— Иде?
— Она самая. Завалилась под вечер, зареванная вся, в угол забилась. Мед взяла, самый крепкий попросила. Я еще подумал — куда ей самый крепкий, он здоровых мужиков под стол валит, а такого воробья как она…
— Да и выгоды никакой, если с одной кружки свалится, — ухмыльнулся Гуннар.
Бьерн рассмеялся.
— Ну что я, зверь какой, молоденьких девочек спаивать до бесчувствия. Скегги к ней подкатил было, дескать, нечего такой красивой девушке одной грустить — зашипела, что твоя кошка. Я тоже его шуганул немного. Лекарь — мужик суровый, если что и трактир спалит, а их же восемь лбов ужравшихся, сам понимаешь…
— Понимаю.
Вообще, ни о ком из того отряда Гуннар слова дурного сказать не мог, но пьяные наемники — они пьяные наемники и есть. Никогда не знаешь, какая моча в голову ударит.
— Потом Вигдис пришла, с ней поговорила и с ними, парни отстали. Девочку наверх увела, за комнату заплатила, она там и заночевала. А Вигдис еще с парнями посмеялась и тоже ушла. А уж о чем они там говорили, и почему девчонка рыдала, у них спрашивай.
Почему девчонка рыдала, Гуннар и так знал.
— О чем спрашивать и у кого? — поинтересовалась подошедшая Вигдис. Бросила на прилавок монету. Бьерн отвернулся наполнить кружку.
— Скегги покоя не дает, — признался Гуннар.
Она покачала головой.
— Когда я уходила, он еще тут сидел. И по всему судя, сидеть собирается до утра, если раньше под стол не свалится.
— Олав говорил, он сильно не пил.
— Какой же дурак будет напиваться вусмерть на глазах нанимателя? — пожала она плечами. Неторопливо опустошила кружку. Мотнула головой — мол, пойдем.
Гуннар двинулся следом. Пристроился, как всегда, в шаге за плечом. Солнца уже не было видно за домами, но небо еще не потемнело, и немногие прохожие торопились по домам. Он в который раз оглядел улицу — среди целеустремленно идущих людей прислонившаяся к стене фигура выглядела странно. Он всмотрелся — патлатый из той компании, с которой сцепилась Вигдис. Так, а вон, у соседнего дома, — тот, что с лавки слетев, копчик ушиб.
— Впереди, — негромко сказал он. — Сигрун.
— Вижу, — ответила Вигдис.
Безоружной она не ходила, но в городе носила лишь нож поверх платья. Гуннар сместился так, чтобы оказаться чуть впереди и справа, снова подстроился под ее шаги.
— Возьми мой меч.
Повернул голову вслед за чайкой, залетевшей с реки — еще один на другой стороны улицы. Где последний? Гуннар едва удержался, чтобы не вытереть о штаны вспотевшие ладони. Где?
— Это все равно что ослепнуть, — шепнула Вигдис.
А вот и четвертый. Стоит у перекрестка, уставившись в упор. Сломанный нос уже вылечили, хотя, если приглядываться, припухлость осталась.
— Иначе умрешь прежде, чем доберусь до ближайшего.
Неважно, решат ли они сперва вывести из строя его самого, чтобы не путался под ногами, или начнут с Вигдис, все равно окажется четверо против одного. Там, в трактире ей удалось их отделать только потому, что вмешались приятели Альрика. Да еще потому, что почти все одаренные полагаются прежде на плетения, прибегая к стали или грубой силе, лишь когда дар почему-то подводит. Многие и вовсе оружия не носили — вот и сейчас мечи были лишь у двоих. Начни она с плетений, а не с обычного мордобоя, размазали бы почти мгновенно. И они тоже это поняли, и урок выучили — слишком уж старательно держатся поодаль. Не очень далеко, чтобы добыча, не ровен час, не удрала, но и мечом в два шага их было не достать.
— Вижу, — все так же негромко и спокойно проговорила Вигдис. — Мои сзади.
Поровну, значит. Не будь она одаренной, впору бы оскорбиться. Только ему здорово повезло, что и с одним-то даром справился.
— Понял.
Тот, что стоял у перекрестка, двинулся навстречу, расталкивая прохожих. Вигдис остановилась, потянулась поправить завязку башмачка, неловко покачнувшись. Гуннар подставил локоть, она тяжело оперлась. Казалось, Вигдис не было дела ни до чего, кроме завязки. Как с ней справиться чтобы и не наклониться слишком сильно, явив прохожим грудь в вырезе, и не присесть, извозив подол в уличной пыли. Конечно же, четверо решили возможность не упускать.
Глава 17
Длинный с вправленным носом потянул из ножен меч, левая рука поднялась характерным жестом. Шарахнулись к стенам домов прохожие. Вигдис взялась за меч Гуннара. Гуннар облегченно выдохнул, подхватывая нож с ее ремня. Рванулся к длинному.
Тренькнула за спиной тетива самострела, мягко шлепнуло, словно сбросили с плеч тяжелый мешок, но оглядываться и разбираться, что там творится, было нельзя, а потом все звуки заглушил рев пламени. Гуннар привычно вскинул руку, прикрывая локтем глаза. Зашипел — огонь рассыпался, едва лизнув кожу, но воздух нагрелся, и обожгло неслабо. Встретил опускающийся меч лезвием ножа, отводя его в сторону, одновременно прицельно пнув противника в колено. Одаренный начал падать, хватая ртом воздух. Гуннар вонзил нож ему под затылок, поймал его меч, вылетевший из руки, развернулся.
Мельком увидел тело с торчащим из глазницы болтом, Вигдис с мечом в руках — небесное железо ощутимо ей мешало, девушка завязла в схватке, успевая защищаться, но не нападать. Еще немного, и оставшиеся, как покойный Альрик, сообразят, что небесное железо не всесильно. Он метнул нож в спину того, что рубился с Вигдис, ругнулся — целил под ребра, рассчитывал зацепить почку, попал стыдно сказать куда. Может, хватит, чтобы отвлечь…
Додумать Гуннар не успел, что-то с силой ударило под колени, роняя навзничь. Он успел сгруппироваться, уберегая затылок, но спиной все же приложился изрядно. На миг оборвалось дыхание и сердце очень некстати застучало о ребра, когда понял, что с ног его сбило мертвое тело, подхваченное чьим-то плетением. Чьим?
Соображать было некогда — откатился в сторону, не вставая.
Туда, где только что была его голова, рухнул тяжеленный ставень, подлетел, отскочив от земли, снова упал, краем зацепив ребра — Гуннар охнул — и накрыл сверху, словно крышкой домовины. Он откинул ставень, вскочил. Рванулся к Сигрун. Успел заметить, как бешенство на ее лице сменяется ужасом, успел даже достать ее клинком. А потом что-то ударило его по затылку, вспыхнули искры в глазах, и стало темно.
Первым он услышал раздраженный голос Вигдис:
— Все было именно так, как вы говорите: мне надоело жить и я накинулась в одиночку на четверых одаренных.
Если они оба живы, значит, с оставшимися она справилась.
— Вдвоем.
Мужской голос. Стража?
— У него нет дара.
И потому за бойца его можно не считать. Ну, спасибо на добром слове. Впрочем, она Наверняка знает, что делает.
Судя по тому, что лежал Гуннар на животе, получив по затылку, он улетел мордой в землю. Нос не дышал, шумело в ушах, и кружилась голова, которую кто-то заботливо повернул лицом в сторону. Хорошо, что Белокамень не столица, улицы мостят деревом, а не камнем. Хряпнись он со всей дури о брусчатку, пожалуй, потом бы и не очнулся. Он попытался поднять голову — зря. Затошнило. Чувствуя, что вот-вот вывернет, Гуннар едва успел встать на четвереньки.
— Нет, не пойду и его не отдам, — слова Вигдис едва пробились сквозь шум в ушах. — Пока его не осмотрит целитель.
— Так печетесь о здоровье наемника?
— Да. Если бы не он, я была бы уже мертва.
Гуннар кое-как сел, потянулся к затылку. Пальцы коснулись теплого и липкого. Здорово его достали. Чем? Оглядываться пришлось медленно и осторожно, при каждом движении головой казалось, что в черепушке плещется ядовитая жижа. Поленом приложили — вон к тому дому дрова подвезли, а перенести их на задний двор или в чулан хозяева не успели. Расскажи кому — засмеют.
— Вы знаете, где мой дом. Я буду там или в лечебнице Эрика. Скорее всего, у себя. Всего доброго, господа.
Стражники спорить не стали. То ли не захотели связываться с одаренной, то ли знали, чем чреваты сильные удары по голове и опасались, что придется блевотину Гуннара со своей одежды отчищать, то ли все сразу. Вигдис, оглядевшись, подозвала уличного мальчишку — такие в любое время суток сбегаются на дармовое развлечение, дала монетку. За Эриком послала. Ну и зачем, спрашивается, человека дергать, как будто в первый раз по голове прилетело. Она и сама прекрасно с такими вещами справляется, доводилось видеть.
Гуннар подобрал меч — хорошо хоть рядом положила, а не на грудь, как покойнику. Медленно поднялся, жестом отстранив Вигдис, кинувшуюся подхватить под локоть. Сам дойдет, недалеко. Вроде шатать перестало, и тошнит меньше, хотя голова по-прежнему болела и ломило глаза, словно их кто-то хотел выдавить изнутри. Еще и нос наверняка набок свернут. Будь Гуннар чуть более суеверен, поверил бы в порчу или что-нибудь подобное, уж слишком много на него сыпалось шишек в последние дни.
— Пойдем, — сказала Вигдис. Добавила едва слышно. — Прости меня.
Он качнул было головой, мол, не стоит, что вышло — то вышло; но снова замутило, пришлось остановиться и несколько раз медленно и глубоко вдохнуть. Помогло так себе, и все же получилось разжать зубы и выговорить.
— Ничего. Лучше так, чем одну бы поймали, — и прежде, чем она начнет спорить и каяться, добавил. — А откуда взялся болт?
Вигдис хмыкнула, сунула руку в складки юбки и извлекла самострел. Тут же спрятала обратно. Занятно. Привязанные к поясу карманы под ее юбкой Гуннар видел не раз, но никогда не задумывался, что же в них может быть.
— И что там еще лежит? — поинтересовался он, почти забыв про головную боль.
На самом деле — что угодно. Руни рассказывал, как-то у одной особы при обыске нашли под юбкой три курицы со свернутыми шеями, стащенных со двора соседки.
— Мелочи. Пара ножей, иголка с ниткой, два бинта и мазь на воске и живице — знаешь, какую Эрик готовит, мелкие раны заклеивать.
Кивать Гуннар поостерегся:
— Знаю.
Он и сам такую с собой брал, когда с нанимателями уезжал, но по городу не таскал. И, пожалуй, зря, если и дальше так дело пойдет… Ладно, это потом, сейчас не свалиться бы. Голова болела все сильнее, и снова начало мутить.