Как правило, Джон не обращал особого внимания на рассказы окружающих, но этот запомнился ему. На его основе он как раз и придумал свою «Пятерню Фокскэтчер». Он чрезвычайно гордился своим «приемом» и любил всем рассказывать о нем, даже женщинам. Всякий раз, когда он расписывал этот «прием», он смеялся и пытаться представить свой рассказ в виде удачной шутки.
Как-то, когда я проводил летние сборы в Вилланова, я сидел в зале, а Джон подошел ко мне, изобразил рукой лапу с когтями, произнес: «Пятер-р-р-р-рня Фокскэтчер!» – и сделал движение этой рукой к моему паху. Я выразительно посмотрел на него: «Прикоснись ко мне – и ты труп!» Он не стал приставать ко мне. Но другим тренерам и борцам Вилланова он продолжал хвастать своим «приемчиком».
Один борец рассказал мне о том, как Джон таким образом схватил его. Он здорово нервничал, излагая эту историю в полушутливом тоне: «Да, так вот, эта самая «Пятерня Фокскэтчер». Джон раз – и схватил меня! Ха-ха-ха!»
Мне следовало сообщить об этих действиях Джона спортивному директору университета. Это было тем шагом, который я, среди прочих, должен был бы совершить в Вилланова. Сексуальный скандал с участием футбольного тренера Пэнна Стэйта, случившийся несколько лет назад, существенно изменил отношение к информации о таких злоупотреблениях и реакцию на нее. Не знаю, к чему бы это привело, если бы я тогда все рассказал спортивному директору. Но если бы о таком инциденте стало известно сейчас, после скандала с Пэнном Стэйтом, руководство университета Вилланова разорвало бы все отношения с Дюпоном, а его имя было бы стерто со стен университетских корпусов еще до того, как президент университета мог бы обратиться к нему с вопросом: «Ты понимаешь, о чем я говорю?»
Это поставило бы крест на царствовании Дюпона в университетском городке. И кто знает, на чем еще это, возможно, поставило бы крест и что бы еще могло предотвратить.
Отсчет времени пошел с той ночи, когда у меня на квартире была устроена вечеринка.
Мы собрали группу студенток, которую назвали «Кошечки ковра» (в Вилланова у них было прозвище «Тигрицы»). Это было традицией у борцовских центров, как и у других университетских спортивных центров, иметь группу поддержки, как эта. Их основная задача заключалась в том, чтобы поддерживать команду и болеть за нее. Они вели счет и статистику во время соревнований, помогали обеспечивать всех водой, подбадривали, скандировали приветствия, оказывали поддержку такого вот рода.
Мы выбрали в университетском городке семь самых красивых девушек, взяли их в торговый центр и купили им блузки с тиграми на спине, рубашки от Армани, чулки, обувь, носки, серьги, браслеты, духи и все остальное, чтобы они хорошо смотрелись и привлекательно пахли. Молодым спортсменам нравятся такие группы, как наши «Кошечки ковра», поэтому эта группа во время наших выступлений в других университетах помогала нам также набирать новичков в нашу команду.
Я устроил вечеринку, чтобы отпраздновать то ли чей-то день рождения, то ли мою победу на чемпионате мира, либо набор группы новичков, либо еще то или иное событие, я уже не помню, какое именно. Главное было то, что мы хотели устроить вечеринку. Среди приглашенных были и «Кошечки ковра». Об этой вечеринке, в которой участвовали и некоторые несовершеннолетние борцы, стало известно. Там были и алкогольные напитки, но я не собирался выгонять с вечеринки несовершеннолетних борцов.
Это была вполне обычная университетская вечеринка. Но стараниями Метцгера она переросла в большую проблему.
На следующий день я вместе с Дэном пришел в корпус «Батлер». Джон и Андре уже были с командой, и Андре втолковывал борцам, что они не должны были приходить на нашу вечеринку. Когда я выслушивал его речь, Джон смотрел на меня и на Дэна со своей дурацкой улыбкой на лице.
Когда Джон вышел, я вместе с Дэном последовал за ним, схватил его за руку и спросил: «Что, черт возьми, вы делаете?»
В ответ Джон закричал на меня:
– Ты отвернулся от меня, и я отвернусь от тебя!
– С меня хватит! – закричал, в свою очередь, Дэн. – Я ухожу отсюда!
Дэн был уже на выходе, когда я схватил его и Джона за руки, притащил их назад в раздевалку и высказал Джону все, что думал.
Когда я закончил, Джон посмотрел на меня и сказал:
– Я сломаю тебе карьеру.
Это был тот единственный раз, когда он выполнит данное им слово.
В декабре 1987 года Дюпон послал меня в Орегон для набора борцов-новичков. Я провел Рождество у своей матери, и на самое Рождество, когда мы открывали подарки, Джон позвонил мне.
– Ты уволен, – сказал он мне. – Не возвращайся в университетский городок, потому что тебя ищет полиция.
И повесил трубку. Никакая полиция меня не искала, он просто пытался напугать меня, чтобы я не появлялся какое-то время.
Он не дал мне никаких объяснений по поводу причин моего увольнения и не сделал этого, когда я вернулся в Филадельфию.
Вернувшись после праздников в Филадельфию, я узнал, что Дюпон вместе с командой полетел на самолете бизнес-класса в Пуэрто-Рико на соревнования по борьбе. Это поездка не значилась в наших планах. Как выяснилось позже, были также нарушены правила Национальной ассоциации студенческого спорта, потому что команда не участвовала в достаточном количестве соревнований и, таким образом, не соответствовала нормативам для такого рода поездок. В Пуэрто-Рико была проведена только одна схватка. Собственно говоря, для команды это были такие маленькие бесплатные каникулы, и они провели эту единственную схватку, чтобы можно было попытаться оправдать совершенную поездку.
Роб и Дэн пришли ко мне домой, чтобы рассказать мне о ней. По их рассказу, Дюпон организовал схватку с Хосе Бетанкуром, который на Играх 1984 года был в составе пуэрто-риканской сборной. Хосе позволил Дюпону победить, что, судя по всему, заставило Джона почувствовать себя крутым парнем. Он велел пуэрто-риканскому тренеру взять его, Джона, сумки и отнести их в его, Джона, самолет, словно тренер был его слугой.
– Да мне наплевать, кто ты! – набросился тренер на Дюпона. – Я сейчас надеру тебе задницу!
Это настолько напугало Дюпона, что он рванул к самолету и велел всей команде также поторопиться.
Джон хотел, чтобы его уважали. Ему было необходимо, чтобы его уважали, чтобы компенсировать то, чего он не смог достичь.
В 1987 году он написал книгу «Вне ковра: создание победителей в жизни». Я как-то подслушал, как он начитывал на магнитофон отрывки из этой книги. Он был пьян и совершенно не в себе. Это было просто посмешище. В том, что он начитывал, не было вообще никакого смысла. Как я слышал, он заплатил за то, чтобы эта книга была издана и бесплатно роздана университетским тренерам по всей стране.
Он попросил меня написать предисловие. Я против своего желания сделал это, чтобы гарантировать, что он не припишет себе моих успехов. Через несколько лет я прочитал это предисловие. Я был обозначен автором, но это был не тот текст, который я написал, поскольку там Джону в заслугу были поставлены все мои достижения.
Я никогда не думал, что можно изобрести какую-то награду, чтобы затем вручить ее самому себе. Общение с Джоном предоставило мне массу возможностей понаблюдать за тем, как он справлялся с этой задачей.
Он заставил меня выступить на одном из банкетов, посвященных его награждению. Я не собирался говорить ничего, что могло бы представить Джона в выгодном свете, поэтому, поднявшись, я рассказал о том, как завоевал свое золото на Олимпиаде. Таким образом, внимание было больше уделено мне, чем Джону. Я постарался сделать историю о себе забавной, и все присутствовавшие посмеялись.
После меня слово взял парень, которого я не знал. Он сидел рядом с Джоном. Судя по всему, Джон ожидал, что я скажу что-то подобное, и он нанял этого парня, чтобы тот высказал мысли, противоречившие моему выступлению. Когда он сказал: «Золотая медаль ровным счетом ничего не значит», – мне захотелось встать и ударить его.
Одна из самых забавных историй о «наградах» Джона касается созданного им «Фонда граждан-спортсменов». Никто из тех, кого я знал, так и не смог понять, ради чего был создан этот фонд. За исключением того, конечно, чтобы организовать церемонию награждения Джона.
Мне претило даже само название фонда. Я не был гражданином-спортсменом. Я был просто спортсменом!
У Дюпона были ручки, канцелярские принадлежности, запонки, рубашки, галстуки и значки с названием фонда. Для выступления с приветственной речью на большом банкете в Вашингтоне он нанял профессионального футболиста.
В первых рядах сидели важные персоны. Борцы и тренеры Вилланова были размещены в конце узкого коридора. По существу, мы даже не были в банкетном зале. Однако мы могли видеть футболиста, когда он выступал, и было смешно слушать, как он переходил от одной истории к другой, пытаясь увязать их с основной темой своего выступления, которая не была сформулирована.
Футболист мог бы смотреться так же эффектно, если бы он стоял там и зачитывал текст на коробке с кукурузными хлопьями. Мне было интересно, о чем он еще думал, кроме как: «Мне надо просто пройти через это, чтобы получить свой чек». В любом случае это не имело ровно никакого значения. Все это мероприятие было лишь предлогом для того, чтобы – вручить Дюпону его очередную собственную награду и создать шумиху вокруг него.
После футболиста поднялся парень, который должен был вручить Дюпону его награду. Я никогда не пытался сделать этого, но предполагаю, что это должно быть трудно: с каменным лицом говорить хорошее о человеке, который получал награду, изобретенную им с единственной целью вручить ее самому себе. Судя по тому, как парень мучился, это было, действительно, непросто.
Когда Дюпон получил награду, я не стал аплодировать. Я просто сидел и смотрел на весь этот фарс на сцене. Дюпон поблагодарил миллиард людей, ни о ком из которых он ничего не слышал, и попытался изобразить из себя эксперта по борьбе.