Тем временем Граттон и остальные, подгоняемые свирепым нетерпением Медведя, перевязали самые серьезные раны — с помощью целебных трав, собранных по указанию Джошуа — и нашли в себе силы продолжить поход.
Медведь предложил свою мощную руку для поддержки и вскоре они целиком ушли в беседу. Ни боль, ни слабость не мешали Джошу желать узнать все, что произошло с его сыном с тех пор, как в их деревню прилетели Рабовладельцы. А Медведь, со своей стороны, хотел рассказать кому-нибудь о том зловещем эффекте, которое произвело на Финна открытие, сделанное в лаборатории Рабовладельцев.
Больше всего он хотел потолковать с Финном. Но когда в конце дня Финн присоединился к ним, уверенный, что теперь они в безопасности, времени для разговоров не оставалось. Финном овладела такая усталость, что он едва дождался, пока Медведь перевяжет его рану, и уснул.
В следующие дни, когда маленькая группа людей продолжала изнурительное путешествие, времени для разговоров тоже не было. Финн проводил все дни без отдыха, странствуя по дикому лесу, разведывал, что ждет впереди, охотился, чтобы накормить людей. И к ночи он становился молчаливым, отчужденным, погружался в свои мрачные мысли. Все остальные наслаждались обретенной свободой и, поглощенные утомительным путешествием, ничего не замечали. Но Джошуа беспокоился, и Медведь явно был взволнован.
Итак, дождливым вечером на лесной полянке Медведь раздраженно вышагивал туда-сюда, ожидая возвращения Финна. Когда Граттон оставил Джошуа и присоединился к остальным. Медведь подошел к старику. Жилистое тело Джошуа почти обрело свою прежнюю силу, но в его глазах было такое же беспокойство, что и у Медведя.
— Попытаемся поговорить с ним сегодня? — спросил Джошуа.
— Если удастся насесть на него, — пророкотал Медведь. — Он гложет себя изнутри — скоро совсем ничего не останется.
— Эти проклятые отметины… — начал Джошуа.
— Не отметины. Эти отметины просто опознаватель — Рабовладельцы помечают ими всех людей, родившихся на базе. — Медведь взглянул на узор из точек на своей руке, менее заметный теперь, когда сожженные волосы слегка отросли. — Финна убивает то, что они означают. Он не может жить с сознанием того, что он…
— Один из Монстров, которых сотворили Рабовладельцы, — произнес чей-то голос из-за спины Медведя.
Медведь повернулся. Финн тупо смотрел на них, его глаза потемнели от боли и ужаса, словно перед ними стояло какое-то кошмарное зрелище, не видимое остальным.
— Ага, — сказал Медведь таким же бесцветным голосом. — Один из нас, монстров.
Финн резко сел, его лицо искривилось.
— Я не хотел обижать тебя, Медведь. Ты тот, кто ты есть. Но я… я-то думал, что я — человек…
Он умолк, уставившись в темноту. Джошуа с надеждой посмотрел на Медведя, а тот поскреб бороду, собираясь с мыслями, и глубоко вздохнул.
— Финн, — начал он, — мы уже довольно давно путешествуем вместе, и я думаю, между нами есть доверие. Теперь я буду говорить, а ты будешь слушать. Ты увидишь, я говорю правду, почувствуешь это своим нутром — и перестанешь думать о смерти.
Он перевел дух, воодушевленный тем, что Финн обратил свой измученный взгляд на него.
— Так вот, правда в том, — продолжал Медведь, — что ты родился от какой-то несчастной девчонки в Рабовладельческом центре. Рабовладельцы чего-то там наколдовали в своей лаборатории, и ты родился таким, какой ты есть, — его голос усилился и перешел в презрительный рев. — Но если ты остановишься только на этой правде, мой мальчик, ты, черт возьми, гораздо глупее, чем я думал.
Финн моргнул и нахмурился, но Медведь продолжал:
— Что бы ни делали Рабовладельцы, они это делают, чтобы обуздать людей. Твои настоящие отец и мать были такими же людьми, как и Джошуа. И это делает тебя тоже человеком. Любой так и скажет, глядя на тебя. Только две вещи отличают тебя от других молодых парней. Первое: ты носишь на руке какие-то непонятные отметины. Второе: у тебя какой-то естественный дар жить в лесу, в диком лесу, можно подумать, что тебя вырастили волки, а не люди.
— Уж это точно, — вставил Джошуа, — никто не может сравниться с ним в лесу.
— Знаю, — сказал Медведь. — Поэтому ты и остался в живых, Финн, пока Джошуа не нашел тебя. Природный дар. И в этом-то большая правда, мальчик. В то же самое время, когда Рабовладельцы наградили тебя отметинами на руке, они дали тебе кое-что еще!
Финн подпрыгнул, словно его укололи. Глаза его расширились, но Медведь его успокоил и продолжал:
— Правда это, правда! Видишь ли, насколько я слышал, нормальные человеческие дети, рождающиеся от рабынь, всегда умирают. Поэтому я решил, что ты — редкость. Только маленькие Братья по крови выживают. Может быть, ты единственный такой — кто родился нормальным и выжил.
Вот почему тот Рабовладелец так разволновался — тот, что стрелял в тебя. Когда он увидел твои отметины, он понял, что ты нечто особенное.
— Но… — начал Финн.
— Умолкни, — сказал Медведь. — Я еще не закончил. Почему я так решил? Да потому, что я знаю, чего пытаются добиться в своих лабораториях Рабовладельцы.
Он немного помолчал, подыскивая подходящие слова.
— Когда мы впервые с тобой встретились и разговорились, я сказал тебе, что Рабовладельцы пытаются вывести новую породу людей. Я не сказал тебе, что за породу, потому что как раз тогда заметил твои отметины и не представлял, как много ты знаешь о себе. Так вот в чем дело. Рабовладельцы не собираются использовать разум человека. Этот разум способен думать, предполагать, а возможно, и находить пути к борьбе, сопротивлению. Рабовладельцам нужны люди спокойные, которые делали бы только то, что им приказывают, как стадо овец или другой домашней скотины.
Под нахмуренным лбом Финна стали поблескивать вспышки понимания.
— Понимаешь? — спросил Медведь. — Рабовладельцы пытаются разводить безмозглых людей. Они пытаются вернуть людей в животное состояние!
— Братья по крови… — сказал Финн и вспыхнул.
— Конечно, — ответил Медведь со своей кривой усмешкой, — большей частью они получают Братьев по крови, которые чертовски близки к животным, хотя и не все из них, если уж говорить обо мне. Но Братья по крови кроме драки ни на что ни годны. Я думаю, что Рабовладельцы, на самом деле пытаются превратить людей в животных, не изменяя их внешнего облика.
Медведь расхохотался басом.
— Хотя, похоже, им не очень-то везет. Чаще всего нормальные дети умирают. А когда один все же выжил, он удрал. Как — мы, наверное, этого никогда не узнаем. Но все равно, даже и у этого одного по-настоящему хороший разум — только одно в нем от животного. У него есть знания и инстинкт для жизни в диком лесу, как у любого дикого обитателя леса — эти знания родились вместе с ним, вошли в его плоть и кровь.
Финн сидел молча, запутавшись в переплетении мыслей и ощущений. Медведь ткнул своим толстым пальцем в точки на его руке:
— Ты должен гордиться этими отметками, — пророкотал он. — Они означают, что ты — нечто особенное. Ты должен был бы стать одной из удач Рабовладельцев, а стал вместо этого их величайшим провалом. — Блеснула кривая улыбка. — Как и я. Они сделали меня Братом по крови, но при рождении у меня оказалось на капельку больше человечности. И потому я чуть ли не худшее, что может случиться для Рабовладельцев.
Он ухватил Финна за плечо и слегка его встряхнул.
— Только теперь я понял, что худшее для них — это, наверное, ты. Ты полностью человек — и разумом, и телом, сердцем и душой… Но ко всему этому еще примешался и зверь, который принадлежит дикому лесу. Финн, большую часть этой проклятой страны занимает дикий лес. В нем никто — и уж, конечно, не Рабовладельцы — не сможет даже найти тебя, если ты не захочешь быть обнаруженным. Так вот… обрати свой гнев и ярость на Рабовладельцев.
Усмешка Медведя стала почти безумной.
— Когда они сделали тебя и меня, Финн, они выковали ножи, которые перережут им глотки.
16. И СНОВА В ПУТЬ…
Разговор шел долго, почти всю ночь. И потом, когда все уснули, Финн не спал. В его голове все перемешалось.
Слова Медведя и содержавшаяся в них истина глубоко потрясли его. Тень ужаса все-таки осталась у него в мозгу и могла оставаться надолго, но он чувствовал, что она больше не сможет овладеть им полностью.
Несмотря на то, что перед ним раскрылась потрясающая правда о его рождении. Медведь заставил его понять, что на самом деле ничего не изменилось. Он остался, таким же, каким и был раньше. Он все еще был Финном Ферралом — человеком и охотником.
Хотя он полностью осознал ошеломляющую простоту этого факта, тени начали рассеиваться.
А потом он со стыдом вспомнил о другом. Погрузившись в глубины страданий и ужаса, он почти забыл о той сложной задаче, которую поставил перед собой в тот день, когда покинул деревню. Старый Джош был уже свободен, однако, его задача была выполнена лишь наполовину. И решение этой задачи отняло слишком много времени.
На рассвете, так и не заснув. Финн чувствовал странную свежесть и цельность — будто к нему вернулась какая-то его часть, которую он, казалось, утратил. Даже Граттон, который ничего не знал о внутренних мучениях Финна, заметил перемены, когда подошел к нему по какому-то делу.
— Ты, похоже, хорошо выспался, — сказал Граттон.
— Что-то в этом роде, — улыбнулся Финн. — Что тебя заботит?
— Да народ, — слегка виновато сказал Граттон. — Мы немного беспокоимся, куда мы идем, и что ты решил по нашему поводу.
Тут настала очередь прийти в замешательство Финну.
— Я… я почти не думал об этом. Я всего лишь собирался удрать подальше от Рабовладельцев.
— Конечно, мы тоже, — кивнул Граттон. — Только видишь ли, в чем дело: люди слегка растерялись. Они не хотят возвращаться в свои деревни, ведь туда снова могут прийти Рабовладельцы. Да и женщины… люди вряд ли будут им рады, особенно их возвращению с этими детьми.
Финн мрачно согласился, он уже знал кое-что о подлой трусливости деревенских.