Пугали даже короткие анонсы сносок. Он чуть не убил кого-то. Я жила здесь наедине с человеком, отсидевшим в тюрьме. Обвиненным в «умышленном нанесении тяжких телесных повреждений».
Первой шла статья в «Дэйли мейл». Я открыла ее. Фото Дага – запавшие глаза, обритая голова. На другом снимке его в мешковатом костюме выводят из машины у здания суда, он в ярости скалится в сторону фотокамер. Выглядит как преступник, жестокий и опасный. Статья детально разбирала его биографию. Окончил частную школу. Отчислен из университета. Служил в морской пехоте. Единственный, кто выжил во время атаки талибов, при «невыясненных обстоятельствах». Явный намек на преступление или трусость.
И потом «драка в баре».
Чем дальше, тем история становилась все хуже. «Телесные повреждения»? Попытка удушения. Я искала в статье хоть что-то, способное оправдать поступок Дага, любую зацепку. Мне хотелось его оправдать. И не только потому, что меня ужасала одна мысль о том, что я живу рядом с тем, кто способен на хладнокровное убийство (или его попытку), нет, причина была еще и в том, что вечно молчаливый Даг мне нравился. Я искренне верила в свои слова, сказанные маме, – он безобидный.
Но в статье не было ничего, что могло бы его оправдать. Закрыла страницу «Дэйли мейл», щелкнула на ссылку Би-би-си. Уж там-то обычно пишут без предвзятости и расчета на сенсацию. Наткнулась на выдержку из свидетельства очевидца: «Это произошло ни с того ни с сего. Кажется, сначала они разговаривали – просто два парня в тихом углу паба, когда вдруг тот мужик принялся его душить. Народ старался его оттащить, но он всех раскидал, потом набежало столько, что его скрутили. Жуть была».
По коже побежали мурашки, хотя отопление работало на полную мощность. Попытка удушения. Синяки на шее туристки, темно-синие пятна. Но зачем Дагу ее убивать? Она пробыла здесь всего два дня. Он ее знать не знает. «А может, – сказал тихий голос в голове, – ему и не нужны были причины». Если верить статьям, того парня в пабе он тоже не знал. Нет, кое-что не сходится. Даг обнаружил тело. Зачем показывать, где труп, он ведь мог спрятать его. Или чтобы держать ситуацию под контролем? Может быть… Но тогда разумнее было бы представить это несчастным случаем. Даже для человека, далекого от медицины, очевидно, что ее задушили.
В дверь постучали. Я замерла, захлопнула ноутбук. Несколько шагов – и я у двери. Как и ожидала, за ней стоял Даг.
Двумя днями ранееПредновогодний вечер 2018 г
Кейти
Все разошлись по своим коттеджам, чтобы подготовиться к вечеру. Миранда потребовала, чтобы мы принарядились.
– Ерунда какая, – сказала Самира, – тут же лесная глушь. У меня полно забот поважнее, чем наряжаться. И вообще я думала, что мы приехали отдыхать, а не рауты устраивать.
– Но ведь это же праздник, – возразила верная Эмма.
Впрочем, в таких делах бесполезно сопротивляться. Миранда все равно добьется, чего хочет.
Но я не стала тратить время, прихорашиваясь перед ужином. Потому что проторчала в ванной, разглядывая пластиковую полоску, а потом ходила взад-вперед, гадая, что же теперь делать. Хотелось заорать. Но здесь было так чертовски тихо, что они все услышали бы меня.
Может, думала я, пытаясь дышать глубоко и ритмично, тест дефектный. Если бы у меня только имелся запасной. В аптеке на вокзале Кингс-Кросс я страшно торопилась, стараясь, чтобы никто не увидел, что именно я покупаю. Но в инструкции говорилось, что если отрицательный результат может выдаваться с погрешностью, то положительный всегда однозначен.
Было уже почти восемь, и я надела черное платье, старенький коктейльно-офисный вариант, которое бросила в чемодан на всякий случай перед самым отъездом, и с такой силой провела расческой по волосам, что стало больно.
Не знаю, кажется ли мне, но платье сделалось будто теснее с тех пор, как я надевала его на рождественскую вечеринку в офис. Со всех сторон разглядев себя в зеркале, я совершенно определенно увидела небольшую выпуклость там, где раньше ничего не было. О боже. Я повернулась боком. Ну точно. Меня охватил страх.
Теперь, когда я заметила, это стало казаться очевидным. Поразительно, что Миранда до сих пор ничего не сказала. Да еще и грудь слегка набухла. Но как, черт побери, это произошло? Я была так осторожна. Видимо, недостаточно. И я не знаю, что теперь с этим делать.
Не хочу идти. Не могу – я просто не могу пойти туда и показаться им. Я просидела на кровати около получаса. Думала… надеялась… что они забудут обо мне.
В дверь постучали. Какой-то миг я полагала, что мне почудилось.
– Кейти? Ты что там делаешь? Я вижу, ты сидишь на кровати!
Я открыла – а что мне еще оставалось? Чувствовала себя зверем, которого застигли в берлоге. На пороге, подбоченившись, стояла Миранда. Разумеется, выглядела она сногсшибательно: золотое платье-футляр, которое может позволить себе надеть только такая роскошная женщина и только в новогодний вечер.
– Итак? – Она осмотрела меня с ног до головы.
Заметит ли? Мы стояли лицом к лицу, так что, наверное, нет.
– Не слишком празднично. – Она открыла маленькую вечернюю сумочку, висевшую у нее на сгибе локтя. – Вот, это поможет.
В каком-то оцепенении я позволила ей провести помадой по моим губам, восковой запах был едва выносим.
Миранда отступила:
– Вот. Так лучше. Ну пошли уже.
Она ухватила меня за запястье, ногти царапнули кожу, и чуть ли не потащила в открытую дверь. Я вырвала руку, прикосновения сейчас причиняли мне почти муку.
– Со мной все в порядке, – сказала я, получилось слишком резко, – я могу дойти и сама.
Во взгляде Миранды читалось такое потрясение, будто я наорала на нее. Я ведь никогда не возражала ей. Она любит рассказывать, что мы лучшие подруги, а потому «никогда не спорим». Но тут нет ни малейшей ее заслуги. Это я никогда ей не перечу. Не перечила.
– Послушай, Кейти, я не пойму, что с тобой творится. Ты ходишь кислая с той минуты, как мы сюда приехали. Точно вдруг сделалась слишком хороша для нас. Точно тебя от нас тошнит. Но сегодня вечером ты как следует повеселишься.
И я покорно, точно на веревочке, последовала за ней. Ну а что еще я могла поделать?
В этот вечер все было иначе, чем накануне. Еще вчера царили приподнятое настроение, дух товарищества, сегодня же в воздухе угадывалось напряжение. Словно прогулка по дикой местности заставила всех насторожиться. Интересно, вспоминают ли другие олениху – как она рухнула на колени, повалилась на бок. Между нами точно висело теперь что-то темное, на нас давил груз тайной вины. Мы совершили убийство. Мы все замешаны в этом, хотя стреляла только Эмма. И сделали это ради забавы.
Все – кроме меня – разбились по парам: Ник и Бо, Эмма и Марк, Миранда обнимает Джулиена за талию. Чуть в сторонке Джайлс и Самира о чем-то беседуют вполголоса. Миранда уговорила их оставить Прайю в коттедже, чтобы мы могли побыть в этот вечер «среди взрослых», но, судя по угрюмому лицу Самиры, она не очень-то этому радовалась.
Когда Джулиен принялся обходить всех с бутылкой шампанского, во всеобщей веселости отчетливо угадывалась натянутость. Шампанское все глотали залпом, торопливо, словно умирали от жажды. Разумеется, вся эта напряженность могла существовать лишь у меня в голове. Но вряд ли. Я видела, как все бросают друг на друга быстрые, почти враждебные взгляды – не только я. Все мы что-то искали в лицах друг друга. Но что? Дружескую близость? Спасительное напоминание о том, что нас связывает? Или со страхом высматривали новую черту, мелькнувшую там, на мрачном склоне горы? Что-то новое, чуждое, жестокое.
– Ужин готов! – крикнула нам Эмма от кухонной стойки.
Все с облегчением отозвались, все устали поддерживать легкомысленную болтовню – она давалась с таким усилием, будто все мы впервые встретились.
Оленина «веллингтон», хотя это, конечно, нарушение старинного рецепта, выглядела потрясающе. Эмма и вправду отменно готовит. Впрочем, это вполне согласуется с ее фантастической организованностью. Она спланировала эту поездку до мельчайших деталей. И похоже, ее не захватило странное настроение, которое владело остальными, – бодрая и энергичная, она торжественно поставила блюдо с пирогом на стол.
– Боже! – вскрикнула Миранда. – Я без ума от тебя, Эмма. У нас в холодильнике обычно можно найти только бутылку шампанского и банку оливок. А у тебя все по-взрослому.
Эмма вспыхнула от удовольствия. Вот только… не думаю, что это был комплимент. Миранда словно определила место Эммы – скучная домохозяйка. Тогда как сама она, Миранда, эффектная и непредсказуемая, сплошной рок-н-ролл. И даже это неправда. Да, кухарка из Миранды так себе, но она все-таки готовит. Однако она никогда не упустит случая выглядеть лучше Эммы. Какая же она стерва. Я одернула себя: что на меня нашло? В конце концов, уж кто бы говорил.
Все захлопали, искренне восхищенные блюдом: золотистая корочка из слоеного теста, а внутри мясо, исходящее невероятно аппетитным духом.
Я положила себе ломоть. Приготовлено идеально: хрустящее слоеное тесто, нежная розовая оленина. Я проткнула мясо вилкой, прыснул красный сок. И тут же вспомнилось убитое животное – подогнувшиеся ноги, утробный стон, который эхом отразился от окрестных вершин, когда она упала. Грудь сдавило. И все-таки я положила кусочек в рот, кое-как прожевала и попыталась проглотить. Непрожеванное мясо уже привычно застряло в пищеводе, меня охватила паника – сейчас задохнусь. Схватилась за стакан с водой, сделала большой глоток, закашлялась.
Самира, сидевшая рядом, посмотрела на меня:
– Что такое?
Я покачала головой. Теперь и Эмма уставилась на меня:
– Надеюсь, все хорошо?
– Да, – выдавила я, в горле саднило. – Объедение.
Она едва заметно кивнула, без улыбки. Неужели заметила мои судороги? А то и гримасу на лице, когда я увидела кровавый мясной сок. Да нет, дело наверняка в другом. Эмма всегда меня недолюбливала. Я так старалась подружиться с ней – и старалась бы еще больше, если бы она хорошо ко мне относилась. Хочется же получить что-то в ответ, не та