неплоха. Племянник становился занозой в заднице, и Андриан Иванович грешным делом подумывал засунуть его в следственный изолятор, выдумав какой-нибудь криминальный предлог. — Там можно без всяких изощрённых комбинаций грохнуть тебя и сказать господину Хованскому, что произошёл несчастный случай. Такие происшествия, обычно, замазываются на усмотрение родственников.
— И ты бы замазал?
— Конечно, — пожал плечами князь Андриан и улыбнулся, чтобы парень не подумал, что это сказано всерьёз. Неуклюжая попытка пошутить, не более того.
Борис только хмыкнул и быстро поднялся к себе в спальню, встал на колени перед гардеробным шкафом и аккуратно подцепил нижнюю деревянную панель, в которой он устроил тайник. Достал оттуда давно приобретённый по случаю в Берлине «браунинг», внимательно проверил магазин и с щелчком загнал обратно, поставил на предохранитель. Магия магией, но пуля в голову напавшего надёжнее всех защитных манипуляций, особенно если она прилетает неожиданно.
— Бред, — тихо фыркнул парень, засовывая пистолет сзади за брючной ремень. — Собственного папашу подозреваю. Но кто его знает? Разозлился-то он не на шутку!
Он выскочил на улицу, где его уже поджидал пофыркивающий выхлопами чёрный «даймлер». Отец был внутри, и опоздание не улучшило ему настроение.
— Ты игнорируешь мои приказы, — он внезапно и с силой сжал колено сына цепкими пальцами, и зло добавил, несмотря на искажённое от боли лицо: — Прекрати показывать свою прыть, где не следует! Отныне запрещаю тебе говорить от моего имени!