— Ша! — отмахнулся полковник. — Ты ничего не видел. Я старый раненый китобой! Всё ясно?!
— Ясно, командир.
Дёмычева привёл в группировку Субботин, который был знаком с ним с самого Афгана. Таких, как Дёмычев, на которых можно было положиться «от и до», было несколько в ЧОПе и Юрий сейчас это знал. Знал он и то, что Дёмычев должен вскоре погибнуть при выезде на разборку с бандитами. Там же должны будут погибнуть ещё двое его надёжных товарищей. Товарищей Сергея, теперь ставших его, Юрия, надёжей и опорой.
— А вот хрен вам! — сказал неожиданно для себя вслух полковник. — Не дождётесь!
Дежурный сначала дёрнулся от неожиданности, а потом расплылся в улыбке.
— А нам и не надо.
Полковник посмотрел на дежурного, сжал кулак правой руки и поднёс его почти к самому носу Дёмычева.
— Да понял я, понял.
Дёмычев чуть сдал назад и добавил.
— Я ж сам тебя перевязывал, когда тебя привезли сюда. Там, — он ткнул пальцем вперёд, едва не уперевшись им в шрам, — писдец, что было.
— Ну, зажило и зажило! Чего мусолить. Только я на больничном, понял? Шеф в Австралию отправляет на пару недель. На реабилитацию.
— Ух ты! Во, повезло! В Австралию я бы поехал. Пацаны катались… Кенгуру прикольные, говорят. Но наглые. Зато крокодилов настреляли! Так-то охота там дерьмо. Зверя нет. Только кенгуру, да крокодилов стрелять.
— Да, пох мне кенгуру с крокодилами! — махнул правой рукой Юрий, расслабив кулак. — Сниму какую-нибудь немку-туристку и буду отдыхать.
— А денег на немку хватит? — с сомнением посмотрел на командира Дёмычев. — Лучше б уж аборигенку. У них, пацаны говорили, траханье с белыми парнями котируется. Ребята в племени аборигенском жили. Гусениц каких-то жрали. Прикольно. Говорят, что вкусно.
В голове у полковника всплыла память Субботина старшего, тоже когда-то имевшего опыт общения с традиционной австралийской кухней. Вспомнил и его едва не вырвало. Почему-то ехать в Австралию расхотелось. Он скривился.
— Ты, Дёма, шёл бы… Из тебя хреновый гид-зазывала. То крокодилы, то гусеницы. Кенгуру эти, со своей сумкой в пузе… Мне уже и ехать никуда не хочется. Гусениц с дождевыми червями я и здесь жрал. В своё время. Ты лучше принеси мне бандаж с локтевой повязкой для руки.
Он показал на раненное плечо.
— Ну, ты понял, да?
Оперативный дежурный смущённо пожал плечами и вышел из комнаты Субботина, а полковник продолжил разглядывать своё тело. Оказалось, что не только ключичная рана, но и две другие тоже выглядели словно им не менее года, или больше. Даже почёсывание шрамов не вызывало болезненного, как обычно, раздражения.
— Херня какая-то, — недоумённо проговорил Юрий, с удовольствием почёсывая ранее загипсованное тело. — О! Так можно и в душ сходить!
О душе, или о ванне он мечтал больше месяца, поэтому взял из бельевого шкафа полотенце и отправился в общую душевую. Там в это время никого, обычно, не было.
После душа полковник переоделся в нормальную футболку с джинсами и надел на шею чёрную локтевую повязку-бандаж, принесённую дежурным пока он был в душе. Подойдя к зеркалу, полковник осмотрел себя.
«В хорошей форме Серёга!» — подумал Юрий.
В той комнате, где он лежал после операции, имелось небольшое овальное зеркало, которое снимал со стены доктор и показывал Юрию в зеркале Субботина. Здесь, в «его» комнате стояло древнее «трюмо» с тремя высокими зеркалами. Развернув крайние зеркальные створки на девяносто градусов по отношению к центральной, полковник осмотрел себя со спины. Ему казалось, когда он трогал свой затылок, что волосы у Сергея слегка длинноваты. Так и было. Полковник поморщился, взъерошил их, и понял, что на затылке рост волос у его «новой» головы слегка завышен, а сам затылок слегка скошен.
— Придётся носить такую, — произнёс он, и снова поморщился.
Они с Сергеем были полной противоположностью. «Один белый, другой серый», — говорил комроты. Юрий был светловолос и голубоглаз, а Сергей темноволос до черноты (потому и «Абдула») и кареглаз. Юрий был спокойным и уравновешенным, Сергей — типичным холериком, вспыльчивым и скорым на поступки.
Юрию захотелось осмотреть выходные раны на спине. Он потянул футболку левой рукой и, оголив нижнюю часть спины, увидел аккуратный, давно заживший шрам.
— Аж противно, как всё красиво! — пробурчал Юрий.
— «Ладно, потом разберёмся с моей чудорегенерацией», — подумал он.
Сейчас надо было обдумать дальнейшие действия. Юрий сдёрнул с себя бандаж, не опасаясь боли плюхнулся в кресло, и, закинув руки за голову, опёрся затылком о замкнутые ладони.
— «Что мы имеем? — думал он. — Босы пока отстали, полагая, что я подвинулся рассудком. В принципе, для меня не так уж и важно, кто из них останется в живых. По раскладу, даже если Балу, а потом Карла уберут, на будущем это скажется только положительно. Может быть наоборот… Я зря вмешиваюсь в ход событий. Вдруг, если те, кто должен сгинуть, останутся в живых, история пойдёт наперекосяк?»
То, что Юрий узнал о будущем, его, в принципе, устраивало.
После двухтысячного года жизнь и в стране, и в Приморье, вроде как стабилизировалась. Зарплату платили, полки в магазинах наполнены не только китайскими продуктами, но и местными: мясо, рыба, птица, колбаса, овощи… Зарплаты позволяли не напрягаться. И зарплаты не только руководства, но и сотрудников организации, где работал Субботин старший. Юрий знал штатное расписание фирмы Субботина очень хорошо, потому, что Субботин в «той жизни» был «хозяином» крупной рыбодобывающей компании.
«Ну и зачем тогда мне эти знания? — подумал он. — Пусть всё идет, как шло, если я в две тысячи двадцать третьем году жив и буду жить, можно сказать, „в шоколаде“».
Он знал, что к тому времени отстрел конкурентов прекратился и был шанс прожить долгую жизнь. Но стоп! Юрия обожгла страшная мысль. Ведь сущность Субботина старшего попала в прошлое после гибели этого тела. И Юрий знал, когда и как погиб Субботин. Именно погиб, а не умер.
— Вот же блять! — сказал Юрий, покрываясь холодным потом.
Он совсем забыл, рассуждая о высших материях, про то, что теперь он, Юрий Мамаев, и есть Сергей Субботин, погибший от взрыва перевозившего его автомобиля. И он же сам говорил об этом Ковалёву. Говорил, но не соотносил себя с погибшим.
— Вот же блять! — снова выругался полковник. — Хреново знать дату своей смерти даже если эта смерть ещё за горами.
Август девяносто пятого года от даты смерти был далеко, но полковнику вдруг поплохело. Сейчас-то он точно знал, как быстро пролетают годы. Сущность Субботина старшего практически полностью растворилась в их общем теле.
Раньше у Юрия в памяти хранились лишь прошлые события. После того, как он пришёл в себя, в голове Сергея всё перемешалось и именно поэтому полковника преследовали головные боли. Сейчас, после того, как у него в голове что-то «бумкнуло», его память, кроме двойного прошлого, стала хранить в себе и будущее. В виде отдельного комка аккуратно смотанных нитей.
Прошлое разделить на Юркино и Серёгино пока не получалось
— «А надо ли? — подумал Юрий. — Похрен на него, на это прошлое. Явки, пароли, людей помню, а это главное».
Двадцать третье декабря две тысячи двадцать третьего года. Дата его смерти…
— «Вот, интересно, как! — думал полковник. — Говорил Иванычу, что в двадцать третьем году сдохну, но имел в виду не себя, а Абдулу». Он криво усмехнулся.
— «Сколько мне будет? Шестьдесят семь? Нормально, в принципе, если считать, что я уже умер».
Губы полковника растянулись в широкой, довольной улыбке. Настроение улучшилось. Он потянулся в кресле и глубоко зевнул.
— Да-а-а, Серёга, видимо господу богу нравилось, как мы с тобой из одного котелка хлебали и, похоже, сильно мы его расстроили, что разосрались. И, выходит, что я был в этом сильно неправ, раз мне сейчас предстоит жить за двоих и попытаться как-то выкрутиться через двадцать восемь лет.
Юрий вдруг застонал, вспомнив про своих дочерей и жену Галину. Вот это уж точно наказание из наказаний. Жить рядом и не сметь даже подумать о близости. Ведь если жена откликнется на ухаживания Сергея, Юрий сойдёт с ума от ревности. Поняв это, полковник закрыл лицо ладонями. Тоска и одиночество накатились на Юрия, оторванного от своих близких и друзей.
Он сидел так, едва не плача, долго, боясь, что головная боль снова вернётся. Однако, как не странно, чисто физически полковник чувствовал себя хорошо. Постепенно прошла и тоска. Он снова встал из кресла, подошёл к зеркалу и в очередной раз отметил отличную физическую форму тела. Юрий прищурился, а потом нахмурился. Что-то в лице Сергея было неправильным. Словно перед зеркалом стоял не Абдула, а его брат-близнец. Юрий всмотрелся и снова улыбнулся. Это же зеркало! Он ведь привык видеть друга в нормальном виде, а не в зеркальном отражении. А это, как говорится, две большие разницы. Ни Юрий, ни Сергей не имели идеально симметричные лица. У Сергея имелись несколько небольших шрамов: на брови, на скуле, лицо было немного искривлено. Это и отметил «наблюдательный» друг. Полковник растёр ладонями лицо и провёл пальцами по волосам.
— Что это? — спросил сам себя Юрий, разглядев в волосах белый проблеск и констатировал. — Седой ты, Серёга.
У Юрия в его светлых волосах седина не просматривалась, но тоже была.
— Так, всё, хватит в зеркало пялиться, — сам себе сказал полковник. — Пора двигаться. Промедление смерти подобно.
Он вернулся к столу, сел в кресло, придвинул к себе телефон, набрал номер.
— Привет, Витя, — сказал он через пару секунд после соединения с абонентом. — Это Сергей.
— Привет, Григорич, — ответил Соловьёв. — Куда-то пропал. Без тебя и сауна, даже с девками, не сауна. Да и в бильярд…
— Извини, дружище, дело срочное.
— Дело? — удивился банкир.
— Именно. Нужен кредит. Срочно.
— Зачем? — насторожился друг.
— По телефону не скажу.
— Ну, так, приезжай. Или ты у себя на Мордовцева? Я тут прогуляться хотел. Пройтись в сторону «Олимпийца». Засиделся. В бассейн намылился.