У него расширились глаза:
– Миранда, нет, ты этого не сделаешь.
А ведь сделаю.
– Не сделаю?
Я улыбнулась – улыбка нервирует еще сильнее.
– Думаешь, ты так хорошо знаешь меня? Что ж, несколько минут назад я думала, что знаю тебя. Но я ошибалась. Теперь твоя очередь убедиться, сколь мало ты знаешь меня.
– Это уничтожит и тебя тоже.
Я прикусила губу, изображая раздумья. Так приятно видеть его корчи. Но это крохотная компенсация.
– Вообще-то вряд ли. Я все объясню им – объясню, как ты сначала пытался обмануть меня. Будет немного неловко, и, возможно, мне присудят штраф за то, что молчала. Но это не я потеряю работу. И не я сяду в тюрьму. Все это произойдет с тобой, если вдруг ты не понял. Это тебе гарантирован срок.
Джулиен угрюмо молчал.
– Это серьезное преступление, не так ли? Особенно в нашем посткризисном мире, когда кредитная система только выкарабкивается. Думаешь, кто-то из присяжных тебя пожалеет? Тебя, засранца-банкира, толстосума. Да они лишь посмотрят на твою самодовольную рожу и скажут судье, чтобы он выбросил ключ от твоей камеры.
Я вовсе не была уверена, что инсайдерские дела находятся в юрисдикции суда присяжных, но сейчас это было и неважно. Лицо Джулиена исказилось от страха. А Кейти выглядела сбитой с толку. Значит, с ней он не поделился. Повезло.
Джулиен дернулся было ко мне, и я загородилась руками. Его слова не коснутся меня, не повлияют. И колебаться я не стану.
– Это уничтожит нас обоих, Мэнди.
Расчет на то, что, услышав, как он зовет меня домашним именем, я смягчусь.
– Никогда больше не называй меня так. И да, когда я с тобой разведусь, у меня мало что останется. Если ты об этом. Но, по крайней мере, совесть моя будет чиста.
И месть состоится.
Кейти
Что ж, вот она, правда. Та, в которой я ни за что не призналась бы в игре.
Неделя выдалась долгой. Я две ночи подряд провела в офисе. Вообще-то у нас есть небольшие комнаты, так называемые спальные капсулы, где можно урвать пару часов отдыха. Нет – если вам интересно, – это не забота компании о работниках, а просто способ держать их рядом, чтобы они работали как можно больше. Мой разум оцепенел. Дело было закончено, я собиралась домой, только никто меня там не ждал, кроме холодильника с прокисшим молоком, это еще если повезет, и первоклассного, но крайне невдохновляющего вида на лондонский Сити, где я ежедневно вкалывала. И тишина. Тишина одинокой женщины, которой некому составить компанию, не считая бутылки вина.
Было десять вечера. Слишком поздно, чтобы кому-то звонить, что-то планировать. В двадцать лет шансов было бы больше. В молодости люди вечерами тоже заняты, но, как правило, тем, к чему я тоже могла присоединиться. Квартирная вечеринка – Самира их постоянно устраивала – или поход в ночной клуб с Мирандой, общий ужин. Теперь же всё планировали на двоих-четверых участников и заранее, нарушение регламента в последнюю минуту не приветствовалось. Наверное, я могла позвонить Миранде, но вряд ли у меня хватит на нее сил. На все это совершенство. На то, чтобы быть ее подопытным кроликом, кем я всегда для нее была, на то, чтобы выслушивать, что с моей жизнью не так.
Поэтому я могла отправиться домой и сидеть в пустой квартире с бутылкой вина или пойти в бар, а там, быть может, кого-нибудь подцепить и привести к себе. Бар и случайный секс стали для меня заменой клубов, вечеринок и ужинов с друзьями. И в каком-то смысле это было даже лучше – разговаривать не требовалось.
Из этих двух доступных мне вариантов второй был куда привлекательнее. Приведу к себе кого-то, и на пару часов квартира наполнится жизнью. Поэтому, выйдя с работы, я отправилась в знакомое заведение, прятавшееся в тени собора Святого Павла. Бармен, давно изучивший мои привычки, налил большую порцию вина еще до того, как я села, – само по себе это было поводом то ли радоваться такому вниманию, то ли окончательно впасть в уныние, зависело от того, как вы на это смотрите.
Я забралась на табурет у стойки и стала ждать, пока кто-нибудь подойдет ко мне. Обычно ждать долго не приходилось. Конечно, я никогда не буду красавицей, как Миранда. Меня всегда это удручало. Нелегко расти в тени такой подруги. Но когда мне исполнилось тридцать, я вдруг осознала, что мужчин что-то интригует во мне, что я все же привлекаю их чем-то.
Народу в баре было мало, несколько парочек и компания коллег. Вечер вторника – не время для загула. Должно быть, я переоценила свои шансы. За стойкой сидел единственный одинокий мужчина – ровно напротив меня. Я увидела его, когда садилась, но особо приглядываться не стала. Но даже взгляда вскользь оказалось достаточно, чтобы отметить: молодой и, вероятно, красивый. Наверное, в таких ситуациях у меня включается звериный инстинкт. Но вместе с тем от меня не укрылось и другое: он был подавленный, сидел сгорбившись.
И тут мы разом подняли головы, чтобы позвать бармена.
– Джулиен?
Он удивился не меньше моего. Впрочем, ничего странного в этой встрече не было, ведь мы оба работали в Сити. Но здесь сотни баров и тысячи людей, и я считала, что Джулиен сейчас дома с Мирандой.
– А где Миранда? – первое, о чем спросила я.
Мы никогда особенно не общались с Джулиеном, всегда через Миранду.
– Дома, – ответил он.
А потом показал, что хочет подойти и сесть рядом. Я и обрадовалась, и смутилась. Но вариант со случайным гостем на сегодня отпал – к тому времени, как Джулиен отправится домой к Миранде, будет уже поздно снимать кого-то еще.
Он устроился рядом. Когда он наклонился, придвигая табурет, я уловила запах его лосьона после бритья, свежесть джин-тоника и подумала, что несколько минут назад, глянув на него как на незнакомца, решила, что он наверняка красив. И он был красив. Я это знала с того дня, как Миранда познакомила нас, но очень быстро перестала замечать его привлекательность. И теперь словно заново увидела его. Это было странное чувство.
– Что ты здесь делаешь?
– Могу спросить тебя о том же, – отозвался он.
Я рассказала, что закрыла дело.
– Так что, можно сказать, я отмечаю.
– А остальные? Твои коллеги? Они здесь?
Правильный ответ был: «Они в другом баре, я стараюсь не ходить с ними». Но я сказала:
– Разошлись по домам. Слишком устали.
– Так ты празднуешь в одиночку?
– Вроде того.
– А не скучно?
Между нами возникло странное напряжение. Думаю, причина была в том, что мы, хотя и знакомы десять лет, внезапно осознали, что совсем не знаем друг друга. Два дружелюбных незнакомца. Для связи нам требовалась Миранда. Мы частили с выпивкой, пытаясь разогнать неловкость.
– Еще хочешь?
– Да, хорошо.
Я была польщена. Похоже, ему нравилась моя компания.
– А где Миранда? – снова спросила я.
Он чуть улыбнулся:
– Ты уже спрашивала.
– И что же ты ответил?
Господи, неужели я заигрываю с мужем лучшей подруги?
– Она дома.
Алкоголь придал мне смелости, и я спросила:
– И она узнает, что ее муж пил с ее лучшей подругой? Мы с тобой как школьники, прогуливающие уроки.
Глупо, но совместная выпивка сделала нас участниками тайного заговора, из которого Миранда была исключена.
– Узнай она, взбесится от ревности, – ответил Джулиен. И быстро добавил: – Она скучает по тебе.
Сказано было с улыбкой, но глаза остались серьезными, даже печальными.
– Просто, – из тона его исчезла шутливость, – если честно, мне хотелось побыть одному, без нее.
– Что-то случилось?
Беспокойство мое было искреннее, но не без искры удовольствия, которое порой испытываешь, слыша о проблемах друзей. Жизнь Миранды и Джулиена представлялась мне безупречно-блистательной.
– Что у вас стряслось? Вы такие идеальные ребята.
– О да, – подтвердил он с ноткой горечи, – идеальные. Мы именно такие. Идеальные до омерзения.
Возникла неловкая пауза. Я попыталась подобрать слова:
– Ты имеешь в виду… Хочешь сказать, у вас не все так здорово? Миранда никогда ничего не рассказывала.
Это абсолютная правда. Она ничего мне не говорила. Но мы уже давно не виделись. Пару раз недолго болтали, но по телефону от меня никакого толка, в подростковом возрасте мне это вечно мешало. Кроме того, работа отнимала у меня почти все время, и поболтать я могла разве что либо почти ночью, либо рано утром, когда Миранда вряд ли порадовалась бы звонку. Меня терзало чувство вины. За последний месяц она несколько раз предлагала встретиться, дважды мы даже назначали встречу, но в последнюю минуту я сообщала, что у меня не получится.
– Да дело не в нас, – вздохнул Джулиен. – Все сложнее. Думаю, правильнее сказать, что проблема во мне. Я совершил кое-что плохое.
Он увидел, как я удивленно приподняла брови.
– Нет… Не это. Я ей не изменял. Но я впутался в одну нехорошую историю. И теперь не могу из этого выйти.
– А Миранда не знает?
– Да нет… знает. Пришлось рассказать, потому что это коснулось нас обоих. Она отнеслась… – он нахмурился, – думаю, она отнеслась к этому с пониманием. Учитывая все обстоятельства. Но иногда я ловлю ее взгляд, разочарованный. Как будто она на такое не подписывалась. Вот такие дела.
Язык у него уже слегка заплетался, я поняла, что в баре он намного дольше меня.
– Хочешь поговорить об этом?
Джулиен тряхнул головой:
– Нет. В смысле, я бы хотел, но не могу.
– Почему нет? – И тут же поспешила одернуть себя: – Извини, я перебрала с выпивкой. Просто скажи, чтобы я заткнулась.
– Да нет, что ты.
Он снова улыбнулся странной невеселой улыбкой, так не похожей на полную победительного обаяния, какую я знала. Эта улыбка мне нравилась больше, она была настоящей.
– Так приятно поговорить с тобой. Это же поразительно – мы знакомы столько лет. Сколько, десять?
– Одиннадцать, – ответила я.
Июнь 2006-го. Именно тогда я столкнулась с ним, когда он выходил из ванной.
– И мы ведь никогда по-настоящему не разговаривали? Или было такое?