Вхожу в подъезд одного из домов старого фонда и по темной вонючей лестнице поднимаюсь на последний этаж. Через заросшие пылью и грязью окна почти не пробивается сумрачный свет невской ночи.
Люк на чердак закрыт. Замок присутствует — эта огромная амбарная «собака» висит на хилых скобах, крепящихся обычными шурупами. Достаю из сумки набор отверток и через пару минут оказываюсь на вонючем чердаке, где пахнет кошками, голубями, гарью и еще чем-то совершенно неприемлемым для обоняния нормального человека. Нахожу слуховое окно и, раскрыв загаженные временем створки рамы, в бинокль рассматриваю дом напротив.
У меня есть план нужного дома, и крестиками на нем помечены возможные окна квартиры Валерия Константиновича. Подняться к нему на этаж и посмотреть по расположению дверей, куда выходят все окна его жилища — не получится. Дом охраняется капитально и считается элитным. На входе в подъезд — дежурный охранник, и везде, где только можно, понатыкана записывающая телеаппаратура. Обойдемся без предварительных визитов.
Третье сверху окно открыто, и мафиози, не довольствуясь кондиционерами, наслаждается ночным прохладным воздухом. Это он, конечно, делает зря. Но лично я ничего против такой беспечности не имею. У мафиози гости. Вижу головы двух сидящих в креслах, спиной ко мне, мужчин. Господин Козырев прохаживается перед ними взад-вперед, оживленно жестикулируя. Большая часть гостиной не просматривается из-за плотных штор, но и увиденного вполне достаточно для осуществления намеченных действий.
С другой стороны чердака вылезаю на крышу, делая, прежде всего, глоток свежего воздуха.
Дом, на крыше которого я нахожусь, вплотную стыкуется с элитным. Мягко ступая по ржавым листам, перебираюсь на соседнюю крышу, покрытую новьми листами из импортного материала, имитирующего черепицу.
Где он, черт, мой ориентир? Ага, вот он. Супермодная антенна для приема хреновой тучи каналов в окружении нескольких тарелок спутникового телевидения… и в придачу еще какой-то частокол странного антенного сооружения, по всей видимости, изобретенного одним из наших современных кулибиных.
Зацепив тросик за кирпичную вентиляционную трубу, опутываю себя шлейкой из широких кожаных ремней. Подергав несколько раз трос у основания, пристегиваю карабины с тормозными зажимами. Разматываю трос на нужную длину. Навинтив на «глок» глушитель, вешаю пистолет, на специальной кожаной петле, на шею.
Передернув затвор, снимаю с предохранителя…
Медленно подхожу к краю крыши, наблюдая за окнами в доме напротив и в остальных ответвлениях двора…
Еще раз в бинокль внимательно изучаю окна напротив. Все в порядке — никто за мной не наблюдает. Народ, похоже, уже крепко спит. Лишь в пяти-шести окнах горит свет. Убрав бинокль, начинаю спуск. Повиснув на тросе, начинаю двигаться вниз, и в четыре интервала, скачками, отталкиваясь ногами от стены, добираюсь до окна козыревской квартиры. Заглядываю внутрь, чуть высунувшись из-за стены.
Козырев и два его гостя все так же заняты беседой. Кроме них, в гостиной больше никого нет.
Внизу возле дома народ отсутствует, и охранников среди припаркованных во дворе машин не видно.
Резко оттолкнувшись от стены, влетаю через открытое окно в квартиру. Карлсон, бля, к вам, малыши, с подарками… Резко освободившись от шлеек, захожу сбоку, держа на прицеле всех троих.
Три пары изумленно-испуганных глаз впились в направленный на них срез глушителя.
— Добрый вечер, Валерий Константинович! — приветствую мафиози почти добродушно. — Проходил тут, случайно, мимо и дай, думаю, загляну на огонек.
Вряд ли кто-то из них сейчас в состоянии оценить мою шутку. Но, собственно, у нас тут не КВН и я — не Задорнов, поэтому «ближе к телу», — как говаривал незабвенный Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, чей папа вряд ли когда-то был турецкоподданным, а у меня уж точно в родственниках Карлсоны не значились.
— Герасим? — растерянно произносит Козырев.
Два пухлячка с тройными подбородками, вцепившись в валики кресел, напряглись так, что впору предположить, будто они страдают запором.
— Убедительная просьба, господа, не осложнять ваше и без того незавидное положение какими бы то ни было недомолвками или прямым увиливанием от вопросов, которые я вам сейчас буду задавать, — объявляю я им.
Это у меня вроде что-то из области умных вступительных речей, какие и положено говорить в обществе столь солидных дяденек. Присаживаюсь на стул, сработанный, наверное, еще в восемнадцатом веке.
— Присаживайтесь и вы, Валерий Константинович. Не отсвечивайте. В ногах, сами знаете, правды нет, — приказываю мафиози, персонально для него поводя стволом «глока» в направлении пустого кресла.
Козырев не возражает и садится, не сводя с меня глаз.
— Сколько еще человек находится в квартире? — спрашиваю у него.
— Только мы, — отвечает он.
По его глазам вижу, что никогда он так не жалел об отсутствии охраны, как в этот момент. Значит, не врет.
— Хорошо. Какой вопрос стоял на повестке дня, пардон ночи, до моего появления? — интересуюсь у всей святой троицы сразу.
Один из толстяков прокашливается и робко начинает:
— Позвольте спросить… Покачиваю глушителем пистолета.
— Нет-нет, уважаемый, — перебиваю его, — вопросы здесь задавать буду только я. И повторяю, в ваших интересах, жизненных, можно без преувеличения сказать, интересах, отвечать на них правдиво и как можно подробнее, — поясняю свою позицию к их сходняку. — При интересных ответах относительно регламента можете не беспокоиться. Если не ошибаюсь, господа депутаты, вы от московского у нас округа?
Общительный толстяк согласно кивает. Значит, они действительно из Москвы…
— Назовите себя! — требую от него.
— Полозков Юрий Матвеевич, юрист. Приехал из Москвы к своему знакомому, — представляется он.
Киваю доброжелательно. Кажется, он готов к диалогу.
— А вы — кто у нас будете? — обращаюсь ко второму.
Тот сидит насупившись и отвечать, по всей видимости, не собирается. Козырев и Полозков смотрят на него выжидательно.
— Ты не должен отвечать на вопросы этого ублюдка! — вдруг взрывается второй толстяк, выговаривая юристу злым писклявым голоском педераста со стажем.
Мне сразу становится скучно. Полозков, вероятно, его адвокат. Вот он мне и поможет.
— Юрий Матвеевич! — любезно обращаюсь к Полозкову. — Поясните же мне — сделайте такое одолжение — кто ваш клиент и с чем его едят, такого сердитого?
— Я запрещаю вам! — срывается снова на крик второй толстяк, гневно поворачиваясь к Полозкову.
Тот удивленно пожимает плечами:
— Вы что, не понимаете, что мы сейчас не в той ситуации?!
Упрямец снова его перебивает:
— Еще слово — и ты об этом пожалеешь! — угрожает он юристу.
— Мой шеф, — не обращая внимания на его вопли, объясняет мне Полозков. — Президент компании «Баверс». Очень влиятельная фигура в определенных кругах.
Плевать мне на его фигуру, тем более что таковой у президента компании не имеется.
— Я превращу тебя в дерьмо, ублюдок! — кричит на адвоката толстый и поворачивает свое пунцовое от ярости лицо ко мне: — А ты…
Не даю ему доорать… «Глок» чихает, как простуженный, и голова толстяка взрывается мокрыми брызгами в затылочной части. Жалко терять время на выслушивание оскорблений. У дальней стены гостиной от удара пули, пробившей голову толстяка насквозь, раскололся цветочный горшок, и какое-то пышное растение вместе с землей вываливается на яркий ковер. Гринпис меня бы растерзал. Козырев брезгливо морщится, глядя на обмякшее тело.
Внезапную кончину своего собеседника он принимает спокойно.
— Я предупреждал, — говорю тихо, но меня слышат. — Итак, один депутат выбыл из прений. Давайте продолжим. Подведем, что ли, некоторые итоги. — Юрист с громкими позывами своего желудка, зажав рукой рот, лезет под стол. Я ему не препятствую, пусть переболеет.
Сидим с Козыревым молча, наблюдая за тем, как Полозков облевывает ковер и все пространство возле круглого столика.
Наконец он, в изнеможении прикрыв глаза, достает платок и приводит себя в порядок.
Сочувствую, но А ЛЯ ГЕР, КОМ А ЛЯ ГЕР — на войне, как на войне, а война началась. Люди толстяка, которого я только что грохнул, вчера пытались грохнуть меня. Несколько часов назад киллеры Козырева имели также все виды на мое бренное тело. В общем, ребята всячески старались, чтобы древнее изречение «помни о смерти» крепко засело у меня в голове. Я об этом помню ежеминутно, поэтому и банкую в подобных случаях.
— Итак, господин Козырев, — обращаюсь к своему бывшему шефу, — теперь давайте послушаем вас…
Через полчаса мне становятся известными факты, о которых я и генерал могли только догадываться.
Не зная конкретных людей, замешанных в данном деле и остающихся пока в тени, тяжело представить весь механизм работающей машины. Отслеживать действия посредников по всем их незначительным ходам, как водится, дело слишком хлопотное и легко может загнать исследователя в тупик, если все поставлено более чем грамотно. Собственно, тупик уже был. За эти годы генерал несколько раз пытался, используя все возможные средства, внедрить людей в структуру тайной организации, одним из руководителей которой, но не самым крупным, является Валерий Константинович Козырев. Широта и размах организации действительно поражают воображение. Ее структура включает крупные российские и зарубежные фирмы, а также — пять ведущих банков страны. Руководят этим хозяйством всего шесть человек. Через их руки проходят невероятные суммы денег, изначально о происхождении которых можно предположить, что это деньги бывшей руководящей партии бывшего СССР. Курирует работу этих шестерых некий хрен из-за бугра, которого Козырев не знает. Украденные у русского народа деньги, естественно, уплывают за границу.
Самое интересное, что есть в этой структуре, как в воровском мире, «смотрящие», которые живут в теперешней России. Они не занимаются бизнесом и близко не подходят к каким-либо делам. Они только руководят, координируют.