А в другой раз она говорила что-то вроде: «Господи, Кейти, ты бы знала, какой у тебя серьезный вид, когда ты танцуешь. – И изображала – прищуренные глаза, мрачно сжатые губы и дерганые движения. – Как будто у тебя жуткий запор. Шону Полу[14] наверняка и не снилось, что люди могут так танцевать». И вся моя обретенная уверенность улетучивалась, я чувствовала себя хуже прежнего. И глушила водку, смешанную с чем-нибудь, пока не чувствовала, что снова расслабилась. Именно тогда я поняла, почему моя мать использует алкоголь как лекарство.
На танец Миранды мне было трудно смотреть – как обычно. Такая грациозная, такая подвижная, можно подумать, что она брала уроки. Только Джулиен не смотрел на нее. Он стоял у окна, глядя в темноту, нахмурившийся, весь погруженный в свои мысли.
Миранда помахала, призывая нас присоединиться к ней. Схватила за руку Марка, заставила встать. Поначалу он дергался, скованно и неуклюже. Но вот она подстроилась под него, и они начали двигаться слаженно, и движения Марка сделались ритмичными, плавными, почти чувственными, в одиночку у него бы точно не получилось. Танец оказался заразительным. Самира встала, вот она-то в одиночку уделает всех на танцполе. Эта расслабленность, ощущение легкости у нее в крови. Джайлс ухватил за руку Эмму, поднял ее и закружил по комнате. С ритмом у Джайлса так себе, но ему абсолютно плевать – он отплясывал как пьяный школьник. Они воткнулись в одну из оленьих голов на стене, и она перекосилась. Эмма попыталась ее поправить, но Джайлс не дал, закружив ее в бешеном темпе.
– Джайлс! – вскрикнула Самира, но тут же расхохоталась и, закрыв глаза, отдалась мелодии.
Эмма тоже хохотала – хотя она самая застенчивая среди них – и одергивала блузку, когда та слишком задиралась. Теперь уже и Ник вскочил, протянул руку Бо, а уж эти двое по части танцев дадут фору даже Миранде.
И все же взгляд приковывала именно Миранда: солнце, вокруг которого вращаются другие планеты. Марк без всякого стеснения прижимался к ней. Никогда еще его влюбленность в нее не была такой очевидной. Иногда я задавалась вопросом, не кроется ли тут нечто большее.
Когда Миранда и Джулиен начали встречаться, помню, я думала: немного странно, что его приятель носится с записками между ними, как курьер. Марк регулярно приходил в наш колледж, чтобы поговорить с ней. Передавал что-то от Джулиена. Например, Джулиен, точно король, посылал гонца с приглашением на матч по регби. Или на вечеринку. Жалкое зрелище, думала я. Что это за дружба такая, когда один у другого в услужении? Кем Джулиен себя возомнил? И почему Марк с этим мирится? Безусловно, Джулиен был красив и обаятелен, но ведь и Марк далеко не урод и совсем не закомплексованный. С какой стати он согласился на роль слуги? Да и вообще это казалось странным. У всех тогда уже появились мобильники, Джулиен мог просто послать сообщение.
Но потом я начала замечать, как Марк смотрит на Миранду, и заподозрила, что все эти визиты – инициатива не Джулиена. А самого Марка. Он все чаще мелькал не только у колледжа, но и в нашем общежитии. Наткнувшись как-то раз на него в коридоре, я спросила, как он преодолел дверь с кодовым замком, а он безмятежно ответил, что ему кто-то открыл. Однажды я застала его сидящим под дверью Миранды.
– Ее нет, – сказала я. – У нее репетитор до четырех.
До ее возвращения оставалось полтора часа.
– Ладно, – сказал он. – Мне все равно нечего делать.
И вот тогда я окончательно поняла, что ему очень хочется увидеть ее.
Был еще один случай, отложившийся в памяти. Джулиен и Миранда уже вовсю встречались, страсти у них бурлили нешуточные. Джулиен пригласил нас на барбекю в один из жарких дней после экзаменов (к тому времени мы уже снимали квартиру) в огромный ветхий таунхаус, который он делил с восемью приятелями из команды по регби, включая Марка. Я, как всегда, была невидимкой. Вообще-то кое-кто из приятелей Джулиена нехотя попытался подкатить ко мне, но я заморозила их своим высокомерием. Не хотелось, чтобы меня сочли некрасивой, но доступной подружкой Миранды.
Джулиен следил за грилем, без рубашки, выставив напоказ мускулистый торс. Лето едва началось, но он уже ухитрился обзавестись идеальным золотистым загаром. Я невольно сравнила себя с ним: красные плечи и шея, остальное белое как молоко. Миранда глаз не могла отвести от него – примерно так же в шестнадцать лет она смотрела на своего нового пони по кличке Берт. Затем она глянула на меня, я быстро отвернулась, и взгляд мой уперся в Марка. На нем были пижонские «рэй-баны», совершенно не подходившие его широкому лицу. Могло показаться, что он предается мечтам. Но, присмотревшись, я заметила, что очки не такие уж непроницаемые и Марк неотрывно смотрит на Миранду. Весь вечер он не отводил от нее глаз. А когда Миранда скинула жилетку, оставшись в бикини, его взгляд будто напрягся.
Позже я рассказала Миранде о своих наблюдениях.
– Серьезно, Мэнди, это было жутко. Он не просто смотрел, он пожирал тебя глазами. Словно хотел проглотить.
Она засмеялась.
– Ой, Кейти, вечно ты придумываешь. Он безобидный. Ты точно так же смотрела на Джулиена.
Этого было достаточно, чтобы я усомнилась в том, что видела. И задумалась: уж не зависть ли это с моей стороны? Нет, я это точно знала. Но на Миранду я обиделась. За то, что она не приняла мои слова всерьез.
– Эй, вы двое!
Возглас Миранды вернул меня в настоящее. Она перевела взгляд с меня на Джулиена – двух отщепенцев, не присоединившихся к упоительному кружению под музыку.
– Джулиен, бога ради, потанцуй с Кейти. Она сама не станет.
В голосе легкие стальные нотки.
Вот уж чего мне хотелось бы меньше всего на свете, но Джулиен уже был возле меня. Мне вдруг вспомнился их свадебный танец. Сколько лет прошло – пять, шесть? Миранда настояла, чтобы он заранее взял уроки танцев, чтобы они смогли станцевать фокстрот. Свадьба была совершенно в духе Миранды. Она заявила, что хочет чего-то очень скромного, но оригинального. Например, они с Джулиеном сбегут с церемонии.
В итоге праздник закатили в поместье ее родителей в Сассексе. Двести человек гостей. Резные золоченые стулья, какие увидишь только на свадьбах, круглые столики, над танцплощадкой светодиодный потолок «звездная ночь». И вишенка на многоярусном, цветочно-сахарном торте: танец новобрачных. Джулиен, до того выглядевший женихом с журнальной обложки, вдруг ушел в себя. Во время танца он сбился с ритма, наступил на шлейф Миранды (почти такой же длинный, как у Кейт Миддлтон) и вообще выглядел так, словно желал оказаться где угодно, только не здесь. Вот сейчас у него было такое же выражение лица, а лоб поблескивал от испарины.
Миранда
Я наблюдала, как танцует Кейти – или пытается. С таким видом, будто прилагает неимоверные усилия, чтобы не веселиться. Она постоянно где-то витает с тех пор, как мы здесь, и это не дает мне покоя. Положим, она всегда была тихоней, но не такой угрюмой и молчаливой. Я никак не могла избавиться от странного ощущения, что передо мной незнакомка.
Я всегда точно знала, что происходит в жизни Кейти. А она всегда точно знала то, чем я хотела поделиться из своей. Но последнее время мне о ней вообще ничего неизвестно. Все два месяца, что мы не виделись, она отделывалась извинениями. Я твердила себе, что они искренние: она всегда так занята, занята, занята на своей гребаной работе. Занята, поскольку она же настоящий взрослый человек, в отличие от меня. А как-то раз отговорилась тем, что ей нужно в Сассекс к больной матери (пьянство все-таки дало себя знать). Я даже предложила поехать с ней, сказала, что с радостью повидаю Салли, – господи, я же знаю эту женщину больше двадцати лет. Пусть я ей не нравлюсь – в лицо она всегда называла меня вертихвосткой, дыша перегаром, – все равно так было бы правильно. Но Кейти столь поспешно отказалась, словно ее потрясла сама мысль об этом.
Сказать по правде, мне ее не хватает. Знаю, я всегда произвожу впечатление человека самодостаточного, не желающего, чтобы кто-то совал нос в его дела. Но в последнее время все стало немного сложнее. Кейти единственная, с кем я могу поговорить о неприятностях, что на нас свалились. Все о делах Джулиена я бы рассказывать не стала, очень важно, чтобы никто не узнал об этом, и тем не менее.
Но о моих попытках забеременеть я ей все же рассказала. Точнее, кое-что рассказала. На самом деле мы уже давно пытаемся. Полтора года, если точнее. Двух лет неудач ведь достаточно, чтобы нам предложили ЭКО?
Я могла бы еще рассказать, как редко мы занимаемся сексом, а зачатию это совсем не способствует. Про отчужденность, которая возникла между мной и Джулиеном уже с год как, а то и раньше.
Если уж до конца быть честной, я знаю, почему не рассказала об этом, – мне нравится быть человеком с идеальной жизнью, подругой, у которой все прекрасно, которая всегда готова вмешаться и дать совет с высоты своей идеальности. А разногласия между нами и некоторое отчуждение в постели вовсе не повод, чтобы отказаться от семьи.
Возможно, это отчуждение между мной и Кейти неизбежно, это часть взросления, и теперь каждый живет своей жизнью. Работа и семья оттесняют дружбу. И дальше это будет только усугубляться. Не думаю, что я вправе винить ее. С возрастом друзья отдаляются, общество друг друга уже не приносит столько радости. Иногда я просматриваю на фейсбуке фото десятилетней давности, времен нашей учебы в Оксфорде, и на некоторых рядом со мной люди, чьих лиц, повторяющихся тут и там, я совсем не помню… не говоря уж об именах. Это слегка раздражает. Я листаю картинки: вечеринка за вечеринкой, дома, и в барах, и в общей студенческой гостиной; я обнимаю каких-то людей, которых наверняка даже не знаю. Фотографии с первого курса самые загадочные. Говорят, весь первый курс в университете ты пытаешься избавиться от «друзей», с которыми сошелся в первую неделю, и в моем случае это правда: я зря болтала с одной навязчивой девицей на собеседовании, зря трепалась по пьяни с парнем на посвящении первокурсников – потом он постоянно «натыкался» на меня в разных местах колледжа и звал пить кофе.