– На батарею пришли нацисты? – догадался Костя.
– Батальон штурмовиков, ради своих идей они готовы пожертвовать даже соотечественниками.
Начальник политотдела закурил «Беломор», сплюнул с языка прилипшую крошку табака и продолжил:
– Тридцатого ноября форт обстрелял город Кронштадт, мы ответили бомбовым ударом по Хельсинки и объявили войну.
– Посол предупредил финнов, что за выстрел в сторону Ленинграда наша авиация сровняет Хельсинки с землей! – похвастался осведомленностью телохранитель.
– За последний обстрел уже ответили? – спросил Костя.
– Дивизия тяжелых бомбардировщиков нанесла показательный удар по Турку. Порт, верфи и заводы превратили в щебень.
– Это точно? Не промазали?
– Загляни ко мне, посмотришь вчерашние шведские газеты. Злобствуют, но понимают справедливость ответа.
Нацисты тридцатых годов ничем не отличаются от последователей двадцать первого века, тот же угар вседозволенности и беззакония. Но Вторая мировая война создала прекрасное средство излечения – пуля в лоб.
Начальник политотдела снова надолго замолчал и заговорил только у дверей кабинета:
– Мы создали государство, которым правит трудовой класс, а капиталисты затеяли новую мировую войну.
– Пусть дерутся между собой, – ухмыльнулся телохранитель.
– У нас нет ни армии, ни флота. В регулярной армии СССР всего пятьсот тысяч человек.
– Отличные бойцы…
– На Дальнем Востоке! И сто тысяч на Украине! – прервал телохранителя начальник политотдела.
– В сентябре вышел указ о всеобщей воинской повинности, – заметил Костя.
– За два года увеличим армию в четыре раза, а обученных воинов получим лишь в сорок втором.
– Чего учить? – снова вмешался телохранитель. – Гаражи и аэродромы ОСОАВИАХИМа забиты танками и самолетами.
– Не размахивай саблей, техника двадцатых годов хороша для обучения и непригодна для войны.
– Армии без командиров не бывает, – вставил свое слово Костя.
– Ты прав, наше посольство во Франции выдало белоэмигрантам сто двадцать тысяч паспортов.
– Сто двадцать тысяч царских офицеров? – охнул телохранитель.
– Не забывай о семьях, мы для всех открыли двери! Возвращаются инженеры, артисты, да что там – приехал сам Вертинский.
– Бывших лейтенантов и штабс-капитанов отправят на службу?
– Уговаривать не будем и отказывать не станем! У Гитлера под ружьем – пять миллионов, у Антанты – семь, и война неизбежна!
– Враги обязательно нападут и выберут самое неподходящее для нас время, – предсказал Костя.
– В двадцатом финны напали без объявления войны, забрали Центральную Карелию и Печенгу с Никелем, – напомнил телохранитель.
– Сейчас тоже начали с претензий, граница – по Неве, потребовали всю Ладогу, Петрозаводск с половиной Онеги и далее до Белого моря.
– Разве первыми начали они? – удивился Костя.
– Мы согласились передать всю Карелию на условиях вхождения Финляндии в состав СССР, а они обстреляли пограничников.
– Надеются на помощь западных партнеров?
– Президент Ристо Хейкки Рюти уже заготовил речь по случаю взятия Ленинграда!
Начальник политотдела процитировал по памяти:
– «Пала впервые в истории некогда столь великолепная столица, находящаяся вблизи от наших границ. Для нас, финнов, Петербург – зло, он являлся памятником русского государства, его завоевательных стремлений».
У маленькой, скромной и нищей Финляндии под ружьем – более двухсот тысяч солдат без учета резервистов. СССР выставил против них спешно сформированные Седьмую, Восьмую и Девятую армии. Де-факто у финнов – десятикратное превосходство, отсюда призыв нацистов начать поход на Ленинград. Реализовать военную авантюру помешали сами финские солдаты, наотрез отказавшись воевать. Короткий разговор с начальником политотдела помог сложить воедино решения правительства последних месяцев. Страна готовится к войне! Правительство открыло двери для белоэмигрантов, причем последнее потребовало отказаться от репрессий и политического прессинга инакомыслящих.
На лестнице Костю остановил дежурный по этажу и отправил к начальнику контрразведки. До начала рабочего дня – почти два часа, а начальство уже на местах, почему? Если верить школьной учительнице истории, в январе сорокового не было никаких важных событий.
– Держи и проходи. – Секретарь протянул Косте значок «Ворошиловский стрелок НКВД».
В кабинете – дым коромыслом, форточки настежь, не продохнуть. Неужели заседали всю ночь? За столом заседаний военные моряки, летчики и артиллеристы – Военный совет, да и только.
– Вот исполнитель главной роли, – без тени улыбки представил Костю секретарь.
Моряк с нашивками адмирала критически посмотрел на парня в обычной милицейской форме и ехидно спросил:
– Что ты умеешь? Только кратко.
– Стрелять и говорить на финском языке.
– Он знает форт, был там несколько лет назад, – добавил начальник контрразведки.
– Я тоже там был, зимой восемнадцатого, – подал голос артиллерист с ромбиком в петлице.
За столом полыхнула свара, и Костя понял: они действительно просидели здесь всю ночь. Причем спор был ни о чем, люди высоких званий с сединой на висках отстаивали право провести диверсию. Каждый по отдельности доказывал преимущество своего рода войск и требовал отправить именно его людей.
Они серьезно? Решение принял Берия, и никто не посмеет ослушаться приказа сталинского наркома. Так нет, спорят, как малые дети. Костя немного послушал бессмысленные пререкания и громко спросил:
– Как будем высаживаться на вражескую территорию?
– Со стороны залива, другого варианта не существует, – пожав плечами, ответил адмирал.
– Вы предлагаете повторить предыдущие ошибки? Еще при царе побережье утыкали ДОТами и дозорными вышками!
– Зачем, спрашивается, высаживаться под пулеметами, если можно зайти со стороны Выборга?
– Прекрасная идея! Высадимся за Березовыми островами и совершим героический двухсуточный марш-бросок.
– Нету других способов, понимаешь, не-ту!!! – выкрикнул адмирал. – Льда тоже нету! У нас один вариант – под названием «шлюпка»!
– Льда нет, а гидросамолету сесть на одно из семи озер слабо? – ухмыльнулся Костя.
– До батареи – час быстрого хода, – прошептал артиллерист.
– Решено! Сегодня ночью высаживаем отряд морской пехоты!
– Не забудьте сообщить о своем решении товарищу Берии.
Спорщики мгновенно сникли, совещание созвано по указанию наркома НКВД. Московское начальство недвусмысленно приказало разработать план операции, которую проведет вот этот милицейский прыщ.
– Дам тебе два «амбарчика»[17], для взвода вполне достаточно, – сказал летчик с ромбом в петлицах.
– И все? Милиционеров не учат подрывному делу, и специалистов по береговой артиллерии среди нас нет.
– В таком случае на кой хрен вас посылают? – возмутился адмирал.
– Мы сумеем пройти и безопасно провести специалистов, – на ходу придумал Костя.
– Сколько вас? – поинтересовался артиллерист.
– Девять стрелков при двух пулеметах.
– Слабо, очень слабо! Нам предстоит закатить вагонеткой не менее четырех снарядов, а это как минимум два часа!
– Для составления плана не хватило ночи? Присылайте подрывную группу с радистом – и поехали на аэродром.
И тут наступил момент истины: просидев всю ночь, они даже не согласовали состав десанта! Высокое начальство снова заспорило, но сейчас уже по вполне конкретным вопросам. Необходимы опытный сапер и знатоки устройства береговой батареи. Место закладки зарядов должен указать специалист.
Перекрывая матом поднявшийся гвалт, адмирал схватился за телефон и потребовал срочно привезти с форта Красная Горка толкового инженера. Костя тоже спохватился, отряд улетает сегодня, а оружия с амуницией нет. Без спроса взял со стола начальника контрразведки лист бумаги и, сидя на подоконнике, начал составить список. Стараясь ничего не упустить, принялся подробно записывать все, начиная от запасных портянок и заканчивая сухим пайком.
– Езжай в казармы лейб-гвардии Гренадерского полка, – бегло просмотрев список, распорядился начальник контрразведки.
– До Гренадерского моста на трамвае – полтора часа! – воскликнул Костя. – Дотемна обратно не вернусь!
– Забирай моего шофера, затем на озеро Долгое, где базируются гидросамолеты.
– Сначала необходимо всем собраться, подготовить оружие и снаряжение, оговорить совместные действия.
– Сейчас пошлю за ними автобус, он же отвезет к гидросамолетам, – спохватился начальник контрразведки.
Царящий в кабинете организационный бардак способен на корню угробить операцию, и Костя начал злиться. Откуда ему знать, что для Красной Армии и милиции – это первый опыт диверсионной деятельности. Большевики занимались лишь разведкой и контрразведкой, а война на государственном уровне – для них впервые. Может показаться странным, но единственным специалистом в данном вопросе был Берия. Будучи тайным агентом большевиков, он выполнял особые задания Микояна с Кировым. В том числе во время турецкой интервенции его внедрили в штаб османов, где будущий нарком провел несколько удачных акций.
Каре добротных трехэтажных казарм замыкали полковые конюшни и склад военного имущества. Запасы лейб-гвардии Гренадерского полка с красивыми мундирами растаяли во время Гражданской войны и последующей разрухи. Впоследствии склад передали контрразведке НКВД для хранения конфискованного оружия с особым снаряжением. Увы, деятельность иностранных разведок на территории СССР – отнюдь не паранойя большевиков. В страну проникают сотни шпионов, диверсантов и террористов с конкретными заданиями убить, отравить или взорвать.
Легковушка остановилась у сторожки со старорежимной табличкой «Каптенармус», и Костя решительно открыл дверь. Сидевший за столом сержант проворно вскочил:
– Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! Затребованное вами оружие подготовлено!