Юхан Йонсон открыл дверь; в руках у него был бутерброд. Йона вошел в огромный зал.
Чтобы отказаться от приглашений частного сектора, Юхан потребовал в свое распоряжение весь верхний этаж студенческого общежития «Шиповник» на Чёрсбэрсвеген. На этаже помещались двадцать пять студенческих комнат вроде той, какую он сам снимал, когда учился в Королевском технологическом институте.
Все стены на этаже были снесены и заменены колоннами. Пространство забито современной и устаревшей электроникой.
Йонсон оказался коротышкой с черными усами и небольшой эспаньолкой. Бритая голова, темные, густые, сросшиеся над переносицей брови. На Юхане был тесный спортивный костюм, похожий на домашний комбинезон «Пари-Сен-Жермен». Куртка задралась, явив миру круглый живот Йонсона.
Йона достал из сумки-холодильника жесткий диск с камеры наблюдения из дома министра, размотал пузырчатый целлофан и протянул диск Юхану.
По закону о видеонаблюдении материалы нельзя было хранить дольше двух месяцев, поэтому записи автоматически стирались с жесткого диска еще до того, как устаревали.
— Вы можете восстановить стертый материал, — сказал Йона.
— «Стертый» может означать, что материал стерли, — заметил великий компьютерщик. — Но обычно материал просто называют стертым, хотя на самом деле он еще есть. Это примерно как «Тетрис» — старый материал опускается все глубже и глубже.
— Нужной мне записи всего четыре месяца.
Йонсон положил остатки бутерброда на пыльный монитор и покачал жесткий диск на ладони.
— Я думаю проверить одну программу, которая называется «График: день за днем»… она вытягивает информацию… пункт за пунктом, как бумажные гирлянды из ангелов или пряничных человечков.
— Довольно длинная гирлянда, — заметил Йона.
Известно, что стертый материал поддается восстановлению. Но тринадцать камер, помноженные на семь лет работы, давали в общей сложности девяносто один год записей.
Даже Йоне Линне не хватило бы упрямства убедить Карлоса выделить достаточно средств для того, чтобы просмотреть весь этот материал. Но теперь, когда он знал точную дату, ничто не могло его остановить.
— Ищите Вальпургиеву ночь, — попросил он.
Юхан Йонсон сел на покрытый пятнами конторский стул и зачерпнул горсть драже из пластмассовой миски.
— Не могу без сладкого, — пояснил он через плечо.
Больше сорока самых разных стационарных компьютеров стояли на письменных столах, тумбах и кухонных столах. Связки кабелей тянулись между картонными коробками со старыми жесткими дисками. В углу огромного зала лежала списанная электроника — печатные платы, звуковые карты, графические карты, экраны, клавиатуры, роутеры, консоли и процессоры.
Йона мельком глянул на не застеленную кровать без ножек — в углу за верстаком с запчастями, лампой с увеличительным стеклом и паяльником. На перевернутом пластиковом ведре лежали рядом с будильником оранжевые беруши. Кажется, у Юхана теперь было еще меньше личного пространства, чем в студенческие времена.
— Уберите принтер со стула и садитесь, — распорядился Юхан и подключил жесткий диск к главному компьютеру кластера.
— Последний раз, когда Рекс мочился в бассейн, есть на записи, но мы ищем тридцатое апреля, на этот материал уже много чего наслоилось, — пояснил Йона и убрал со стула принтер и книжку Томаса Пинчона.
— Прошу прощения за хаос, но я только что соединил тридцать компьютеров, взял новую версию MPI… это будет нечто вроде суперкомпьютера, мне такой нужен.
Внизу изображения были видны дата и время. Рассветные лучи лежали на фасаде дома и на потертой двери.
— Хорошая камера, хорошая линза, ультра-эйч-ди, — одобрил Йонсон.
Йона положил на стол план дома; все камеры были отмечены и пронумерованы с первой по тринадцатую.
— И понесемся так, что ветер в ушах засвистит, — пробормотал Йонсон и, пощелкав кнопками, задал команду.
В шеренге компьютеров что-то защелкало, зажужжали вентиляторы, замигали зеленые диоды, и по помещению распространился электрический запах старинной игрушечной железной дороги, постоянного тока и перегретых трансформаторов.
— Итак, подземный мир выходит на свет божий… медленно и отчетливо, — проговорил техник и дернул себя за бороденку.
Весь большой экран заняла серая картинка: словно зеленые опилки формируются под действием магнитного поля.
— Эта слишком старая, — прошептал Йонсон.
Мерцающие тени проступили сквозь несколько слоев; угадывались части сада. Йона увидел, как два призрачных силуэта идут по подъездной дорожке. Одним из них оказался министр иностранных дел, другим — Янус Миккельсен из службы безопасности.
— Янус, — заметил Йона.
— Когда он пришел в Службу, его первое рабочее место было у министра, — пробормотал Юхан и ввел новую команду в главный компьютер.
Картинка исчезла, дом едва угадывался в сером тумане, мелькнул покрытый снегом сад.
— Гирлянда еще сложена, но теперь уже можно вытаскивать одного пряничного человечка за другим… четвертое июня, третье июня, второе июня…
Светящиеся тени быстро скользили вперед-назад, проходя одна сквозь другую. Это напоминало рентген: контуры людей двигались один в другом и проходили сквозь машины, которые задним ходом исчезали в гараже.
— Пятнадцатое мая, четырнадцатое… И вот у нас тринадцать отличных версий последнего числа апреля, — вполголоса объявил Йонсон.
Запустив запись с восьмикратным ускорением, они увидели, как министр иностранных дел и его жена в половине восьмого утра уезжают каждый на своей машине, как через два часа приезжают сотрудники садоводческой фирмы. Один мужчина подстригал кусты, второй убирал листву. Проехал почтальон; около двух часов дня какой-то мальчик слез с велосипеда и постоял, глядя на участок и почесывая ногу. В 19.40 в двухместный гараж вернулась первая машина, и в доме зажегся свет. Через полчаса приехала вторая машина, и ворота гаража закрылись. Около одиннадцати свет начал гаснуть, к двенадцати в доме стало темно. Ничего не происходило до начала четвертого ночи, когда Рекс Мюллер перелез через забор и, пошатываясь, двинулся по лужайке.
— А теперь посмотрим камеру за камерой в реальном времени, — сказал Йона и подвинулся ближе.
— О’кей, — согласился Йонсон и ввел команду. — Начнем с часа.
На большом экране возникло отличное, абсолютно четкое изображение входной двери и освещенного сада у калитки. Время от времени с цветущей сакуры срывался лепесток, встречаясь со своей тенью на каменной дорожке.
Глава 87
Прошло три часа; Йона с Юханом просмотрели тринадцать ночных записей. Тринадцать сделанных с разных точек изображений спящего дома, первое мая, между 03.46 и 03.55 утра. Четыре камеры снимали Рекса девять минут: начиная с момента, как он поставил бутылку посреди дороги и перелез через черную железную ограду, — и до момента, когда он покинул участок, довольный, что нашел оставленную посреди дороги бутылку.
— Пусто, — вздохнул Йонсон.
Рекс находился на участке девять минут. За это время ни одна камера не зафиксировала ни других людей на участке, ни одной машины на дороге, ни одного движения за шторами.
— Но он видел убийцу, — сказал Йона. — Должен был видеть, он описал его так же, как другие свидетели.
— Может, это было в другой день, — пробормотал Юхан.
— Нет, это случилось в ту ночь… он видел убийцу, которого мы не видим.
— Но мы не видим то, что видел он. У нас нет ничего, кроме камер.
— Знать бы точно, когда он его видел… начни с камеры номер шесть, той, что направлена прямо набассейн.
Они снова увидели Рекса на краю экрана — тот споткнулся на настиле на периферии изогнутой линзы, ушиб колено, но выпрямился и встал на ноги.
Подойдя к краю бассейна, он немного покачался, расстегнул штаны и стал мочиться в воду, потом облил темно-синюю садовую мебель; моча полилась по лаунж-креслам и круглому столику.
Застегнув гульфик, Рекс повернул голову в сторону сада и на что-то посмотрел; качнувшись, зашагал обратно к дому, остановился перед дверями веранды, заглянул в гостиную, оперся о дощатый забор и исчез с картинки.
— На что он посмотрел, когда застегнул штаны? В саду что-то было, — сказал Йона.
— Увеличить его лицо?
Рекс попятился назад к бассейну, обошел мебель и повернулся спиной к камере.
Запись снова пошла вперед, и Юхан увеличил лицо Рекса, следя за ним, пока тот мочился на столик. Рекс опустил подбородок, закрыл глаза и некоторое время тяжело дышал, прежде чем застегнул штаны.
Рекс повернулся к саду, что-то увидел и расслабленно улыбнулся сам себе; потом его лицо исчезло с записи — он покачнулся.
— Нет, не здесь… давай дальше, — сказал Йона.
Рекс повернулся к дому и пошел назад; Юхан еще увеличил изображение. Пьяное лицо заполнило весь экран, изображение было исключительно четким: налитые кровью глаза, темная от вина нижняя губа, отросшая щетина.
Дальше Рекс остановился у дверей веранды и заглянул в гостиную. Приоткрыл рот в неуверенной улыбке, словно понял, что его застали на месте преступления, потом глаза стали серьезными, испуганными, он отвернулся и исчез.
— Вот! Вот где он его увидел, — напряженно сказал Йона. — Запусти снова, нам надо посмотреть еще раз.
Йонсон отмотал запись на двадцать секунд назад, когда Рекс, стоя у стеклянных дверей, увидел что-то и вопросительно улыбнулся, а потом испугался.
— Что же ты там видишь? — прошептал Йона.
Растянув картинку в ширину, они попыталась проследить направление взгляда. Кажется, Рекс смотрел прямо в гостиную.
Не останавливая записи, они переключились на камеру номер шесть и увидели Рекса сзади и наискосок. Его лицо отражалось в стекле, словно он смотрел на свое отражение.
— Он внутри? — прошептал Йона.
Снова удивление на лице Рекса сменилось страхом, это было видно даже в отражении. За стеклом смутными тенями угадывалась мебель гостиной.
— Там кто-то стоит? — спросил Йонсон и подался вперед.